Дебют культурного министра проходит в новеньком зале «Зимний сад» на 200 мест. А в это время, в другом зале — «Эрмитаж» — идет спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина», один из лучших в репертуаре театра.
— Я ехал как-то в машине и услышал, как Александр Владимирович рассказывал, — говорит собравшимся Иосиф Райхельгауз. — Очень интересно его слушать: про дуэль Пушкина, про оружие… Он — кандидат исторических наук, известный историк. В общем, вы знаете, мы любим эксперименты, и вот один из них — перед вами.
Перед нами на сцене — круглый стол с графинчиком водки (скорее всего, исходящий реквизит — вода, не забыть проверить!), столовые приборы, а на заднике сцены — крупная фоторепродукция картины «Охотники на привале» художника Перова (1871 год). Ну, та самая, где три охотника азартно травят байки под дичь, но без выпивки: мол, а еще у меня был такой случай…
— И вот мы решили, что сядем и просто начнем разговаривать о том, что нельзя было спасти камер-юнкера Пушкина. Попробуем в этом разобраться, — завершает Райхельгауз свой вступительный спич.
«В склянке темного стекла из-под импортного пива роза красная цвела гордо и неторопливо» — идет фонограмма, озвучивающая происходящее, единственная за весь спектакль. Конечно, это не спектакль и не лекция, скорее — дружеская беседа на тему трагического заката солнца русской поэзии: дуэль во всех деталях. В качестве свидетеля еще один спец по Пушкину — директор Государственного Пушкинского музея Владимир Богатырев.
Райхельгауз хорошо поставленным голосом своим визави подкидывает вопросы: чин Пушкина при Министерстве иностранных дел был унизительным для него или нет? Камер-юнкера, как объясняет Кибовский, в Табеле о рангах давали выпускникам Царскосельского лицея сразу по выходу из него, то есть 18-летним мальчишкам, а поэт получил его аж в 33 года, за четыре года до смерти. Однако на государственной карьерной лестнице он считался титулярным советником.
Расследование гибели поэта идет скрупулезно, с активным включением зрителей: так, когда театральные спикеры сравнивают дуэль Пушкина и Дантеса с другой дуэлью — Онегина и Ленского, — выясняется, что по паспорту Дантес был записан не кем иным, как Егором Петровичем, и вообще фамилию-то его, как и д’Артаньяна, следует писать с апострофом: «д’». И уже кто-то из зала цитирует строчки из «Онегина», пока министр, прочитавший две строфы, вспоминает следующую.
По дороге к кровавой развязке всплывает множество подробностей — о военной форме того времени, о законе, по которому судили в России дуэлянтов… Дуэли были строжайше запрещены и тяжко карались — например, участников и секундантов (по законам царя Петра) подвешивали за ноги вниз головой. Убоявшись такой перспективы, секундант Дантеса по-быстрому слинял из России, а покровитель, он же приемный отец Дантеса — барон Геккерн — прислал на Черную речку за смертельно раненным Пушкиным свою карету, откуда бледного пиита и доставили в квартиру на Мойку (на экране — картина выноса Пушкина из кареты).
Ставка сделана на импровизацию, ни одной репетиции режиссер с историками не устраивал, и тем не менее, несмотря на их неопытность в театральном деле и затянувшуюся в некоторых эпизодах дискуссию, расследование дуэли Пушкина вышло захватывающим. Министр на удивление держался свободно, солировал, дерзко ввязывался в дискуссию и даже управлял ею: минуточку, чьи были пистолеты (Лепажа или не Лепажа?) — тут целое расследование. Как и пошаговая реконструкция самой дуэли и сравнение ее с живописными и графическими изображениями, коих за сто с лишним лет сохранилось множество. И тут, надо сказать, рисовальщики напозволяли себе такие фантазии — вот лишнего свидетеля нашли, хотя известно, что на Черной речке было всего четверо. Еще интереснее — с тем, как упал Пушкин, сраженный дантесовской пулей.
— Нет, мы все-таки не ответили на вопрос, который меня сильно волнует. Да не только меня… — говорит Иосиф Райхельгауз, обводя рукой зал.
Для установления истины нашелся даже скелет в шкафу — не фигура речи, а натуральный, который по выходным подрабатывает в детском спектакле «Вредные советы». Скелет с веселеньким оскалом на следственном эксперименте представлял Дантеса, чтобы точнее выяснить, как же так могло случиться, чтобы пуля, которая навылет прошла сквозь руку, не задела живота, хотя должна была по-любому, особенно если верить оставшимся свидетельствам военного лекаря и многих желавших примазаться к историческому событию. Ан нет — спасла его пуговица на подтяжках. И тут завязалась целая дискуссия: пуговица — от подтяжек ли она или от мундира? А может, еще от чего?..
По ходу расследования министр Кибовский успел сменить костюмчик: резко скинул голубой джемпер, как секунданты дуэлянтов — свои шинели, из которых сделали барьеры, и остался в белой майке с принтом Пушкина (кучерявый, в красном поло и зеркальных солнцезащитных очках, в которых отражался, кажется, шпиль Петропавловки).
Горячая история, которую нельзя повернуть назад, переписать, а очень хочется. Хочется раз и навсегда перехватить перетрухнувшего позера Дантеса, имевшего (важно!) первую в жизни дуэль, в отличие от своего знаменитого русского противника, у которого к этому времени было 30 (!) успешных поединков. И главное — заставить Дантеса наконец сделать последний, пятый шаг к барьеру.
Да, он не дошел до барьера всего один шаг и, видимо, от страха быть убитым опытным дуэлянтом выстрелил раньше — с шага четвертого. А Пушкин упал вниз лицом (кстати, Сергей Безруков единственный верно упал в фильме «Пушкин: Последняя дуэль»), но потом приподнялся, сказал секунданту, что за ним еще выстрел, и… Проклятая, проклятая пуговица, ты сохранила жизнь убийце Пушкина! У которого и пистолет в руке к тому же дернулся вниз, отчего пуля угодила поэту в живот, а не выше, где рана могла оказаться не смертельной.
Что ж, дебют министра культуры Москвы Александра Кибовского, состоявшегося в канун дня памяти Пушкина, можно считать вполне удачным. Ему даже подарили цветы, он кланялся, фотографировался… Будет ли продолжена его артистическая карьера? Как мне сообщили в «Школе современной пьесы» — да, Александр Кибовский еще выступит: скорее всего, на Ночи театра, и скорее всего, с рассказом о декабристах.
Кстати, а водка-то в рюмках была настоящая, не реквизитная, — я после проверила. И гонорар у министра за выступление был, но… он перечислил его в фонд, помогающий старым артистам. Ай да министр, ай да… молодец!
