- Насколько сложившаяся обстановка и шумиха вокруг коронавируса влияют на вашу работу?
- К счастью для меня, буквально за неделю до начала карантина я закончил новый роман, который писал много лет, и в эти недели все равно не планировал заниматься ничем серьезным. Другое дело, что все мы тревожимся о будущем, в моем возрасте – о будущем детей. Роман – тоже мой ребенок, и я не уверен, что в изменившемся мире его ждет счастливая судьба. А вообще-то могу повторить слова замечательной польской писательницы, последнего лауреата Нобелевской премии по литературе Ольги Токарчук: «Уже долгое время для меня мира было слишком много. Слишком много, слишком быстро, слишком громко. Так что у меня нет травмы уединения, и я не страдаю от того, что не вижусь с людьми. Я не жалею о том, что закрылись кинотеатры. Мне все равно, что не работают торговые центры. Я переживаю, только когда думаю обо всех тех, кто потерял работу. Вирус показал нам, что наша лихорадочная мобильность угрожает миру. И он задал нам вопрос, на который нам самим редко хватало смелости: что же мы на самом деле ищем?»
- Вы публикуете у себя на странице страшилки ваших учеников из 1980-х. Насколько это помогает преодолеть сегодняшнюю тревогу из-за коронавируса?
- Как многие, я использую карантин, чтобы разобрать старые бумаги, привести в порядок свой архив. Среди черновиков и набросков нашел рукопись под названием «Страшные истории, рассказанные мне 13 мая 1982 г. учениками 6 «б» класса школы № 9 г. Перми». В этой школе я преподавал историю с 1975 по 1983 г. Май – это конец учебного года, программа, в основном, пройдена, и при солнечной погоде заставить детей учиться довольно сложно. На одном из уроков я предложил им рассказывать мне страшные истории, которые в то время рассказывали во дворе или в пионерских лагерях после отбоя. Мои шестиклассники с восторгом согласились, в итоге у меня появилась эта рукопись. Когда-то я хотел использовать ее для романа о школе, но роман так и не был написан, а истории остались. Они не столько страшные, сколько смешные. Это прекрасный источник по социальной психологии позднего СССР, и в сегодняшней ситуации обладают одним терапевтическим свойством – приятно вырваться из своего времени и унестись во времена собственной молодости или молодости родителей.
- Одна из главных тем ваших книг – Гражданская война в России. Нынешняя пандемия способна привести Россию к новой братоубийственной войне или, напротив, сплотит людей?
- Не верю ни в новую братоубийственную войну, ни в то, что коронавирус сплотит людей. В ХХ веке человечество прошло через две разрушительные мировые войны, но его природа мало изменилась. Хотя, думаю, и у нас, и на Западе какие-то общественные институты и нормы исчезнут или будут изменены. Это обычный итог всех социальных потрясений, чем бы они ни были вызваны.
- В вашем романе "Журавли и карлики" действие разворачивается в нескольких эпохах, которые так или иначе связаны друг с другом. При этом одним из центральных становится образ самозванца. В какой степени сегодня в условиях нарастающей паники можно говорить о появлении новых авантюристов?
- Я писал именно о самозванцах, а они появлялись в таких обществах, где главный источник информации – слух, сарафанное радио. Когда Емельян Пугачев объявил себя Петром III, не было ни интернета, ни телевидения, а газеты выпускались только в столицах, ничтожным тиражом и до провинции почти не доходили. Единственным доступным изображением императора был царский профиль на серебряном рубле. Во времена Лжедмитриев не было и того – до Петра I портреты царей на русских монетах не чеканились. К тому же самозванцы обычно выдают себя за тех правителей или их потомков, которые правили недолго и не успели, как считалось в народе, исполнить свои добрые намерения. Этот особый вид авантюристов принадлежит, в основном, истории. Последняя накрывшая Россию волна самозванчества – 1990-е. Тогда появилось несколько сотен внуков и правнуков Николая II, но и они были уже скорее пародией на самозванцев ХVII-XIX веков. Сегодня преобладающий тип авантюриста – мошенник. Причем со слабыми актерскими талантами. Он не рискует выходить даже на личный контакт со своими жертвами и действует по телефону или в интернете. Не думаю, что пандемия что-то здесь изменит.
- Вы написали сценарий сериала "Гибель империи". Можно ли сравнить сегодняшнюю ситуацию с предреволюционными годами времён Первой мировой войны?
- Мне кажется, такие аналогии непродуктивны. Человек всегда видит вокруг себя то, что ему хочется, и наверняка есть люди, готовые увидеть в нынешней ситуации сходство с предреволюционным временем. Возможно, найдутся и те, кто захочет использовать ее в своих интересах, но в их успех я не верю. Революции вызревают из ненависти и отчаяния, а не из страха и тревоги за будущее.
Читайте также: «Несчастный случай» посвятил коронавирусу песню: «Стремно, но интересно»
