Выставка уникальна не только выбором работ, олицетворяющим наиболее значительную главу в истории современного британского искусства, но и тем, что Россия увидит их впервые. В экспозиции представлено 80 живописных и графических работ из собрания Тейт. Помимо мастеров «лондонской школы» посетители музея увидят еще четырех художников, чьи творческие и педагогические установки, методы работы, а также обстоятельства биографий позволяют причислить их к этому объединению, — это Юэн Аглоу, Дэвид Бомберг, Уильям Колдстрим и Паула Регу.
По признанию директора Пушкинского музея Марины Лошак, собрать эту выставку воедино было крайне тяжелой задачей. И речь не только о сложном выставочном пространстве (экспозиция занимает парадное место в основном здании музея на Волхонке), но и в разрозненности идей самих художников.
Объединяющим фактором является объект познания — человек. Тема не новая, но настолько многогранная, что продолжает будоражить сознание художников на протяжении многих веков. Ключевым отличием становится сам метод выражения — личное отношение. Все, что зритель видит на картинах, так или иначе имеет прямое отношение к самим художникам. Скажем, в пейзаже — район вокруг домов и студий авторов, на портрете — друзья, семья и любовники. Все так или иначе показывает отношение мастеров.
В противовес бушующему в XX веке абстракционизму и концептуализму мастера «лондонской школы» развивали традицию фигуративной живописи. Нагляднее всего это можно увидеть в работах Франка Ауэрбаха и Леона Коссофа. Например, массивное полотно «Две сидящие фигуры №2» (1980) Леона Коссофа изображает пожилую пару — родителей художника — в броской, свободной манере. Каждый крупный мазок создает непревзойденную динамику картины, определяющую не только ускользающий момент человеческой жизни, но и личное отношение художника к родным.
Другое дело Р. Б. Китай, увлекающий зрителя в экскурсию по собственной жизни благодаря красочному симбиозу абстрактности и фигуративности. Отдельного внимания заслуживает картина «Мои города (экспериментальная драма)» (1990–1993), на ее написание художника вдохновила журнальная иллюстрация Торнтона Уайлдера. Перед нами жизненный путь Китая в трех красочных образах: молодость, зрелость, старость. Позади — занавес пережитого опыта, исписанный узорчатыми заглавными буквами названий городов, в которых жил художник. А под тремя ипостасями — помост с черно-белыми демонами, терзающими душу творца.
На выставке его полотна отлично гармонируют с экзистенциальным творчеством Майкла Эндрюса и Люсьена Фрейда. Картины последнего, к слову, внука известного психоаналитика Зигмунда Фрейда, привлекают внимание натуралистичной и экспрессивной манерой изображения. Бескомпромиссность в передаче человеческого тела, как, например, в картине «Дэвид и Илай» (2003–2004), а также пастозно нанесенная краска нарочито подчеркивают материальность плоти. Фрейд писал с натуры и не раз говорил: «Я хочу, чтобы краска работала как плоть. Если не слишком управлять моделями… вы обнаружите, что ухватили в них нечто, о чем никто из вас не догадывался». Здесь он верный ученик своего дяди.
Безусловно, ключевым звеном в цепи современного британского искусства, а также в новой выставке Пушкинского является творчество Фрэнсиса Бэкона. Его представления о прекрасном, скорее, провокационны и парадоксальны. Парные мясные туши, разверстые в крике рты, свежие раны — все это красиво по Бэкону. Однако скептическое отношение общественности к таким его работам всегда лишь удивляло художника. И когда Маргарет Тэтчер сказала про него: «Этот человек, который рисует все эти ужасные картины», — он был польщен лишь отчасти. Эта экспозиция представит сразу несколько масштабных триптихов художника, повествующих о личной жизни Бэкона, отношениях и потерях.
Безусловно, разобраться в этом водовороте аллюзий, семейных драм и творческих переживаний крайне тяжело без специального образования. «Это искусство нуждается в сталкере», — справедливо заметила Марина Лошак. Таким проводником для посетителей выставки станут не только экскурсоводы, но и исчерпывающие экспликации. Каждая — своеобразный мостик в историю конкретной картины, уходящий далеко за пределы привычных «холст, масло, год».
Экспозиция сопровождается специальной образовательной программой для людей с инвалидностью, которая включает экскурсии на жестовом языке, тактильную экспозицию для незрячих и слабовидящих. «Мы очень ждем инклюзивных гостей, — в завершение сказала Марина Лошак. — Ведь эта выставка и про них тоже».
