— Так чья была идея сделать фильм про Одессу 1970 года, да еще во время эпидемии холеры?
— Это не про эпидемию холеры фильм. Дело в том, что у Валеры Тодоровского было две мечты в жизни, когда он еще учился на сценарном во ВГИКе: это буги на костях, которые впоследствии стали мюзиклом «Стиляги» не без моего продюсерского участия, и вторая мечта у него была холера, которая сегодня на выходе стала называться фильмом «Одесса». Вот две мечты, и мне удалось помочь Валере их осуществить. Это главное.
Что касается холеры, да, это 70-й год, и это Валерино детство. Ему тогда было 8 лет. Он одессит по рождению, это его детство, его соседи, его друзья. Но фильм не буквально про Валеркино детство и про Валеру, это фильм про то лето. Я это лето тоже помню, потому что я жил во Львове, там учился, и мама каждый год возила меня с сестрой на две-три недели в Одессу, в Черноморку. Мы снимали эти комнаты, койки по рублю-полтора. А 70-й был единственный год, когда мама нас не повезла, потому что как раз тогда случилась холера, и город закрыли.
Идея эта у Валеры была всегда, а сценарий писался достаточно долго, четыре-пять лет, и естественно, начиная со старта написания сценария, я назвал себя продюсером затеи, но в результате стал продюсером картины. Мне очень повезло, потому что я был влюблен в эту историю, поскольку там был персонаж Григорий Иосифович. Это реальный человек из Валеркиного детства, такой вот старый коммунист, еврей, советский человек.
К тому же он невероятно похож по своим привычкам, поступкам, позициям на моего отца. Его уже больше десяти лет нет на свете. Всю жизнь у нас с отцом были разные точки зрения по всем вопросам, начиная от политики, кончая жизнеустройством, но с годами, чем старше я становлюсь, тем больше понимаю, что я невероятно похож на отца, и для меня эта картина — счастливая возможность сыграть папу.
— Знаете, люди, которые уже видели этот фильм, говорили, что это лучшая ваша роль за всю жизнь.
— Это не мне судить. Я обожаю, люблю ее, и, может быть, по сути, это то, что я не сыграл, а, наверное, прожил. В этой роли есть что-то такое, что даже, если я захочу, не совру.
— Вы сказали, что фильм снимался пять лет. Но за это время на Украине началась война, она продолжается. Насколько я знаю, съемочную группу фильма «Одесса» из-за вас как раз в Одессу и не пустили, так как вы находитесь в списке «Миротворец».
— Ну да, это такая вещь, на которую я, честно говоря, сильно внимания не обращаю. Мы же понимаем, кем создается список «Миротворец», и на самом деле это такой почетный список. В нем был и покойный Слава Говорухин, там же и Алиса Бруновна Фрейндлих, Миша Боярский, и даже, говорят, что мой коллега и друг президент Володя Зеленский тоже в этих списках. Это невероятная глупость и проявление национализма прежде всего.
— В результате «Одесса» снималась в декорациях на «Мосфильме»?
— Открываю тайну: даже если бы мы поехали в Одессу, все равно не нашли бы такой двор, который нужен был нам для съемок. Просто Валера хотел снимать в Одессе, чтобы дышать этим воздухом и быть в атмосфере Одессы. Но нет счастья, да несчастье помогло: мы построили декорации, которые по сей день стоят на «Мосфильме», туда водят экскурсии. Декорации замечательные сделал Володя Гудилин, и все, кто приходили, были в восторге — и Смирнов, и Адабашьян. А у артистов — Ксюши Раппопорт, Женьки Цыганова, Иры Розановой — было абсолютное ощущение, что вот перешагиваешь, входишь в декорацию — и будто бы в экспедицию приехали.
— Ну, а натуру-то где снимали?
— Море снимали в Сочи, а лиман в Таганроге, он очень похож на Одессу. И улицу в Таганроге, а трамвай, который ездит по траве, привезли из Волгограда. Но этот фильм не про архитектурные особенности Одессы, а про людей, которые в Одессе. В фильме нет ни одного кадра одесского. Хотя мы думали, если понадобится, в Одессу поедет оператор и снимет. Но не понадобилось.
