Письмо патриарха Кирилла в Росимущество, где он просит передать Спасо-Андроников монастырь РПЦ, наделало шума. Борец с ЛГБТ, курением кальянов и преподаванием в школах теории эволюции депутат Виталий Милонов договорился до обвинений: Музей Рублева, мол, «нещадно эксплуатирует ансамбль монастыря», и там-де процветают «кабацкие заведения». А директор петербургского Музея городской скульптуры Владимир Тимофеев предложил создать список культурных объектов, которые нельзя передать РПЦ, потому что церковники не смогут поддерживать их в надлежащем состоянии. Первые информационные залпы прозвучали. Чем окончится эта битва и станет ли она прецедентом, который «развяжет руки» РПЦ? Будет ли прочерчена граница между церковным и общественным — религиозными объектами и теми, которые, по словам Тимофеева, «переросли значимость церковных и стали общенародным достоянием»? Именно к этому призывает Союз музеев России — принять поправки к закону.
Сейчас ФЗ №327 дает РПЦ возможность получать в «безвозмездное пользование» (то есть не облагаемое налогами) почти любое имущество «религиозного назначения» — и недвижимое, и движимое, так или иначе связанное с религией. Действие закона обширно. Так, в селе Борок (Костромская область) случился парадоксальный случай — епархия РПЦ отсудила здание единственной школы, теперь детям приходится ездить в соседний поселок. Новую школу так и не построили.
Иммунитет от притязаний церкви сохраняет Музейный фонд РФ. Но не стопроцентный. Уехала же из Русского музея «фондовая» икона «Одигитрия» в коттеджный поселок «Княжье озеро», да так и не вернулась.
Камнем преткновения во взаимоотношениях музеев и церкви стал вопрос сохранности культурных ценностей и комплексов, которые оказываются в распоряжении РПЦ. Иной раз священнослужители просто не понимают, что древним зданиям и иконам нужна особая забота. Так, недосмотрели за Богоматерью Боголюбской — иконой, которую передали из Владимиро-Суздальского музея-заповедника в Княгинин монастырь во Владимире. Музей привез раритет вместе со специальным климатическим киотом, и все же икона «заболела» и была экстренно отправлена в реставрационный центр Грабаря. Оказалось, климатическая витрина работала лишь наполовину: только две из четырех батарей, потому что одну матушка продала, другую потеряла. Реставраторам потребовалось семь лет на «лечение» иконы (в процессе открылись фрагменты XII века). В том же Суздале, кстати, где произошла скандальная история с «Одигитрией», десятки церквей и монастырей, переданных церкви. Большинство в плачевном состоянии.
Если монастырь, где некогда жил и работал Андрей Рублев, передадут церкви, не возникнет ли угрозы для памятников истории? И куда съедет Музей Рублева, коллекция которого насчитывает более десятка тысяч единиц?
Дом без крыши, но с привидениями
«В этой двоякой истории много тонкостей», — разумно заметил официант музейного кафе, которое Милонов, похоже, принял за «питейное» заведение. Спешим успокоить народного избранника — это не кабак, а трапезная в древнерусском стиле с открытой кухней и красным углом. Открыта в здании бывшей котельной полгода назад. Здесь трапезничают и музейщики, и служители церкви. Как уживаются? Да как в коммунальной квартире.
В Спасо-Андрониковом монастыре две церкви, стоящие бок о бок: Спасский собор (первая каменная постройка в Москве) принадлежит РПЦ, в церкви Архангела Михаила (родовая усыпальница рода Лопухиных) расположен музей. У церковных служителей есть в распоряжении небольшой флигель, остальные помещения заняты музейными фондами, реставрационной мастерской и выставками. За монастырскими стенами есть еще небольшой лекторий Музея Рублева (Департамент культуры взял флигель в аренду у города) и несколько больших зданий в аварийном состоянии — крыша проломлена, окна выбиты, массивный чугунный балкон опасно покосился. Говорят, внутри водятся привидения. Именно туда РПЦ и предлагает съехать музею.
