Не хватало, конечно, рэперов. Пусть не ершистого оппозиционного Noize MC (президенту, полагаю, хватило в свое время Юрия Шевчука), но хоть какого-нибудь вполне себе сервильного Хаски. Тем более, как выяснилось, эстрадников свезли на Совет во многом из-за пресловутого Хаски. Игорь Матвиенко так объяснил «МК» подоплеку: «Случилось громкое дело (запрет концерта и арест Хаски в Ростове. — Авт.), пошел хайп (волна запретов и скандалов. — Авт.), и, видимо, на очередном Совете (по культуре) решили поднять тему популярной музыки. Позвали артистов, продюсеров».
«Хайповую» тему поручили осветить г-ну Матвиенко, а он, оказывается, «давно думал на тему шоу-бизнеса» в том ключе, что у нас «шоу есть, а бизнеса нет». И впервые на таких Советах он таки излил выстраданную боль о необходимости господдержки поп-культуры. Но так как хайпом был все-таки рэп, а не страдающее от неустроенности «шоу без бизнеса», то продюсер высказался, конечно, и об этом: «С одной стороны, категорически неправильно наступать песне на горло силовыми методами, — но с другой — парадигма рэпа «секс, наркотики, протест» пугающе превратилась в мейнстрим, и «с этим пора что-то делать».
Выслушав поп-мэтра, президент резюмировал, что из озвученной композитором триады «больше всего беспокоят наркотики — это путь к деградации нации», надо «выстраивать работу так, чтобы такого не было, это даже не ругаться матом». По поводу собственно мата глава государства оказался настроен значительно мягче, объяснив, что «это часть русского языка и нашей общей культуры». Однако уточнил: «У нас и разные части тела есть, но мы же не выставляем их напоказ каждый раз». Так что «надо относиться осторожно, но если невозможно остановить, то нужно возглавить, соответствующим образом направлять и руководить». Здесь имелся в виду уже не только и не столько мат в творчестве, а само творчество модных и «хайповых» рэперов и прочих артистов. Однако от эстрадной «десятиминутки» на Совете по культуре осталось все-таки некоторое послевкусие из серии «смешались в кучу кони, люди и залпы огненных орудий». Игорь Матвиенко любезно согласился развеять для «МК» оставшиеся вопросы, пояснить недосказанности и успокоить тем, что в Америке, хоть и есть настоящий шоу-бизнес, но все не так прекрасно…
— Игорь, твое выступление на президентском Совете по культуре выглядело вулканическим извержением на фоне твоей обычной невозмутимости и флегматичности…
— Спасибо, тренируюсь.
— Встреча с президентом оказывает такое эмоциональное воздействие на деятелей культуры?
— На самом деле год назад на совещании в Роскомнадзоре у меня еще более эмоциональная речь была.
— Когда тебя запинали за то, что ты набросился на радиостанции из-за «пропаганды наркотиков» в рэпе?
— Да, за то, что они крутят песни, в которых, по сути, есть эта пропаганда, и это уже превратилось в фактический мейнстрим.
— Вспоминаю Юрия Шевчука на встрече с президентом в 2010 году. Но он тогда переживал даже не за судьбы рока или поп-музыки, а за свободу слова в стране и разгоны митингов оппозиции. Теперь вот ты. Повестка, как я понимаю, сместилась от свободы, которая, как нам временами говорят, «лучше, чем несвобода», к «сексу, наркотикам и протестам», как ты сформулировал формулу хип-хопа. Плюс мат.
— Меня спросили, есть ли у меня что сказать на Совете, в который меня избрали. Я сказал: конечно, есть — моя наболевшая тема. Вот с ней я и выступил. Помимо темы наркотиков как «доминанты» популярного у молодежи музыкального направления, что лично меня очень беспокоит, меня также волнуют глобальные вопросы шоу-бизнеса в нашей стране. Огромная страна, 150 миллионов людей, огромное количество музыкантов, сейчас их стало еще больше — с интернет-музыкой. Может, давно пора нам уже создавать какие-то большие музыкальные структуры? Поэтому я и привел в пример китайскую музыкально-сетевую компанию «Тенсент», которая сейчас вышла с IPO на международную биржу. У нас пока таких крупных образований нет. И в отличие от кино или театра у нас, у шоу-бизнеса, нет даже своего лобби (на государственном уровне). Последним нашим лобби был Иосиф Давыдович Кобзон, царствие ему небесное. Мы разобщены и не можем как-то собраться и заявить свою общую позицию.
