В Москву он приехал с большим шоу Mile Deep Hollow, названным так по имени нового сингла. Перед выступлением артист заявил: «Мне бы хотелось отпраздновать вместе с вами медленную, красивую гибель моей личности». Несмотря на кажущуюся депрессивность манифеста, понятие «смерть» для него — начало чего-то нового и прекрасного, перерождение и возрождение, что он и пропагандирует своей музыкой.
Отличают ее от других современных проектов яркость и широта вокального диапазона Криса Корнера вместе с особым, изобретенным им самим за годы экспериментов стилем программирования. Кроме того, IAMX невозможно себе представить без видеосоставляющей. Клипы набирают миллионы просмотров и похожи на сюрреалистичные короткометражные фильмы. Да и сама жизнь артиста как пестрая кинолента. Он долго жил в Берлине, вдыхая полной грудью творческий дух города. Уехав за его пределы, он превратился почти в Вилли Вонка от музыки с подобием своей шоколадной фабрики — купил здание бывшего гидротехнического завода, которое с тех пор превратилось в большое арт-пространство для записи, съемок клипов, фотосессий и репетиций. Не только для самого артиста, но и для других музыкантов. После он выбрал еще более неожиданное место обитания, о чем в том числе рассказал в интервью «ЗД».
- Крис, вы всегда сами придумываете видеоряд для своих шоу, клипы. Для вас это эффектное приложение к музыке или какая-то концептуальная история?
- Мой проект всегда был аудио-визуальным. То, что вы видите в клипах, на экранах во время концертов, — образы-метафоры, которые не только создают настроение, атмосферу, но и передают идеи композиций. Мне интересно работать с мультиформатом. Видео — мощный инструмент, с помощью которого я рассказываю свои истории. Человек слышит звук, текст, видит картинку и глубже воспринимает происходящее. При этом я не ограничиваю его, всегда оставляю пространство для фантазии, но одновременно стараюсь точно подбирать нужный кадр. Когда я на площадке и все элементы складываются в единое целое, то сам наслаждаюсь моментом.
- В современном арт-пространстве стили и краски смешиваются. IAMX в этом смысле не исключение. Как бы вы сами определили направление, в котором работаете?
- Никогда не задумывался об этом специально и не тяготел к какому-то конкретному стилю. Наверное, самым точным определением будет электронно-меланхолический рок, но эта мысль появилась только сейчас, в диалоге. Мы живем в такое время, когда постмодернисты уже сделали в искусстве все, что могли, остается интуитивно находить свои пути самовыражения. Для меня самое главное — передать месседж, определенный дух. Я делаю это и с помощью электронных, и с помощью акустических средств. Не важно, как называть стиль. Мне просто нравится заниматься творчеством, экспериментировать, я комфортно чувствую себя в пространстве электронной музыки, потому что она дает свободу выбора. Ты можешь использовать не только стандартные инструменты — гитару, клавишные, но и самостоятельно придумывать какие-то звуки, компилировать их. Но IAMX — это и сильная мелодическая, вокальная составляющая. Это не просто треки, а полноценные песни, которые могут быть сыграны в акустике. Мне нравится звучание даже еще до того, как я одеваю их в «костюм» аранжировок. Есть композиции, которые могут одинаково интересно звучать в трансовом и инструментальном варианте. Одна из главных задач — скрещивать различные направления, стирать границы между ними. Я никогда не понимал, почему многие музыканты так любят ограничивать себя жесткими рамками. Надо, наоборот, освобождать сознание, уметь быть в потоке. Сочиняя композицию, я не зацикливаюсь на том, какой она будет в финале, мне просто хочется поделиться тем, что у меня внутри, создать что-то красивое.
- Часто получаются довольно депрессивные опусы. Какого эмоционального отклика вы сами ждете? И может ли такая музыка не подавлять, а, наоборот, психологически поддерживать: когда слушатель осознает — артист чувствует то же, что и он?
- Очень хороший вопрос, который важно прояснить. Я убежден, что музыка как раз должна созидать, а не разрушать, быть эмоциональной опорой. Хочется верить, что мои песни, так или иначе, вселяют надежду. Другое дело, как это происходит. Чтобы стать сильнее, каждый должен столкнуться с определенными трудностями, с темной стороной реальности. Я не боюсь идти в эту сторону в своем творчестве, показываю ее, и, мне кажется, это честно. В финале всегда есть победа над чем-то подавляющим, спасение. Мне не страшно проживать и проецировать в своих песнях депрессивные эмоции. Этот путь в итоге приводит к освобождению. Мне хочется сказать слушателю: «Эй! Я тоже знаю, что такое боль, ощущение безысходности, но ты всегда можешь выбраться. Ведь жизнь в конечном счете прекрасна».
- Вы часто говорите, что главное в искусстве для вас — это трансформация. Речь как раз о психологии?