Купеческую усадьбу Петра Хрящева конца XVIII века, что на Андроньевской площади, дом 6 (строение 1, 2 и дом 8), внесли в реестр культурного наследия в 2016 году. В советское время тут было сначала училище, потом заводское общежитие с вытрезвителем на первом этаже. В 2004-м дом расселили и признали аварийным. Сейчас дом заброшен. Чтобы его восстановить, нужны деньги и грамотная команда реставраторов. Если запрос патриарха Росимущество удовлетворит в ближайшее время, возможно ли в два года, отведенных на выезд музея законом, уложить «правильный», исторический и научный, ремонт? И кто возьмет на себя расходы — Министерство культуры?
Игры «большой политики»
Пока в Рунете кипят страсти и рассуждения о «большой политике», в самом монастыре все идет своим чередом. В Спасском соборе богослужения проходят уже 30 лет. Но увидеть тут самое интересное — фрески, которые приписывают Андрею Рублеву, — не выйдет, они за Царскими вратами. Сейчас в самом древнем храме Москвы простой иконостас, а стены «голые», что позволяет видеть каменную кладку работы древних зодчих. В храме дежурит одна служка, которая может закрыть храм в любой момент. Мы поймали ее на выходе и спросили об отношениях музея и прихода, на что та припомнила «историю с лифтом».
Дело в том, что три года назад в Музее Рублева сменился директор. На новом месте Михаил Миндлин активно включился в работу, но результаты вызвали неоднозначную реакцию. А уж когда речь зашла о дележе, то ему припомнили все: и «дело реставраторов», где он был признан виновным в мошенничестве, и поддержку «Пусси Райот» и арт-группы «Война» в бытность руководителем Музея современного искусства (ГЦСИ). Последний скандал вокруг Миндлина случился из-за идеи пристроить к церкви Архангела Михаила лифт. И это к памятнику конца ХVII века — возмутились общественники! Правда, сам директор информацию не подтверждал.
А что по факту? Никакого лифта нет. Зато в Музее Рублева появились гардероб и туалет. В целом музей производит хорошее впечатление. В трехэтажном храме в стиле «нарышкинского барокко» постоянную экспозицию оборудовали современным освещением, установками температурно-влажностного режима, системой охраны (каждый экспонат на «сигналке», есть и лазерный барьер — 20–30 см). В музее регулярно проходят концерты, лекции, открытия. Сама церковь-музей напоминает слоеный пирог: верхняя церковь, придел Петра и Павла, ниже усыпальница рода основательницы храма Евдокии Лопухиной, жены Петра I, и подвалы с древними, окутанными легендами захоронениями, скрытыми от глаз. Древностям в музее явно тесновато, но представлены они на высоком уровне. Правда, показывается лишь малая часть фондов: собрание, которое на момент открытия музея в 1960 году насчитывало около 300 экспонатов, теперь исчисляется тысячами. Среди экспонатов можно, например, найти икону начала ХIII века Спас Вседержитель, подаренную Музею Рублева художником Василием Ситниковым в 1976 году. На коллекцию РПЦ не претендует. Хотя, может быть, только пока?
Впрочем, вокруг церкви Архангела Михаила работы ведутся: осенью Яуза подмыла фундамент, и теперь его укрепляют. Попасть в музей можно только по деревянным мостам, остальное огорожено, вокруг стройматериалы. Эти работы тоже обсуждались, но придраться не к чему — по крайней мере пока. При таком информационном фоне доверят ли Миндлину вопрос реставрации усадьбы Хрящева, которая должна стать новым домом для музея? Не станет ли он «разменной монетой» в болезненной истории реституции церковного имущества?
Поживем — увидим. Решение судьбы Спасо-Андроникова монастыря займет несколько лет. Может, ему и лучше будет под крылом церкви. Но сначала коллекция музея должна восстановить и обжить «дом с приведениями», ведь не на помойку же иконы выносить.
