— Откуда, вообще, появилось выражение «дедушка Крылов»?
— «Дедушка Крылов» — это слова из песни друга Пушкина, поэта Петра Вяземского. Она исполнялась на юбилее Крылова в 1838 году. Почему именно 1838‑й — отдельный разговор. Дело в том, что точная дата его рождения неизвестна, а 1769‑й — лишь одна из возможных. Идея же праздновать юбилей Крылова именно в 1838 году, в сущности, принадлежала императору Николаю I. Задача была такая: перебить годовщину гибели Пушкина, в которой, естественно, были основания обвинять царя. Власть хотела отвлечь внимание общественности мощным юбилейным торжеством другого великого писателя. Вот на этом юбилее и пелись куплеты Вяземского с постоянным рефреном: «Здравствуй, дедушка Крылов!».
— А у Пушкина с Крыловым какие отношения были?
— Они были в прекрасных отношениях. Вообще, неизвестно, чтобы хоть с кем-то Крылов был в плохих отношениях. Но все-таки Пушкина он, безусловно, выделял в отличие, например, от Грибоедова. Кстати, Пушкин, Грибоедов, Вяземский и Крылов даже собирались в турне по Европе в 1828 году, когда Грибоедов последний раз вернулся из Персии. Это есть в воспоминаниях Вяземского, который отнес себя к «четырем великим русским писателям», как бы примазываясь к чужой славе. Во всяком случае, известно, что и Пушкин уважал Крылова, как и всякий выросший на его баснях. Крылов очень резко отреагировал на гибель Пушкина. Известно, что обычно флегматичный, он кричал и стучал.
— Я читал, что Пушкин посещал Крылова, когда писал «Историю Пугачевского бунта». Крылов же был свидетелем восстания Пугачева?
— Ему было пять-шесть лет. Наверное, это должно было повлиять, но, когда Пушкин просил у Крылова какие-нибудь сведения о Пугачевском бунте, тот, в общем-то, отделался ерундой. Любопытнее другое. Крылов жил рядом с Гостиным двором, в доме для служащих Публичной библиотеки Петербурга. Так вот к нему постоянно прилетали голуби Гостиного двора. Он их приучал, кормил, пускал в свою квартиру. Есть замечательные рассказы о том, как роскошные персидские ковры, устилавшие покои Крылова, все были изгажены голубями безо всякой меры. Посетители, когда приходили к нему в гости, поднимали тучи голубиных перьев. Крылову это нравилось. Вот и Пушкин, франт, знавший толк в одежде, вынужден был садиться в кресло, на котором, кроме него, сто голубей сидело.
— Еще про Крылова говорят, что он был жутким обжорой.
— Это чистая правда. В своей книге я подробно описываю один из обедов Крылова в доме директора медицинского департамента Александра Тургенева. Остались воспоминания гувернантки Тургенева, Надежды Михайловны Еропкиной, записанные внуком Тургенева. Позволю привести себе один отрывок.
«Я отлично помню этот последний обед Крылова. Была уха с расстегаями, которыми обносили всех, но перед Иваном Андреевичем стояла глубокая тарелка с горою расстегаев. Он быстро с ними покончил и, после третьей тарелки ухи, обернулся к буфету. Емеля (слуга Тургенева) знал уж, что это значит, и быстро поднес ему большое общее блюдо, на котором оставался еще запас.
Телячьи отбивные котлеты были громадных размеров — еле на тарелке умещались, и половины не осилишь. Крылов взял одну, затем другую, приостановился, окинув взором обедающих, быстро произвел математический подсчет и решительно потянулся за третьей... «Ишь, белоснежные какие! Точно в Белокаменной», — счастливый и довольный поведал он. Покончить умудрился он раньше других и, увидев, что на блюде остались еще котлеты, потребовал от Емели продолжения.
Громадная жареная индейка вызвала неподдельное восхищение.
— Жар-птица! — твердил он и, обратившись ко мне, жуя и обкапывая салфетку, повторял: — У самых уст любезный хруст... Ну и поджарила Александра Егоровна! (Кухарка.) Точно кожицу отдельно и индейку отдельно жарила. Искусница! Искусница!..
Но вскоре новая радость. Крылов очень любил всякие мочения. Дедушка это знал и никогда не забывал угодить ему в этом. И вот появились нежинские огурчики, брусника, морошка, сливы... «Моченое царство, Нептуново царство!» — искренне радовался Крылов, как вишни, проглатывая огромные антоновки».
Более того, Крылов не только гордился своим обжорством, но и бравировал им, любил рассказывать о нем. Но умер он, по официальной версии, от паралича легких, а не от обжорства — это легенда.
— Крылова все знают как баснописца. Но ведь он писал не только басни?
— Конечно! Начинал Крылов с трагедий, которые не стоят особого внимания, далее оперные либретто, потом комедии и просветительские сочинения и только потом басни. Во введении своей книги я написала о нескольких комедиях Крылова, которые на самом деле поразительно актуальны. Одна из них — «Сочинитель в прихожей» — история великосветской барыни-проститутки. Она мощно эротическая. Если ее приспособить к современности, а это очень легко, то будет фурор. Причем по цинизму — финальная ее фраза «пустое, голубушка, вить я не Аполлоном клялся!» — я думаю, вне конкуренции в мировой литературе. Другая комедия — «Подщипа», или «Трумф», — все-таки больше политическая. Она связана с императором Павлом I и карикатурно изображает его царствование. Читать ее трудно, персонажи изъясняются там коряво, но актерам играть было бы раздолье.
