Владимир Меньшов, режиссер: — Я считаю, что это огромная потеря для нашей культуры, потому что Сергей Юрьевич был не просто представителем культуры, он сам был большая культура. Поэтому общение с ним превращалось в общение с самой культурой. Все к общению с ним готовились, подтягивались, прихорашивались и становились значительнее, чем в обыденной жизни. С ним не было пустых разговоров. Всегда его темы были большими и серьезными. Он не только актер, но и писатель, драматург, режиссер, отчасти художник и композитор в своих работах. Что касается меня, то я, начиная картину «Любовь и голуби», поначалу руководствовался рамками, заданными драматургом. Искал исполнителей на роль дяди Мити, соседа героев. Однако, когда пробовал актеров возрастных, все казалось мне скучно. Тогда вдруг мне вспомнилось, как я видел на сцене Юрского с Копеляном в спектакле «Я, бабушка, Илико и Илларион». Это было непередаваемо хорошо, смешно, характерно и театрально. Я обратился к Юрскому, и, на мое счастье, он оказался свободен. Его очень заинтересовал материал. Потом появилась идея привлечь и Наташу Тенякову, которой тогда было всего 38 лет. Но когда мы их вдвоем взяли, это было очень правильное решение. Каждое появление на площадке Юрского было праздником для всей группы. У него было какое-то притягивающее, манящее качество. Вся съемочная группа хохотала над его ролью. Вспоминали как праздник и перерывы, в которых мы играли в шахматы, разговаривали, много было теплого и интересного, и было это, страшно вымолвить, тридцать четыре года назад. Сергей Юрьевич прожил очень длинную, достойную жизнь, но ушел в хорошей форме, мог еще и еще работать.
Александр Михайлов, актер:
— У него был свой взгляд не только на жизнь, но и на творчество. Поэтому каждая работа Сережи была потрясением для меня: это и роль Чацкого в БДТ, и «Республика ШКИД», и Остап Бендер в «Золотом теленке». А когда мы встретились на съемках фильма «Любовь и голуби», я понял, какое счастье работать с ним на площадке. Он был импровизатором, легким, интеллигентным человеком, замечательным партнером. В работе над фильмом «Любовь и голуби» Володя Меньшов создавал такую атмосферу, что мы могли привносить свое. У Сережи совершенно удивительно работал мозг в плане придумок. Почти все, что вы видите на экране, — аккуратная импровизация, направленная режиссером. Это и называется талант. Юрский — талант! А это, к сожалению, штучный вариант... Вот так наша семья и редеет: Людмила Марковна, Ниночка Дорошина, теперь и Сережа...
Елена Валюшкина, актриса:
— Когда актер такого масштаба работает в театре, в котором ты служишь (Театр им. Моссовета. — «МК»), то всегда с завистью приходишь на его спектакли и только мечтаешь о роли у Юрского. А в мыслях: напрашиваться неудобно или просто не доросла до него. Но случилось такое счастье в моей жизни: я доросла до Сергея Юрского. Он великодушно подарил мне роль в своем спектакле Reception и назначил на сцене быть «любовью своей жизни».
Мы выпускали спектакль очень трудно: у него было много противников. Иногда казалось, что Юрский просто распустит всех. Артисты не раз ему говорили: «Сергей Юрьевич, вам никто не нужен в этом спектакле. Мы будем только мешать». Настолько он был ярок и мощен даже в последние годы жизни. Но в этих муках удалось родить потрясающую постановку: философские размышления о жизни и людях. Многие зрители ходили на каждый спектакль, чтобы насладиться отдельными сценами Сергея Юрьевича.
Юрский имел абсолютно четкое представление о происходящем, всегда отстаивал свою точку зрения и никого не боялся. Конечно, мы все должны быть благодарны ему как минимум за то, что он разрешил нам прикоснуться к своему таланту и величию. Помимо того что он был грандиозным актером, вдобавок к этому он был грандиозным писателем, художником, философом.