— А созданием крупной компании в шоу-бизнесе, «выходом на IPO», должно заниматься государство? Разве у китайцев компания не частная?
— Думаю, у китайцев — частная компания. Но у них и свой закрытый Интернет — свои айтьюнсы, ютьюбы и так далее. Им проще выстраивать такую бизнес-модель вокруг своего шоу-бизнеса.
— А у нас, как всегда, да? И теперь, значит, рок, поп и рэп требуют государственного регулирования, помощи, иначе не выжить?
— Шоу-бизнес зародился у нас, собственно, в 90-е, до этого была просто советская эстрада под контролем государства. С тех пор помогали всем — кино, театру, а поп-музыка всегда развивалась самостоятельно. С одной стороны, это неплохо, все происходило на самоокупаемости, и худо-бедно в общем-то дела шли. Но еще раз хочу повторить: я считаю, что в результате такой сложившейся конфигурации шоу-то у нас, конечно, есть, а вот бизнеса нет. И подключение государственных возможностей очень бы помогло. Дело даже не в деньгах, а в инфраструктуре, в помощи молодежи, которая сейчас так активно занимается творческим процессом, сочиняет музыку, начитывает свои тексты. Лично меня это очень радует. Но я привел в пример государственную библиотеку в Осло, где, например, целый этаж отведен под студии, куда может прийти абсолютно каждый и записать свою музыку, трек в идеальных профессиональных условиях. У нас до сих пор многое делается на квартирах и на коленке. Очень мало той инфраструктуры, которая бы отвечала на этот взрыв творческой активности у молодежи.
— Когда ты заговорил о недавних «инцидентах», «родительских комитетах», обо всей этой суете с запретами на концерты и «неравноправии» между официальными СМИ, где мат, скажем, запрещен, а в Интернете «можно все», ты упомянул «уравнивание прав». Я так и не понял: ты хочешь всё и всем запретить или, наоборот, разрешить?
— Это была, конечно, несколько риторическая постановка вопроса. Конечно, всем разрешить всё невозможно по определению. Запретить практически тоже невозможно. Но каким-то образом уравнять шансы, для тех же СМИ и Интернета, на мой взгляд, надо, чтобы поле конкуренции было более справедливым, скажем так. Для этого есть определенный инструментарий — не запретов, а регуляции, маркировок и т.д., который, на мой взгляд, пока используется очень неэффективно и избирательно. Меня волнуют не столько блогеры или Инстаграм, а музыкальная составляющая, поскольку тем со знаком «минус» в рэпе и хип-хопе очень много и с этим, безусловно, надо что-то делать. Чуть-чуть направить в какое-то правильное русло, в другую сторону.
— Помню, когда мы были молодыми, то охранители тогдашних «духовных скреп» тоже выносили всем мозг: как плоха рок-музыка, как она тлетворна идейно и эстетически. Даже твоей группе «Любэ», помнится, доставалось на первых порах, хотя уже начинались новые времена. Не ходим ли мы все время по одному и тому же кругу?
— Есть маленькое различие. Когда мы слушали — рок, панк, все что угодно, протестов и наркотиков там тоже было достаточно, отчего многие и поумирали в молодом возрасте, — все-таки это была субкультура. Боюсь, что в последнее время эта субкультура стала мейнстримом, особенно среди молодежи. С одной стороны, это нехорошо. С другой — я никогда не наблюдал, чтобы молодежь в таком количестве слушала именно российскую музыку. А сейчас это происходит.
