Но Легран вышел за рамки, он стал всемирным. Как-то легко, без натуги вписался в Голливуд и все свои «Оскары» получил уже как композитор американского кино. А еще «Золотая пальмовая ветвь», «Грэмми»… Это признание, на которое, в общем-то, не был падок. Просто жил своей музыкой, и всё тут.
Он играл джаз, любил джаз, потому что любил импровизацию. Мюзиклы, симфонии, опера, балет — и это, безусловно, пошло в копилку. Но его французско-армянская душа не считала денег, не была крохобором. Душа этого человека просто пела. И что тут еще скажешь.
Владимир Дашкевич:
— Французский шансон оказал на российскую музыку, особенно на киномузыку, огромное влияние. Это и Эдит Пиаф, и Ив Монтан, и Брель, и Броссанс, Азнавур, Морис Шевалье. С Морисом Шевалье как раз много работал Легран. После этих людей советская песня, основанная на таком железобетонном, наступательном, агрессивном порыве, вдруг превратилась в диалог с публикой, которая в то же время отвечала ей голосом певца. Это был разговор человека, всё знающего о наших надеждах, нашей любви, наших проблемах, не отяжеляя, а делая это произведением искусства. Вот такой лирической исповедальностью владел Мишель Легран. И хотя с ним выступали такие великие исполнители, как Фрэнк Синатра, Элла Фицджеральд, Барбара Стрейзанд, те же Монтан и Азнавур, он очень рано и сам стал работать как певец своей музыки. Но самое для меня ценное — это, конечно, «Шербурские зонтики». Я, как музыкант-профессионал, понимаю, что это киноопера, которая сама по себе невероятно рискованный жанр. В ней Легран сочинил всего восемь тактов: мелодия, которая проводится бесконечное количество раз, и тем не менее мы не чувствуем повторения и надоедливости. Музыка всё время развивается и создает огромные эмоциональные глубины. Это шедевр на все времена, который никто пока еще до сих пор не только не повторил, но даже не приблизился.
Юрий Маликов:
— Великий музыкант, великий композитор и великая личность. Те произведения, которые он создал для фильмов, это какая-то абсолютно другая культура, которая через фильм вышла для всех народов. Не у каждого композитора такое счастье творческое бывает. Мне кажется, он достиг совершенства очень давно, еще в 60 е. Дирижировал, часто приезжал с оркестром в Москву. Его концерты были просто потрясающими… Все-таки он прожил 86 лет, это хороший возраст, и мог еще как минимум до ста дотянуть, но, наверное, здоровье не позволяло. Печально, жалко. Восхитительный человек. Восхитительный музыкант.
Карен Шахназаров:
— Я встречался с Леграном несколько раз в Париже, был на его концерте. У нас тогда там проводилась Неделя российского кино, и перед фильмом «Город Зеро» он устроил импровизированный концерт. Это было год назад. Помню, он прекрасно играл на рояле, и сам концерт был замечательный. Он был человек необыкновенный и очень живой, обаятельный, доброжелательный. Несколько раз писал музыку у нас на «Мосфильме», и общаться с ним было для меня просто счастьем. Он с большой симпатией относился к России, это очевидно. Да, он вошел в историю прежде всего как кинокомпозитор, хотя много и другой музыки писал. А кинокомпозитор — особая профессия. Легран прекрасно чувствовал драматургию, настроение фильма. Он работал с лучшими режиссерами мира, но при этом его музыка становилась отдельным событием, могла существовать и без киноизображения. Наверно, в этом тайна его дарования. Уже мало кто помнит фильм «Шербурские зонтики», а музыка жива.
