— Как теневым куклам оставаться привлекательными, когда даже анимация давно перешла на трехмерное изображение?
— На этот вопрос трудно ответить. Мы не знаем, что именно привлекает людей в театре или кино. В мультфильмах это, скорее всего, динамика, но она возможна и в театре теней. Когда появилось кино, все стали хоронить театр. Он выжил. Когда появилось телевидение, пророчили скорую смерть театру и кино. Однако всем нашлась ниша. Но раз зрители приходят, значит, мы их чем-то задеваем. К слову, театр теней существует на планете более двух тысяч лет.
— Серьезный возраст. А всегда ли в тенях черная проекция?
— Она запросто может быть и цветной. В восточной традиции были как раз яркие фигуры. С тенью вообще можно делать все что угодно. Она может быть цветной, черно-белой, выдержанной в определенной гамме. Можно и настоящих кукол использовать.
— Это веяние появилось как раз с вашим приходом?
— Отнюдь. В наш театр куклы пришли в 1964 году. Это был спектакль «Айболит», где наряду с теневыми появились объемные фигуры и живой артист, который вел спектакль. Считается, что объемная кукла выразительнее плоской. Но, при всей любви к куклам, я видел множество средних… даже безобразных, и далеко не каждая становится шедевром.
— А что делает куклу шедевром?
— Во-первых, артист, который наполняет ее своим мастерством. А во-вторых, визуальный образ. Можно поставить рядом великолепную и среднюю куклы, и вы тут же поймете разницу. У меня был один приятель, замечательный театральный художник. Однажды ему предложили сделать спектакль в театре кукол, и он начал рисовать каких-то пупсов. Но тема была военная! Концентрационный лагерь, пленные… и тут розовые пупсы в серых робах. Для него само слово «кукла» означало игрушку из магазина. Вот тебе и неинформированность.
— Думаю, у многих живет стереотип, что теневой театр (как и кукольный) — это чисто детская забава. Есть ли в вашем репертуаре взрослые спектакли?
— Пока нет. Но мы думаем в этом направлении. Во-первых, надо найти подходящий литературный материал, а потом уже придумать способ разговора со взрослым. Нам очень мешает зрительский стереотип. Если мы даже объявим взрослый спектакль, детей потащат все равно. Хоть ты пиши «18+» и «приходите без детей», все равно непременно к вам посадят двухлетнего ребенка, который будет кричать, плакать и просить маму увести его домой. Этот стереотип побороть сложно.
— Международный фестиваль театров теней Shadowfest, который проводит ваш театр, помогает привлечь нового зрителя?
— Да, конечно. И не столько в этом плане, сколько в расширении диапазона. Ведь зритель привык видеть наши спектакли, а тут есть возможность посмотреть то, что делается за рубежом или в других городах страны.
* * *
— Насколько театр теней развит в мире?
— Ему уделяется очень большое внимание. Есть серьезные художники, которые учат делать спектакли в нашем жанре. Так что это отнюдь не экзотика, а серьезная мировая тенденция. В России, как правило, присутствуют только элементы теневого представления в драматическом или кукольном спектакле. На европейских фестивалях ко мне часто обращаются люди с просьбой поставить для них спектакль в теневом жанре. Мы же стараемся знакомить зрителей с этим искусством через интерактивное представление, когда зрители, знакомясь с театром теней, узнают его историю. Мы показываем фрагменты спектаклей в разных техниках (цветные, черно-белые, тени живых артистов на экране, так называемая испанская тень).
— До России тени добрались довольно поздно, ближе к рубежу XIX–XX веков. Что русские мастера привнесли в этот жанр?
— Театр теней вообще родился в Восточной Азии, а в середине XVIII века перешел в Европу. Сначала во Францию, потом в Италию и дальше. К нам первые исполнители добрались при Екатерине II. Это были придворные представления теневых трупп. Театр теней в привычном нам понимании начал развиваться с начала ХХ века. И русские мастера, конечно же, внесли огромный вклад в развитие жанра. В частности, у нас в театре была разработана силуэтная кукла, которую мы называем «русской». Она сделана из жестких материалов и управляется довольно сложным механизмом через систему тяжей, причем управляет ею один человек. Здесь каждый рычажок отвечает за отдельное движение тела. Все это для максимальной выразительности, а не для усложнения нашей жизни. В Европе с такими куклами практически не работают.
— Кто-нибудь из русских режиссеров проявлял интерес к этому жанру?
— Очень вяло. Однажды ко мне приходил Рустам Ибрагимбеков. Он начал делать новый спектакль, и им нужна была фигура Булата Окуджавы. Но дальше разговора эта история не продвинулась. Проблема тут, скорее всего, в том, что они к нам не приходят, не видят спектаклей. А вообще сейчас очень часто в драматических постановках используют куклу или маску как предмет выразительности. Но до теней пока не добрались, хотя отдельные сцены бывают — обычно это силуэт артиста за ширмой.
— А песочная анимация относится к жанру театра теней?
— Это непростой вопрос, и никто его еще так не ставил. Наша техника песочной анимации несколько отличается от классической. Камера у нас находится под столом, и, по сути, мы видим не сам песок, а его тень. Но я бы все равно считал ее частью теневого жанра: во-первых, это все равно двухмерное изображение, во-вторых, темное на белом. Да и вообще само название «театр теней» очень спорное. Кто-то предлагает называть это «театром силуэтов» или «театром плоских фигур». В Восточной Азии это тоже непростое определение. Если переводить название индонезийского театра ваянг-кулит, то это будет «театральное представление при помощи кожаных кукол».
— Вы почти всю жизнь занимаетесь куклами, создавали сценографию для драматических спектаклей. Но пять лет назад вас пригласили стать главным художником Театра теней. Почему вы согласились его возглавить?
— На это было много причин. Одна из самых важных — это интерес. Еще когда я работал в театре кукол, мне всегда хотелось поработать с тенями, но все не было возможности. Режиссеры редко проявляют интерес к этому жанру, а самостоятельно этим заняться просто не позволяло время. Объемный театр я очень хорошо знаю. Там для меня почти нет никаких загадок. А здесь их очень много. Я вижу массу перспективных вещей, которые только предстоит раскрыть. Это касается способов изготовления кукол, их внешнего вида. Это дает очень большой простор для творчества. Хоть я и не люблю это слово.
— Почему не любите?
— Оно какое-то затасканное. Да и при чем тут творчество? Ничего мы не творим, мы работаем. Это в первую очередь ремесло.