— Импортозамещение налицо, однако! Сколько за это боролись! Путин в ответ на твою пламенную речь предложил теперь «возглавить и руководить» процессом…
— В целом я с этим согласен. Но мой посыл был в том, что государство должно не то что руководить, а может, помочь всем молодым музыкантам — и рэперам, и рок-, и поп-, и этно-группам — создать некую базу, условия, в которых они могли бы развиваться.
— Возмущаясь «пропагандой наркотиков», ты тем не менее похвалил «новую поэзию» рэперов, которая выражает и чаяния молодежи и «отличается от фальшивой эстрады». Это самобичевание? Или ты себя не относишь к «фальшивой эстраде»?
— К фальшивой — нет. Но мы всегда были в некоторых нравственных рамках. Просто все, что поется в эстраде про любовь, это одни и те же рифмы, секвенции, состояние души. В целом поп-музыка у нас сейчас, я считаю, в глубоком кризисе. Хотя в этом, конечно, есть и доля объективного, поскольку ничего вечного нет, не может все время быть только поп, бойзбэнды или хэви. Одно устаревает, другое уходит, третье приходит на смену. Вечный процесс. К сожалению, эстрада сейчас превратилась в дурновкусие. Поэтому откровения молодых ребят слушаются гораздо более свежо, когда они без перегибов.
— А где грань этих перегибов? На «фальшивой эстраде» о любви вздыхают со слюнявым надрывом. Молодежь поет о том же, но откровенно, в формате жесткого и беспорядочного секса… И то, и то в принципе романтика…
— Ну да, «все стали жевать бургеры», как читал артист Фейс.
— Ты не думал тоже актуализировать язык своих песен, подперчить обсценной лексикой? На брутальный образ «Любэ», кстати, это бы вошло просто ножом в масло, да и «Иванушки» выглядели бы позабористее… Или вообще создать новый проект? Тем более что президент назвал мат «частью русского языка»…
— Хуже и не придумаешь! Каждый должен быть в своем ключе. Это то же самое, что лубочные фольклорные коллективы, которые хотят быть посовременнее и делают бочку погромче, начинают долбить, и им кажется — круто закачало. На самом деле — полная хрень, пропало и то, и это. Поэтому я останусь в своем жанре. Но так как у меня еще и педагогическая деятельность, то мне, конечно, интересно наблюдать и изучать то, как это развивается.
— Какие-то примеры «новой поэзии» в рэпе тебя зацепили?
— Не могу сказать, что поэтически меня что-то привело в неописуемый восторг, но те же баттлы Оксимирона были очень сильными, особенно эмоционально. Такой новый Бродский в рэпе. Да еще по-английски, когда он «баттлился» в Америке, — это фантастика. Никак не думал, что русский парень может так по-английски!
— А Feduk стал русской рэп-сенсацией в Европе… Результат той самой глобализации и открытости, что у нас вечно хулят. Уже не буду вспоминать артефакт t.A.T.u, который когда-то принес России репутационные дивиденды, не снившиеся никакому агитпропу…
— Я, кстати, не «хулю». В глобализации есть много полезного. Еще вот неплохой парень Big Baby Tape, он со своим альбомом «Dragon Born» входит даже в какие-то американские хит-парады. Поэтически там все достаточно обычно, но мне очень нравится, как музыкально это сделано.
— Хаски еще не поблагодарил за то, что его имя прозвучало уже и на Совете с президентом благодаря тебе? Такой пиар!
— Нет, я с ним не знаком. Просто я привел пример, который и так уже навяз у всех на зубах. Думаю, наоборот, завтра получу со всех сторон по полной, вроде того, что я уже получил год назад.
— Типа опять затроллят за «антинаркотические» рулады?
— Конечно. Полная обструкция.
— Ты рассказал президенту, что после этих скандалов с запретами на концерты многие артисты выстраиваются теперь в очередь, чтобы тоже организовать себе запреты и разгоны — то ли ради пиара, то ли чтобы скрыть провальную продажу…
— Да, абсолютно.
— Назовешь имена?