Андрей Хржановский, режиссер:
— Это колоссальная утрата не только для меня и для нашей семьи, поскольку мы дружили с Сергеем Юрьевичем и ценили его как великого мастера и замечательного человека и прекрасного друга, но это утрата для всей страны, потому что он был великий артист и великий гражданин. Его гражданская позиция, которую он не скрывал, очень много значила. Вообще присутствие его личности в нашей культуре, в нашем искусстве, в нашем обществе трудно переоценить, потому что он был в самом высоком понимании этого слова по-настоящему интеллигентным человеком. Таких наперечет в нашей стране, к сожалению, потому что все идет к нивелированию этого понятия. Я бесконечно благодарен Сергею Юрьевичу за то, что он принимал участие в моих работах: и в Пушкинской трилогии, где он гениально читал стихи и прозу Пушкина, и в фильме «Полторы комнаты», где он совершенно замечательно сыграл отца Иосифа Бродского. Еще одно немаловажное обстоятельство — он был человеком питерской культуры и понимал происхождение и значение этого понятия. Он был представителем великой российской актерской школы и мастером во многих сферах, потому что он был и великим актером, и замечательным режиссером, и писателем, и драматургом, и чтецом, и публицистом. Так что его уход — это тяжелейшая потеря, и мы будем всегда его помнить и сожалеть, что эта звезда значения и присутствия в нашей жизни померкла, а память о нем не померкнет никогда.
Андрей Яхонтов, писатель:
Сергей Юрьевич был надежнейший друг. В молодые годы накрепко сплотился с литературоведом Марленом Кораловым, сталинским сидельцем, получившим 25-летний срок за то, что в библиотеке Ленина рассказал (как выяснилось, не случайному собеседнику) невинный анекдот, и с переводчиком Симоном Маркишем, сыном расстрелянного поэта Переца Маркиша. Это был поразительный «тройственный союз». Маркиш эмигрировал, Юрский навещал его за границей (в невыездные советские времена), а когда Марлену сделали операцию на сердце в Израиле, и у него там пропали документы, Юрский совершил невозможное. Из Израиля Марлена благодаря фирме, отвечавшей за медицинское обеспечение, выпустили, но вернуться в Россию без документов невозможно.
Юрский позвонил Ирине, жене Марлена, чтоб она не ехала в аэропорт, а ждала дома. Она бы не выдержала стресса: только что прооперированного мужа развернут назад — а он-то, Марлен, выдержал бы этот обратный перелет? Не знаю, какими аргументами воспользовался Сергей Юрьевич. Возможно, хватило его популярности. Или в ход пошли иные мотивировки? Так или иначе, он провел в собеседованиях с таможенными службами и паспортными контролерами ночь. А утром лично доставил Марлена жене.
О Марлене написал замечательный очерк «Крупный». Это определение вполне можно отнести к нему самому. Масштабнейшая личность, мыслитель, громадного дарования артист и литератор…
Наши дома — соседние в Гагаринском переулке. Мы частенько совпадали на улице, а то и в ближайших магазинчиках. Бывало, я помогал Сергею Юрьевичу нести тяжелые сумки. Он не стыдился взваливать на себя груз домашних хлопот. Но куда чаще я не считал возможным приблизиться. Он бродил по арбатскому оазису и репетировал, никого не замечая вокруг. Бормотал стихи, реплики своих персонажей, вживался в образ.
Его последние чтецкие программы в Доме литераторов завораживали. Что может на сцене один-единственный исполнитель? А поди ж ты, из нескольких стульев, так и эдак повернутых, из фланирования меж ними, из неспешного кружения по кулисам рождалась декорация безграничного сложносочиненного мира. Ни скидок на преклонный возраст, ни извинительных (но он бы себя не извинил) пауз, ни единой заминки, помарки, оговорки, неточности, забытой строки. Каждое движение и каждая фраза филигранно отточенны. Он интерпретировал Пушкина, Бродского, Хармса, Гаршина и — себя, свою прозу и поэзию. Привносил новые акценты и смыслы. Был великий Лицедей и Словотворец — в самом высоком значении этих званий. Автор многих интереснейших книг, парадоксальный драматург, чьи пьесы идут и будут идти на подмостках Вселенной.
