— Елена, вы, безусловно, из тех девушек, которые после изучения собственного графика жизни могут задать самой себе логичный вопрос: «Не слишком ли я много работаю?»
— Этот вопрос, как правило, возникает у моего мужа. Совсем недавно он сказал, что намерен записать меня в клуб анонимных трудоголиков. Есть прекрасная поговорка: «Выбери для себя любимое дело и тогда не будешь работать ни дня». Но при этом никто не говорит, что если найдешь любимое дело, то у тебя не будет ни одного выходного. Трудоголизм — это действительно моя болезнь, и я с ней очень активно борюсь. Кое-что получается. Например, новые шоу предусматривают пульные съемки. Это не как в «Ревизорро»: уезжаешь и возвращаешься через несколько недель. Сейчас у меня все съемки в Москве, поэтому есть время для того, чтобы подумать и проработать программы. Я вам больше скажу — планирую еще парочку шоу.
— Видимо, давать себе отдых между проектами — не ваша привычка...
— После «Ревизорро» был вынужденный отдых, потому что у меня началась тяжелейшая моральная и физическая болезнь. Врачи поставили мне диагноз истощение и сказали, что я прямо сейчас должна ехать домой, спать и ни в коем случае не работать некоторое время.
— Все это следствие вашего личного трудового энтузиазма или злые продюсеры составили невыносимый для живого человека график?
— Поучилось сочетание и того, и другого. Обычно мне покупали не самые дорогие билеты, то есть вылет рано утром, и ночью вместо того, чтобы спать, я собирала чемодан. А потом ненормированный съемочный день. Иногда в кадре я от недосыпа с трудом подбирала слова. В то же время мне очень хотелось, чтобы зрители видели меня не только такой, какой я была в программе. Все человечное из шоу вырезали, поэтому я делала фан-встречи по разным городам, сама писала в Роспотребнадзор, это имело большое значение, но отнимало массу времени. И в итоге я просто не выдержала. Но сейчас я уже ученая и больше такого не допускаю.
— В отличие от некоторых ваших коллег вы начинали по ту сторону кадра и успели поработать и редактором, и продюсером. Могу предположить, что, наблюдая за телепроцессом, вы хорошо понимали, насколько отличается обывательское отношение к работе телеведущего от того, чем на самом деле ему приходится заниматься. И все-таки решили войти в кадр...
— Это было стечением обстоятельств. Мне до сих пор гораздо интереснее что-то производить, придумывать форматы, чем сниматься в проектах. Но как только я пришла на телевидение, меня все время хотели сделать ведущей. Видимо, дело в моей внешности и в том, что меня любит камера. Но я никогда не хотела быть говорящей головой, новости — совсем не моя история, а другого формата тогда просто не видела. Однако в какой-то момент меня уговорили, и я начала заниматься речью, ставить голос и сходила на три кастинга. Один проект был кулинарным, во втором требовалось играть тупую блондинку, а у меня это плохо получается, а третий — «Ревизорро». И к нему я подготовилась, потому как на тот момент работала продюсером, четко понимала, что им нужно, посмотрела оригинальный формат и была хороша. Иногда смотрю этот свой кастинг и понимаю, что я, как продюсер, себя тоже бы взяла. Но в плане ведения приходилось очень сложно. Нет сценария, нет наушника, в который могут что-то подсказать, ты в жуткой агрессивной форме забегаешь в ресторан и начинаешь терроризировать персонал. А я из интеллигентной семьи и в подобной ситуации чувствовала себя очень некомфортно. И еще нужно было много говорить, причем по делу, помнить законы, ни в коем случае не терять самообладания. Потом представьте себе ресторанную кухню. Если вы там ни разу не были, то вам очень сложно понять, что неправильно лежит, сообразить про продукты в холодильнике, и все это в обстановке, когда тебя выталкивают из помещения. Но пережив такое, я теперь могу снимать все что угодно.
— В «Летучем надзоре» вам снова приходится сталкиваться с агрессией производителей или работников сферы услуг. Этот риск, на ваш взгляд, оправдан?
— Если я вижу, что мои выпуски помогают людям, что зрители мне доверяют, риск оправдан. Когда я смотрю в прошлое, я сама удивляюсь, насколько я смелая. Но журналистика – это такое дело, что, если ты помогаешь хоть одному человеку, ты уже работаешь не зря. Есть люди, не готовые рисковать ради блага и улучшения жизни других людей, а есть те, кто готов. Я отношусь ко вторым.
— Ирония в том, что в кадре можно просто в лепешку разбиться, но при этом над вами все равно будут за глаза подшучивать даже участники съемочной группы. Вот, мол, она какая звездная штучка...
