В доме Гризли ни пылинки. Гостям сразу выдают по две пары тапок: белые — для дома, с черной подошвой — для сада. Выход в него есть с веранды, но даже на нее в «домашних» нельзя. (Корреспондент «МК» все время путался, и хозяину приходилось ему каждый раз подсказывать, какие надеть.)
Устраиваемся с Любашей на веранде в красивых плетеных креслах рядом с надувным утконосом.
На веранду выходит только что поставивший чайник к чаепитию Николай, муж Любаши и ее же директор.
Николай: — Компания сына теперь на Рублевке, мы проезжали кафе, где они все тусуются.
Любаша: — Приобретение нашей семьей дачи «на берегу леса» — моя идея. Из всех стихий — море, горы — мне нравится лес, поэтому наш дом — с калиткой в него. И наш ребенок (младший сын Любаши Глеб) вырос там. Это был самый романтичный кусок моей жизни: мы проводили за городом все лето и все его каникулы. Мне и сейчас кажется, что в нашем доме живет дух леса — лесовой человечек, я слышу его шорохи, и иногда мы разговариваем. А потом ребенок вырос и перестал с нами там бывать. И мы уехали с дачи — мне стало грустно там одной. Я извинялась перед моим домовенком, говорила: «Мы до конца не уходим, мы еще приедем, но, если ты хочешь, можем взять тебя с собой в московскую квартиру». Но он не поехал... Теперь мы только иногда там бываем, но когда приезжают гости, они говорят, что у нас удивительная атмосфера — не супершикарная, но очень творческая.
— А приезжают ли к вам на дачу ваши клиенты-звезды, поющие ваши песни, — Пугачева, Киркоров, Орбакайте? У вас есть модная дачная жизнь?
Николай: — Ну, мы же не для показухи ее строили.
— Тогда чем вы там занимаетесь? Какие ваши любимые дела на даче?
Любаша: — Я терпеть не могу что-то выращивать... Вот мои родители были фанатичными огородниками, и все, что у них росло, было огромным — персики, виноград. Когда я приносила все это в школу, а потом в институт, никто не верил, что такое возможно. А у меня весь этот энтузиазм (видимо, они мне его передали) уходит на песни. Наши соседи слева и справа все время дают мне рассаду каких-то цветов и говорят: «Ну посади уже хоть что-то!» А я, если и посажу, все равно забуду полить, и к осени у меня все обычно благополучно засыхает.
Николай: — На даче было много детей возраста младшего сына, и у одного из них — очень активная мама. Она постоянно устраивала им костюмированные балы, праздники из разных эпох, погружала их в эту атмосферу.
Любаша: — Да дети там вообще жили своей жизнью: например, у них был какой-то камешек, на котором они каждый день встречались. Я только в Москве впервые поняла, что такое настоящая дачная жизнь. Недалеко от нас стоят дома Григория Гладкова (написавшего «Пластилиновую ворону») и Ангелины Вовк, и мы постоянно встречаемся, ходим туда на дни рождения, поем под гитару. Гладков любит устраивать театрализованные праздники: там обязательно поет хор, играются театральные сценки, и все надевают костюмы. В общем, я поняла, что московские дачники — люди творческие.
— Как житель Малаховки — поселка, где без фейерверков вообще не бывает дней рождения, — представляю, что происходит там у вас в Новый год!
Любаша: — В этот праздник мы всей семьей наряжаем елочку прямо в лесу, а в двенадцать открываем под ней шампанское и загадываем желание. Идем за стол.
— Какое у вас главное новогоднее блюдо?
Любаша: — Индейка с яблоками и черносливом.
— Ваш сын сказал, что любит буйство трав за окном, а вы? Косите?
Любаша: — У нас с Колей была старая газонокосилка, которая все время ломалась, поэтому мы почти не косили. А потом у нас на даче снимал передачу Максим Виторган, и после съемок он мне лично подарил газонокосилку, так что теперь иногда ее заводим.
— Где лучше рождаются песни? В городе или в деревне?
Любаша: — Мне это абсолютно не важно — даже если я стою в пробке, могу сочинить песню. На лавке могу, в поезде, чем хуже условия, тем лучше (хотя, конечно, люблю комфорт). Но тем не менее на даче я написала огромное количество хитов: «Будь или не будь» Галкина с Пугачевой, «Полетели» Киркорова, «Перелетная птица». Весь альбом Верки Сердючки «Любовь не трали-вали».
— Тяжело ли вам работалось с Андреем Данилко?
Любаша: — Андрей очень четко понимает, чего он хочет. Он сам себе и режиссер, и продюсер. Однажды он захотел серьезную песню, такую, чтобы до слез: «все от смеха катятся, а я смеюсь, чтобы не расплакаться», и она «зашла» (как говорит мой сын) — попала в точку.
— А бывает, что вы советуете артистам, что спеть?