- Прежде всего, да. Но это касается и самой музыки. Сидя в студии, я всегда открыт экспериментам с разными звуками. И для меня это не позерство, не вызов самому себе, а абсолютно естественный процесс, вторая природа. Я всегда знаю, что я хочу сказать. Лейтмотив — показать, что мы способны становиться сильнее, проходить через испытания, работать над собой. Осознавая это на уровне мысли, я подбираю ту форму, в которой смогу максимально точно преподнести человеку информацию, подарить ему такой красивый способ избавиться от того, что мешает жить. Я убежден, что музыка — такой же эффективный инструмент, как и психотерапия, медитация. Один из возможных путей, выбрав который можно перейти на другой уровень.
- Есть ли вещи, которые кардинально изменились с 2004-го, с момента создания проекта, и какие-то непоколебимые творческие принципы?
- Я совершил огромное количество опытов с самыми разными формами, приемами композиции. Я начинал создавать музыку в маленькой комнате с одним компьютером и одним микрофоном, одной комнатой, потом стал экспериментировать с различными инструментами, и все это разрослось в какую-то гигантскую звуковую вселенную. Но сейчас у меня есть такое ощущение, что я вернулся к корням. IAMX — очень интимный проект, по сути — это исповедь. Я делюсь самым сокровенным и не могу работать с другими людьми — творчество слишком личное. В этом смысле для меня не изменилось ничего. Проект всегда был таким, базировался на внутренних глубинных чувствах, переживаниях, и я занимался им один. Это привело меня в ту точку, где я нахожусь сейчас. Если бы не творчество, не знаю, что бы со мной было. Я не просто беру на себя роль какого-то мессии — нет, музыка помогла мне самому избавиться от многих проблем, справиться с сильнейшей депрессией. Может быть, с поиском решения был связан и поиск многочисленных звуков. Сейчас я вернулся к некоей простоте, и, думаю, следующим шагом будет… акустический альбом. Моей первой любовью была гитара. Когда я был ребенком, рос именно на такой музыке, где ясный, чистый вокал сочетается с гитарными партиями.
- Вы довольно долго прожили в Берлине, который многие называют городом свободы и искусства, идеальным арт-пространством. Вы ощущали это, работая там?
- Очень сильно. В нем было что-то мистическое, сексуальное, притягательное. Какое-то время назад. Там все было дешевле, чем в других европейских городах, чтобы нормально жить, не приходилось сдаваться в рабство и ходить на какую-нибудь ужасную работу. Для меня это было прекрасное место, которое помогло больше узнать самого себя и лучше понять, что я хочу делать дальше, чем заниматься. Я очень долго жил ночной жизнью в небольших барах среди каких-то сумасшедших, интересных людей, и это меня сильно вдохновляло на многих уровнях. Да и сама музыка, которая звучала там, тоже, и она была очень разной. Все корни оттуда: там я услышал многие электронные проекты, которые впоследствии повлияли и на мое творчество. Могу с уверенностью сказать, что как артист я родился именно в Берлине, но потом энергетика города стала очень сильно меняться, искусство — становиться более коммерциализированным. Да и жить там, кстати, стало гораздо дороже. Что было потом? Я понял, что больше не хочу жить ни в каком городе, и переехал в пустыню. Это волшебно. Поначалу было немного страшно столкнуться с самим собой настолько близко. (Смеется.) Тебе постоянно приходится справляться с разными мыслями, успокаивать свой ум, находить с самим собой общий язык, но все это помогает создавать музыку. И отвечая самому себе на вопрос «чего я на самом деле хочу от жизни», я понял, что хочу постоянно находиться в творческом процессе, в состоянии креативного сознания, продолжать экспериментировать. В своем доме вдали от цивилизации я могу делать все что угодно — сколько угодно работать над своими видео, издавать много шума, просто пробежаться по пустыне, если мне захочется. Я свободен, и теперь это меня вдохновляет. Природа, уединение дают очень многое. Это необъяснимое и очень приятное ощущение, когда ты на сто процентов можешь быть самим собой, писать песни и не думать о суете.
- Вы слушаете другую музыку или концентрируетесь на своем творчестве?
- Мне сейчас сложно слушать музыку. Наверное, потому что важно находить что-то самому, не цепляясь слухом за другие композиции, — звучание, ходы, приемы. Находить естественным интуитивным способом внутри самого себя. Да и когда ты проводишь так много времени со своим творчеством, сложно воспринимать что-то еще, в свободные минуты просто хочется посидеть в тишине или в крайнем случае послушать классику, какие-то фоновые, абстрактные треки. Я поглощал очень много музыкальной информации в юности, искал в ней близкое себе по духу, то, что резонировало с моим состоянием на тот момент, как и все тинейджеры. Сейчас, говоря об искусстве, созданном кем-то другим, я предпочитаю смотреть фильмы и читать книги.
