«Гробовщик» — повесть маленькая: всего 3 листа в пушкинском томике. Ее трудно представить на сцене. Ведь текст — сплошное повествование о работе московского гробовщика Адриана Прохорова, его переезде на Никитскую и дурном сне с похороненными им покойниками. Поэтому совмещение первой из написанных «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина» с маленькой трагедией «Пир во время чумы» не только логичное решение, но и во многом спасительное. Задача Павла Артемьева была не просто показать на сцене одну из повестей сборника, а представить смерть с человечной, понятной каждому стороны. В этом ему помогли и другие классические произведения: «Смерть Ивана Ильича» Толстого, «Бобок» и «Два самоубийства» Достоевского, «Скрипка Ротшильда» и «Оратор» Чехова.
Перед лицом неведомой XIX веку чумы болеющие и без конца хоронящие своих близких люди топят горечь в вине, истерично смеются над собственным бессилием и проживают на полную катушку вновь наступивший день без оглядки на моральные проповеди священника. А как быть с тем, для кого костлявая госпожа — подельница? Смерть кормит гробовщика. Чем больше покойников он положит в свои сосновые, дубовые, березовые гробы, тем богаче станет, переедет в центр города, выгодно выдаст дочерей замуж. Разве этот труд постыден?
Малая сцена РАМТа имеет необычную форму для театрального пространства. Она узкая, продолговатая и вмещает порядка 60 человек. Зритель оказывается нос к носу с артистами, двое из которых уже поджидают гостей в полумраке на деревянных скамейках. У одного в руках скрипка, которая часто «плачет» на заупокойных процессиях. Другой сидит между пианино и барабаном. Оба с опущенными головами и в черных одеждах. В глубине сцены возведена трехметровая башня из стеклянных бокалов — символ пира, который вот-вот разразится вопреки невиданному мору.
Пока Мери (Виктория Тиханская) подбирает свои туфли на высоченных каблуках, беременная Луиза (Александра Аронс) в свадебном платье с длинной фатой настороженно оглядывает зрителей. Председатель (Иван Забелин) выглядит скорее как персонаж рейв-вечеринки — во взъерошенном блондинистом парике, белой сорочке, пудровой шубе и без брюк. Последний из пирующих, молодой человек без имени (Прохор Чеховской), уже извивается на дощатом полу в трико с нарисованными человеческими костями. Артисты то сплетаются в единый человеческий комок, то с грохотом распадаются.
Их прерывает гробовщик (Андрей Бажин) — типичный мужчина средних лет и средних запросов: чтобы на еду хватало и к делу его жизни относились с должным почтением. Адриан Прохоров рассказывает зрителю о наболевшем — что зарабатывает на смерти и благодаря этому смог переехать с Басманной в желтый домик на Никитской. Но кому до этого дело? Это ведь не сапожное ремесло и не врачевание. Одни покойники.
Так они и чередуются: истерично пляшущие пирующие и спокойный работник похоронного цеха. Молодые эксцентричны в своих откровенных танцах, они броско одеты. Кажется, в этом и есть жизнь. Но песни Мери и председателя полны боли, отчаяния — «что делать с этой жизнью?» Ответ знает гробовщик. Каждый раз он внезапно появляется в дверях то с намыленными щеками, то с черной манишкой, как будто прерывает праздник своей рутинной проблемой. Но именно ему и хочется сострадать.
Спектакль идет всего 50 минут и заканчивается сильным монологом Адриана Прохорова. Он не ставит точку в вопросах жизни и смерти, но помогает зрителю уйти с мыслями о вечном.