Любаша: — Очень часто песня открывала в артисте новую черту, и после нее он менялся. Когда Кристина Орбакайте спела «Перелетную птицу», Алла Борисовна сказала, что это ее первый хит. А потом ее стащил Пресняков. Сначала я сама попросила его спеть ее на моем бенефисе в Кремле (Кристина была на гастролях и приехать не смогла, а песня-то хорошая!), а недавно Преснякову было 50 лет, и он попросил Кристину дать композицию ему в юбилейный концерт. Потом Кристина позвонила и говорит: «Эй, хватит, ты чего мою песню поешь? Ну спел разок — и хватит»! «Изучай меня по звездам» — стало кульминаций карьеры Ветлицкой. Она спела ее, и… решила уйти со сцены. Просто не захотела больше петь и ушла на вершине, на взлете. «Полетели» была абсолютно непривычной песней для Филиппа Киркорова — он три года думал, прежде чем ее взять в репертуар.
— Может, это потому, что она очень сложная вокально — поди спой такие длинные «ходы» снизу вверх в трех припевах?
— Он не мог понять ее. Говорит: «Нравится, но не знаю, что с ней делать». А как-то песню услышал Данилко — на репетиции ее напел мой аранжировщик. Андрей позвонил Филиппу и говорит: «Знаешь, если ты не будешь записывать эту «Полетели», давай ее мне, я спою». Филипп говорит: «Нет, сам запишу». А Андрей ему: «Тогда я приеду к тебе на студию, потому что я знаю, как она должна звучать, и мы ее сделаем так, как это должно быть». Он сам нашел в Киеве другого аранжировщика и присутствовал на записи Филиппа. Он как Алла Борисовна: видит хит на начальном этапе, даже если его наиграть одним пальцем. Это очень редкое качество. Смотрите, кажется, Андрей появился…
На веранду заходит Андрей Гризли, все вместе идем в дом. Там на столе угощение — в основном сладости, ну правильно, это же дом Гризли, а он, как известно, — медведь...
— Андрей, как давно вы живете на даче?
Гризли: — Года полтора. Тут лучше, чем в городе, и студия у меня на втором этаже.
— Москвичу не сложно жить за городом?
Гризли: — Если работа кипит, лучше там. А мы творцы, нам здесь спокойнее.
Любаша: — Когда Андрей жил с нами в Крылатском, у нас был конфликт, и я говорю: «Так, ты уже взрослый, езжай жить на дачу». А потом помнишь, когда ты приехал, в мансарде на 3-м этаже сделал себе студию и ощутил кайф близости леса? У него тогда в песнях появились ноты океана…
Гризли: — Пушкин тоже лучше работал в ссылке.
Любаша: — Он был мне благодарен за эту «ссылку». Прожил там три года, пока учился, — 2, 3, 4-й, и курсы там был, а потом говорил, что у него «две составляющие: городская и лесная».
Гризли: — Ну, я же гризли. Так что это еще тогда в ДНК мне «вшилось». И я теперь решил жить за городом. У нас есть квартира в городе, но мы там бываем только проездом. А здесь мне до центра 25 минут на машине.
— Как проходит ваша жизнь после «Голоса»? Карьера стала лучше?
Гризли: — Сейчас — другие заботы. Тогда я думал только о том, чтобы удержаться, победить конкуренцию, сейчас же нашел свою стезю — я пишу песни для других и для себя. Мы записали с Леонидом Агутиным в его продюсерском центре новый трек — песню «Але» пою я и Элина Чага, ездили с ней на «Новую волну» летом. Думаю, что читателям вашей газеты она тоже «зайдет», там поэзия неплохая.
— А кто поэты?
Гризли: — Я, Есенин и Агутин.
— По строчке каждый?!
Гризли: — Нет, сначала мы с Есениным, а потом присоединился Леонид Николаевич. Например, у него есть строчка: «Куда несет нас рок событий?» Мы ее берем, я развиваю тему, пишу свой текст. Леонид Агутин послушал, ему понравилось, и он написал третью часть этой песни. От классики взяли лишь красивые метафоры и сделали все современно. У нас в семье вообще все делают своими руками.
— А кто у вас в доме стрижет газоны?
Гризли: — Я не стригу, я вообще лес люблю, чтобы выглянул в окно, а там буйство трав — терпеть не могу упорядоченность в природе и никогда это не делаю.
— И что, трава у вашего дома сама дорастает до уровня 3 сантиметров и останавливается?
Гризли: — Девушке моей хочется, чтобы все было аккуратно, но когда она уезжает, я все запускаю.
— А лесовичок тоже живет здесь?
Гризли: — Коты в основном.
— Какой у вас есть ритуал по приезде на дачу?
Гризли: — Снимаю ботинки.
— Где завтракаете?
Гризли: — Когда погода хорошая, за столом на улице — приятно вокруг туечек посидеть.
— Для кино музыку пишете?