— Еще одно типичное мнение, что басни Крылова — это лишь вольный перевод Лафонтена. Хотя Крылов по всей стране ездил, сюжеты собирал.
— Нет, по стране он ездил, потому что был картежник. Что касается басен, то они делятся на несколько частей. Сначала идет Эзоп, которого переводил Лафонтен, а потом Крылов, частично с Лафонтена, но частично и с Эзопа, он знал греческий язык. Самые известные: «Лиса и виноград», «Ворона и лисица» и многие другие. Но есть басни, которые самостоятельные, крыловские. Например, «Река» или «Пестрые овцы». Прочитав их, вы поймете, что такого не могло быть ни у Эзопа, ни у Лафонтена. В книге я привожу эти тексты целиком, потому что они малоизвестны. Вместе с тем, если искать то, что вечно отражает жизнь нашей страны в любое время, то басня «Река» тут идеально подходит. Но ее в школе не проходят. Отчасти потому, что детям было бы невозможно ее разъяснить, и это было бы вредно для их психики, а взрослые ее не читают. Им кажется, что у Крылова только «Ворона и лисица» и «Стрекоза и муравей». Это замечательно и интересно, но далеко не все. Было бы здорово сделать десятиминутную программу о баснях Крылова, по типу мультиков, в прайм-тайм перед программой «Время», чтобы открылись глаза не только на Крылова, но и вообще на Россию.
— Басни Крылов начал писать довольно поздно. Почему он вдруг решил обратиться к этому жанру?
— Крылов отличается тем, что не оставил после себя ни дневника, ни даже эпистолярного наследия. Он категорически не любил писать письма. Если что и сохранилось, так это его письма в одну-две фразы. Это уникально для его времени. Вообще, Крылов о себе старался ничего не говорить, кроме пресловутых анекдотов, притом выдуманных им самим. Поэтому, почему именно басни, сказать сложно. Видимо, он нашел в них себя.
— Удивительно! Вы сказали, что Крылов не любил писать письма. При этом он редактировал журнал «Почта духов», который весь был построен на переписке!
— Совершенно верно. Может быть, поэтому он и возненавидел переписку. Во всяком случае, писем он почти не писал. Повторяю, если самые близкие люди получали от него хоть две строчки — это было великое счастье.
— Известно, что Екатерина II очень невзлюбила журнал Крылова.
— Это связано с периодом начала 1790‑х годов, Французской революцией, после которой в России стали закрываться почти все журналы: издания Новикова, Карамзина и «Почта духов» Крылова. С Екатериной у Крылова не было личных взаимоотношений, потому что он принадлежал к сторонникам великого князя Павла Петровича, будущего императора Павла I. Крылов приятельствовал с его женой Марией Федоровной. Поэтому, принадлежа ко двору великого князя Павла Петровича, человек автоматически оказывался в оппозиции ко двору Екатерины II.
— Сам же Крылов был, можно сказать, государственным человеком — служил в Императорской библиотеке. Говорят, что он считал это едва ли не главным делом своей жизни?
— Здесь он действительно нашел себя. Выполнял много разных поручений по инициативе Алексея Оленина, президента Академии художеств, который ему покровительствовал, в частности, во время работы Крылова в Монетном дворе. Но в библиотеке Крылов осуществлял не просто какую-то чиновничью деятельность. Он очень много делал для развития библиотечного дела в России. Не только составлял каталоги, но и заказы книг. Это была первая публичная и к тому времени единственная библиотека в России, где можно было читать книги просто по абонементу, как сейчас принято. А тогда, в 1812 году, еще до войны, это было уникальное для России дело. Крылов стоял у самого его начала и развития. Одновременно он способствовал научной основе библиотечного дела.
— Крылов и математиком успел побыть?
— Он редактировал по молодости что-то, связанное с математикой. Пушкин тоже следил за математическими отделами в журнале «Современник», но его мы уж никак не можем отнести к знатокам этой науки. Однако для того времени этого хватало.
— А что это за история с внебрачной дочерью Крылова от кухарки?
— Практически ничего не известно. Да, была дочь Александра. Потом были внуки. При этом дочку он своей не считал, а внуков признавал. Его дочь вышла замуж за мелкого чиновника. Начальник этого чиновника, Ростовцев, стал обладателем наследства Крылова. Семье же почти ничего не досталось, разве что тетрадь стихов Крылова
— Вы приводите очень много ярких сведений о Крылове. Где вы черпали информацию?
— О Крылове писали решительно все. Используя для своей книги все, какие только есть, мемуары о нем, я наталкивалась, например, на воспоминания человека, который всего лишь один раз прошел по лестнице с Крыловым. И такое пишут! Но все эти воспоминания извне. Никто не мог залезть к нему в душу, а потому каждый додумывает, и я не исключение.
— В чем, на ваш взгляд, феномен Крылова в литературе?
— Знаете, все мы внуки дедушки Крылова. Каждый, я думаю, смеялся над его строчками: «ай, Моська...», «страшнее кошки зверя нет», «а Васька слушает да ест». Ну и, конечно, «а вы друзья как ни садитесь, все в музыканты не годитесь». Это что-то неотделимое не то что от нашей культуры, от нас самих. Если бы не было Крылова, не появился бы Пушкин, который вырос на его баснях.