— Примеры есть. После Хаски было несколько артистов, у которых якобы было что-то запрещено. А у меня есть глубокие сомнения.
— Было запрещено у IC3PEAK, Монеточки, Элджея…
— Нет, их я не имел в виду. Элджей — это вообще звезда. Имена, явки, пароли сдавать не буду.
— Твой коллега на Совете по культуре кинорежиссер Андрей Кончаловский сказал буквально, что «деятели культуры хотят ориентиров, идеологии и цензуры». Он, похоже, был более прямолинеен, чем ты со своим витиеватым «пора что-то делать». Вы, мастера культуры, действительно грезите цензурой?
— У него был немножко другой контекст. Он говорил про то, что когда жил в Америке, то тоже сталкивался с цензурой. На сто процентов согласен. У нас очень демократическая либеральная страна по сравнению особенно с Америкой.
— То есть, чтобы догнать и перегнать Америку, нам надо ужесточить цензуру — и случится счастье?
— Мы просто боимся этого слова.
— Еще бы!
— На самом деле защищать свою культуру очень важно. Может, просто назвать это надо как-то по-другому.
— Худсоветами? Прекрасное советское ноу-хау. Вы же все выли от них.
— Боюсь, сейчас это не очень реально. Сейчас говорят: пипец, нас гнобили! Я играл в группах, которые проходили худсоветы. Ну и проходили мы их, ничего страшного. Благодаря этим худсоветам я, например, научился военные песни писать. Первую песню специально для худсовета написал, хотя до этого у меня не было никаких позывов. Окунулся, а потом и пошло.
— Бари Алибасов рассказывал про маленькие хитрости, как для худсоветов они пели одни песни, а на концертах — совсем другие, но под теми же названиями, что утвердил худсовет. Иначе — на горло песне, а ты сам сказал на Совете, что делать так нельзя...
— Да никто не будет ни на что наступать. Это сейчас невозможно уже сделать. Лучше пойти другим путем — в первый раз за всю историю протянуть руку помощи популярной музыке. Не знаю, выйдем ли тогда, как китайцы, на международную биржу, но то, что сможем повысить уровень и качество музыки — это точно. А то обидно — придешь на какую-нибудь американскую звезду и поражаешься тому, какие удивительные они делают шоу. Потому что есть не только шоу, а есть бизнес, есть деньги.
— На Совете по культуре так часто вспоминали Америку, что мне привиделась гипотетическая картинка: Белый дом, народные артисты США певица Мадонна и композитор Эннио Морриконе, заслуженная Леди Гага, кавалер орденов продюсер Харви Вайнштейн и другие собрались на президентском Совете обсуждать пути развития американской культуры, финансирование Голливуда, Бродвея, судьбу Нэшвилла…
— Прямо Оруэлл, «1984»… Когда меня спросили, готов ли я выступить (на Совете), я ответил: готов. А потом спросил: а будут ли журналисты? Мне говорят: конечно, прямой эфир и все такое. Зря, подумал я. Я думаю, что у них (в Америке) такие совещания проходят регулярно. Просто они не освещаются. Зачем? А у нас просто так сложилось. Может, не с президентом они там проходят, но то, что собираются и обсуждают какие-то вещи, стопроцентно. Вот сейчас эпоха сериалов пошла, я на нее тоже подсел. И по темам этих сериалов прямо видны тенденции, четко все проходит, как, например, в фильме «Хвост виляет собакой».
— Результат тайных совещаний на правительственном уровне?
— Ну, может, и не на правительственном, но на каком-то. Не знаю, никогда не жил в Америке.
— Игорь, остается надеяться, что после вашего Совета наркотики исчезнут не только из рэпа, но и из жизни, шоу прирастет наконец процветающим бизнесом, и «все будет хорошо», как поет Митя Фомин...
— По большому счету художник всегда выбирает между плюсом и минусом в своем творчестве. Древние греки говорили, что человек должен стремиться к красоте и правде. Надеюсь, что молодые музыканты к этому когда-нибудь придут.
Читайте также: «Путин возмутился действиями «Цирка дю Солей»