Гризли: — Пару раз писал, но не закрепился там…
Любаша: — Он написал саундтрек к фильму «Спасти Пушкина». Что касается музыки, Андрей очень тщательный и дотошный.
Гризли: — Был век серебряный, золотой. А сейчас, наверное… говняный. У нас очень низкий уровень музыки в кино, плохие саундтреки, обычно говорят: ну напишите что-то вроде этого — и показывают какую-нибудь ерунду, которую можно и в фильме пустить, и на радио крутить. Да и тусоваться надо, а я не тусуюсь.
— Разве без этого можно сделать карьеру молодому музыканту в шоу-бизнесе?
Гризли: — Мама же сделала, а она не тусовалась.
— То есть как?! А как же Алла Пугачева?!
Гризли: — Она с Пугачевой только тет-а-тет общалась, а тусовка — это все время крутиться.
— Минуточку: а если бы просто человек пришел с улицы на те же конкурсы, что и вы, — и куда бы он попал? А вы все-таки сын звезды, с которой дружит Алла Борисовна.
Гризли: — Я на прослушивание «Новой волны» приходил два раза. Первый меня не взяли, и только когда пришел во второй, попал туда.
Любаша: — Но ты рос в атмосфере музыки, выступал с детства, я приводила тебя на студию, ты видел, как работают артисты и как записываются песни.
Гризли: — Нет, сейчас речь идет не об этом, а о связях. Как-то мне очень надо было достучаться до Димы Билана, и мама дала его телефон. Но он не работал. И я в Интернете нашел какие-то контакты его бывшего директора, послал ему свою музыку, просил передать Билану. И ответ от Димы пришел только через полтора года. Это то же самое, что «прийти с улицы».
Любаша: — Когда ему было 13–14 лет, мы с ним ссорились ужасно. Он сочинял текст, а я говорила, что он пока еще слабенький. Андрей кричал на меня, дверью хлопал, говорил: «Ты не понимаешь, ты уже все, ты старенькая, и проехали!» Но я не обижалась. Знаете, есть три стадии у поэтов: «есть я», «есть я и Байрон», и потом: «есть только Байрон» — это шутка, конечно. На самом деле я всегда советовалась с Андреем по музыке и прислушивалась к его мнению, даже еще в 13–14 его лет. Приносила ему новую песню и смотрела на его реакцию: у него есть сильное природное музыкальное чутье, недаром к нему хорошо относятся Агутин и Пресняков — он музыкант, и они в первую очередь музыканты, а они друг друга всегда чувствуют.
Гризли: — Я прикоснулся к ПЦ (продюсерскому центру. — Прим. авт.) Агутина просто потому, что показал ему песню, и она ему понравилась, и он сделал нам дуэт с Чагой. А, например, у Панайотова песни нет, но когда она (Любаша) ему звонит и хочет помочь, дать песню, он на игноре. Вот бред какой-то…
— На открытии выставки своей коллекции икон Григорий Лепс сказал, что дает Панайотову петь некоторые свои песни.
Гризли: — Вот он их и допевает.
Любаша: — Разный уровень у Лепса и Панайотова — так Лепс мне сразу перезвонил и теперь поет песню «Два Колумба». Артисты того поколения очень уважительны и больше бывают признательны.
— Например кто?
Любаша: — Филипп — очень хороший и порядочный человек, хотя кто как не он должен быть испорчен славой. Я пишу ему: «Филипп, никак не могу добиться до Лепса, прошу помощи». Он тут же берет мое письмо и пересылает Лепсу, и я через несколько дней получаю ответ.
Гризли: — Летом мы встретились с Филиппом на «Жаре», он узнал меня, взял и выложил фрагмент моего выступления у себя в Инстаграме, где миллионы подписчиков. А недавно я с Игорем Николаевым познакомился — да он такой юморной, что и Дудю нос утрет, а я думал — усач правильный… Говорю: «Почему вы такого себя молодому поколению не показываете? Вас бы полюбили».
— Андрей, ваша цель сейчас просто сидеть на даче и писать музыку или все-таки порвать олимп?
Гризли: — Если раньше я рвал на себе рубаху, чтобы что-то доказать и разорвать всех, то сейчас все поспокойнее, научился кайфовать просто от того, что делаю то, что мне нравится. Я занимаюсь музыкой, пытаюсь развиваться и уже… ничего не доказываю. Правды нет, она у каждого своя — в чем же смысл что-то доказывать? Я много раз поменял свои убеждения по мере взросления.
— Любаша, а у вас были юношеские метания? А то создается ощущение, что у вас сразу все было хорошо — вас полюбила Пугачева, и карьера пошла вверх?
Любаша: — Не сразу. Я окончила технический вуз, стала программистом. Не могу сказать, что мне совсем это не нравилось, но приходилось прикладывать очень много усилий. Я перфекционистка (мы, Девы, такие). Когда поняла, что мое дело — писать песни, ушла, потому что поняла, что без программирования обойдусь, а вот не писать не смогу.
