Звоню в Вильнюс.
— Римас Владимирович, какая обстановка сейчас в Вильнюсе? Всё ли открылось? Много ли людей гуляет по улицам?
— Открылось уже много всего — кафе, рестораны, торговые центры работают. В них в основном молодежь, которая ничего не боится. Вот театры пока не открылись, сейчас здесь тоже обсуждают санитарные нормы для зрителей — сколько пускать, как сажать?
— У нас объявили, что, скорее всего, театры откроются в сентябре. И вы, наверное, слышали про шахматную схему рассадки. То есть зрителей в больших залах, таких как в Вахтанговском, будет на треть — 300, ну 400 в лучшем случае. И многие руководители театров от этого в ужасе, я бы сказала, в панике. И в определенном смысле их можно понять — пустой зал противен природе самого театра, наносит ему вред.
— Вред, да... может быть, но... Такая ситуация — это испытание и проверка для нас всех. Проверка на прочность актерской профессии, театра нашего. Мы должны отточить мастерство, играя для трехсот человек — всего. Но ведь эти триста не побоялись прийти в театр! Да, мы привыкли к битковым залам, к аншлагам, когда тысячный зал дышал вместе с нами, реагировал, смеялся или вдруг так затихал, что я пугался — что-то не так? И мы заряжались от этих эмоций, ведь мы на сцене так от них зависим.
— Вот именно, связь зала и сцены — как это возможно при такой рассадке, когда кажется, что зал пустой, редкий зритель размазан по большому пространству.
— В сентябре (дай Бог, чтоб в сентябре!) будет сидеть в огромном зале так мало людей, так непривычно мало… но они пришли к нам, они ждали этой встречи, надеялись на нее. Они, может, потратили свои последние деньги, чтобы увидеть нас… И мы должны к ним выйти с молитвой, с правдой — про них, про жизнь, про что-то настоящее... Нам надо так играть, чтобы суметь зажечь сердца их. Послужить небесам для этих людей. Не обмануть их надежды, а дать силы, веру, часть своего тепла.
Ждать, когда ситуация изменится, и не играть еще три месяца — для театра такое решение может обернуться катастрофой. Подвергать риску публику, если врачи-эпидемиологи и власти советуют и предупреждают нас, что эта опасность не ушла, она где-то еще прячется, подстерегает нас, нельзя. Мы вернемся, мы покажем, что мы сильнее. Поэтому Театр Вахтангова откроет сезон в сентябре и будет выполнять любые ограничения, чтобы приблизить нашу встречу с теми, кого мы давно, и я лично, очень полюбили, — нашими артистами и зрителями.
Я думаю, что мы довольно долго жили в репертуарной гонке: каждый день по два-три спектакля на разных сценах, гастроли, возвращались и тут же бежали на сцену... У нас не было времени остановиться, понять — правильно мы существуем? Как артисты распределяются на сцене и как с партнерами? А сейчас в новых условиях можно многое проверить.
Я уверен, что надо работать, как говорил Чехов. Трудиться в любых условиях. Когда сами небеса посылают нам такое испытание, мы должны выйти из него такими сильными и стойкими.
* * *
А между тем.
В Австрии уже на этой неделе разрешили проводить культурные мероприятия до 100 человек. А с августа — до 1000 человек. Разумеется, соблюдая шахматную рассадку. «На первом этапе мы позволим проводить культурные мероприятия до 100 человек как в помещении, так и на открытом воздухе», — заявил министр здравоохранения Рудольф Аншобер. — А на втором этапе мы увеличим численность до 250 человек. Это будет ориентировочно с 1 июля».
Впрочем, известная оперная дива Анна Нетребко в штыки восприняла предложенные меры. Певица лишилась концертов и выступлений в крупнейших театрах мира. Поэтому выходить на сцену в предложенных условиях ей явно не хочется. Об этом Нетребко недвусмысленно заявила со своей страницы в Инстаграме: «Да неужели?!?! И вот так, вы полагаете, будут выглядеть наши театры до весны? Без хора и оркестра на сцене? Я думаю, те, кто придумал, долго, видимо, думая, такие правила, — должны испариться».
Куда критичнее дела обстоят за океаном. Нью-Йорк — это самая пораженная коронавирусом точка в мире: на 198 000 случаев заболевания 20 300 смертей. Исходя из этого, знаменитый бродвейский театральный район в Нью-Йорке даже не собирается открываться, пока не появится вакцина от COVID-19. Так, продюсеры громкого мюзикла «Гамильтон» о Джордже Вашингтоне объяснили, что не могут устраивать шоу для половины или трети зрителей. Ведь стоимость каждого представления достигает 1 миллиона долларов. Они, по собственному признанию, еще надеются на лекарство, а 40 других проектов уже объявили о закрытии. В их числе и диснеевский хит последних лет «Холодное сердце» по мотивам одноименного мультфильма.
Как и в России, во всем мире предложенные меры носят скорее рекомендательный характер. В Великобритании, например, министр культуры Оливер Дауден призвал театры самим активно искать новаторские пути для возвращения в обойму без риска нового распространения инфекции. «Пока правила социального дистанцирования остаются в силе, но я прекрасно понимаю все связанные с этим проблемы. Поэтому Художественный совет Англии выделяет театрам 160 миллионов фунтов стерлингов», — сказал он. Инициатором такого плана стал известный композитор и театральный импресарио Эндрю Ллойд Уэббер. Он призвал правительство обратить внимание на опыт Южной Кореи, там театры закрывались частично, но большинство все-таки было закрыто. Сейчас работают все. Все зрители и персонал обязаны носить маски и перчатки, а на входе и выходе каждому измеряется температура. К тому же в театрах действует 15-дневный карантин. Если у зрителя, исполнителя или сотрудника появляются симптомы заболевания, то все контактирующие тестируются и изолируются до тех пор, пока результаты не будут подтверждены. Конечно, такая схема не выглядит спасительной. Но в ее пользу говорит небольшое количество смертей (267) от COVID-19 в Южной Корее, несмотря на население в 51 миллион человек.