— По этому поводу я вообще не парюсь. У меня постоянная команда, с которой я снимаю свои шоу, и между нами выработалось доверие. Конечно, я могу выйти из себя, когда кто-то не понимает, что от него требуют, и такие ситуации были. Возможно, даже кто-то считает, что я конченая стерва. Но настоящие профессионалы со мной работают уже годы, и это, видимо, лучший показатель того, что им со мной комфортно. Я могу выстроить отношения со всеми и на работе, и в других обстоятельствах. Но при этом никому не хочу понравиться. И еще я очень хорошо понимаю, что успех всегда сопровождается сплетнями. Кому-то хочется быть на моем месте, кому-то хочется выглядеть как я, кому-то летать на Мальдивы. Но вместо того, чтобы работать, такие люди просто сидят и злятся. Любой человек, стремящийся к успеху, видит в успешных людях учителей. Когда я пришла на телек, то бегала как маленькая белка и соглашалась на любую работу. Я расшифровывала интервью, носила чай, и мне было нормально. Меня родители так воспитывали: нужно быть целеустремленной, много работать.
— Вы, наверное, не раз слышали рассуждения о том, что в «Ревизорро» на самом деле все конфликты были постановочными. Есть ли хоть какие-нибудь основания для таких предположений?
— В «Ревизорро» конфликты — это вопрос ведущего. На съемочной площадке я могла сделать и так, чтобы разгорелся конфликт, и так, чтобы его не было. Потом с нашим графиком заниматься постановкой просто невозможно. Программа снималась четыре дня. Три дня моей работы и день для съемок всей красоты. У нас просто не было времени что-то специально режиссировать. И потом это сразу стало бы заметно.
— Вы посвятили «Ревизорро» пять лет жизни и, наверное, могли бы там работать до сих пор...
— В какой-то момент я поняла, что еще немного и меня будут воспринимать исключительно как городскую сумасшедшую, которая везде бегает и ищет грязь. Мне просто захотелось двигаться дальше, хотя мое решение не всем понравилось, и на канале были очень неприятные ситуации, мне даже говорили, что больше я на телевидение не вернусь. Но я начала снимать программы для Интернета, а потом появилась эфирная возможность вернуться на телевидение уже в новом качестве.
— Вы очень похожи на человека, который обожает все контролировать...
— Это так. И в некоторых ситуациях это просто ужасно.
— Для программы «Летучий надзор» привычка все контролировать может оказаться весьма полезной. Но как вы себя чувствуете в шоу «Детки-предки»? Дети на съемочной площадке — это же неминуемый хаос...
— Совсем нет. Вы не поверите, но они очень милые. Я люблю детей, и у меня с ними всегда все складывается (в браке с адвокатом Юрием Анашенковым Елена пока не стала мамой, но у нее прекрасные отношения с двумя детьми ее мужа от прежних отношений. — «МК»). Меня просто обожают все дети моих друзей, потому что я с ними с удовольствием вожусь. Так что никакого хаоса. Все суперпозитивно.
— Ваша телекарьера развивается в такое время, когда популярным девушкам везет со светской жизнью, с дефиле в красивых платьях. Как вы реагируете на титулы секс-символа, иконы стиля и другие комплименты, которых в ваш адрес звучит немало?
— Любой девушке приятно, когда ее признают красавицей, умницей и так далее. Но я считаю, что популярность не дается людям просто ради тщеславия. Благодаря моей популярности я участвую во многих экологических программах, снимаю полезные фильмы, провожу мотивационные мастер-классы. Я хочу всем показать, что если у меня, обычной девочки из обычной семьи, где мама и папа строители, все получилось, то получится и у других. Если же разговор о внешности, то мне не нужны доказательства того, что я хорошо выгляжу. Я это вижу в зеркале каждое утро. И если мне что-то не нравится, то начинаю контролировать свой рацион и бегать по утрам.
— Любой телеведущий понимает, что лишь единицы смогут в этой индустрии быть чуть ли не вечными. Вас пугает перспектива выйти в тираж?
— Я об этом не думаю и не переживаю уже потому, что сама не знаю, чего мне захочется лет через пять. Я занимаюсь только тем, что мне нравится, и если вдруг решу самостоятельно выращивать капусту, то начну с ней копаться каждый день и буду счастлива. И мне все равно, кто какой вывод обо мне сделает. Это моя жизнь, она у меня одна. И семья у меня одна, и я хочу ее радовать. Кстати, если меня вдруг погонят с телевидения, то муж будет просто счастлив, потому что я буду принадлежать только семье. И вообще ко всему нужно относиться проще. Не нужно зацикливаться и строить суперграндиозные планы. Нет каких-то строгих правил, по которым нужно жить. Ваши правила — это ваш комфорт.
— Все, кто знаком с вашими программами, уверены, что вы очень специфический клиент и, возможно, отчаянная домохозяйка...
— Все это лишь часть моего характера, поверьте, я могу быть разным человеком. Конечно, в эпоху «Ревизорро» муж шутил по поводу того, что теперь со мной нигде нельзя поесть. А теперь будут сетовать, что ничего нельзя купить. Но это все поводы для шуток. Что касается моего дома, то я там не кормлю людей за их деньги и не держу отель. Конечно, мы что-то обсуждаем с нашей домработницей, но не нужно путать отельный и ресторанный бизнес с домашним уютом.
