«Капитанскую дочку» на музыкальные рельсы ставили неоднократно. Начал это более 100 лет назад член Могучей кучки Цезарь Кюи, написавший одноименную оперу. Потом за дело взялись советские композиторы. А почти что в наши дни оперную партитуру под названием «Капитанская дочь» создал пианист и композитор Михаил Ермолаев, незадолго до этого переименовавший себя в Коллонтая. Его «Дочь», изрядно отличалась от оригинала, и в Большом театре, куда ее поначалу прочили, так и не была поставлена. Что, пожалуй, и к лучшему. Был также балет Тихона Хренникова и рок-опера Андрея и Ольги Петровых. И вот ряд музыкальных интерпретаций пополнил мюзикл Максима Дунаевского. Марк Розовский, вынашивавший эту идею давно, создал стихотворное либретто, достойное великого оригинала. Авторы не изменили смыслы, заложенные в тексте Пушкина. И даже знаменитая пушкинская ирония, которая всегда присутствует в его прозе и драматургии, и которую почти невозможно отразить в музыке, проявилась здесь изобретательно и тонко.
Пара влюбленных героев – Петр Гринев и Маша Миронова – абсолютно обаятельна и трогательна до умиления. Игорь Скрипко (Гринев) прекрасно поет, двигается, да и вообще красавец. А 16-летняя школьница Мирослава Михайлова – настоящая пушкинская Маша: сама невинность и кротость. Когда герои поют любовный дуэт, а видеопроекция на заднике являет нам целующихся голубков, то всем понятно: ироничный Марк Григорьевич принимает эстафету от ироничного Александра Сергеевича. Сцена встречи Маши с императрицей (Наталья Корецкая, как обычно, порадовала прекрасным вокалом и поистине царской статью) – тоже решена с улыбкой - так ее и написал Пушкин. Но ирония нигде не переходит в постмодернисткий стеб, от которого «актуальный» театр уже, кажется, захлебывается. «Капитанская дочка» в версии театра у Никитских ворот очень серьезно и глубоко раскрывает самые рискованные для современного сознания, отравленного бесконечным пародированием, темы: любовь, долг, честь, мужество. Да и судьбы России, между прочим! Как ни странно, русский мюзикл, который иногда бывает столь же бессмысленным и беспощадным, сколь и русский бунт, оказался сегодня чуть ли не единственным жанром, которому подвластны исторические сюжеты и уважительная работа с классикой.
Все артисты, играющие в спектакле, точно понимают свою задачу и чувствуют жанр. Пара Капитан Миронов – Василиса Егоровна в исполнении Дениса Сарайкина и очень органичной Ирины Морозовой существуют в градусе трагикомедии - сложном для актера жанре. Забавные в первых сценах, они по-настоящему драматичны в эпизоде казни. Выразителен в своем отрицательном обаянии Константин Иванов (Швабрин). Уместно комикует Юрий Голубцов (Савельич). Но главная актерская удача в этом гармоничном ансамбле принадлежит Александру Масалову. Его Пугачев – это очень интересный образ, жуткий и харизматичный одновременно. Розовскому удалось выстроить напряженный диалог между Пугачевым и Гриневым, реализовав то, что является главным драматическим стержнем повести Пушкина. Гринев необходим Пугачеву, как полная противоположность ему самому. Но при этом у них есть нечто общее: и тот и другой не изменяют себе даже под страхом смерти. Финал спектакля решен просто и сильно: по авансцене катится обрубок бревна с изображением лица дерзкого самозванца… Бунт подавлен. Надолго ли?
Музыка Максима Дунаевского в этом спектакле поначалу настораживает своей простотой и узнаваемостью. Иногда кажется, что мы слышим варианты песен, ранее уже написанных композитором, а в отдельных случаях даже и некоторыми его коллегами. Но – и в этом фантастический феномен Дунаевского – он всякий раз предъявляет хит, который тут же подхватывается, поется и отвязывается только при помощи следующего из этой длинной цепочки. И тут невольно задумаешься: какой дар композитору предпочтительнее – сочинить нечто оригинальное и ни на что не похожее, или такое, что мгновенно ложится в уши и слетает с языка. Для жанра мюзикла ответ очевиден. С музыкой рифмуется и хореография Антона Николаева. Она довольно вторична, изобилует штампами и наивными приемами «зримой песни». Впрочем, в сочетании с той ироничностью, которой наполнен спектакль, эти хореографические банальности воспринимаются как часть замысла. Типа: у нас тут лирический дуэт с обнимашками и прикладыванием руки к сердцу. А кто не понял – вот вам целующиеся голубки. Сценография (Станислав Морозов) тоже незатейлива: повсюду «дубины народной войны» и традиционная видеопроекция. А вот костюмы Марии Даниловой и Дениса Шевченко, стилизующие историческое платье XVIII века, решенные в черно-серой гамме, что казалось бы, тоже не слишком оригинально, здорово работают на создание образа. А ярко-красный цвет, врывающийся на сцену с пугачевской бандой, и ослепительное золото костюма императрицы и ее «игрушек», раскрашивает эту мрачную картину и делает ее яркой и эффектной.
На спектакль приходит много молодежи – ровесников Маши и Гринева. И это здорово. Потому что они видят нескучную классику. Но и не искаженную. Картину «эпохи невинности» театр у Никитских ворот рисует при помощи традиционного, местами даже наивного театра. И, похоже, сегодня это очень актуально.
