Осенний сезон в Третьяковке богат на эпохальные премьеры: Кабаков, Ларионов, а теперь вот Куинджи. Последняя выставка знаменитого мастера состоялась здесь 26 лет назад. На ней была представлена малая часть его работ, однако очереди на Куинджи тянулись бесконечные, несмотря на то, что вернисаж открылся в разгар лета 1992-го (спрос был так велик, что проект продлили на месяц). Нынешняя первая ретроспектива художника, в которую вошло 180 работ из 24 собраний, обещает побить все рекорды: столь масштабно работы пейзажиста показывались лишь на его посмертной выставке в 1913 году!
Экспозиция заняла два этажа в Инженерном корпусе. Обычно ретроспективные проекты строят по хронологическому принципу: так проще увидеть творчество в развитии. В случае Архипа Куинджи это просто невозможно. Дело в том, что большинство своих работ он не датировал, не подписывал и не давал им названия. Большую часть жизни он работал тайно, не показывая никому свои картины. Лишь после смерти мастера его ученики из Общества художников имени Куинджи, которое он создал за год до кончины и которому завещал все свое имущество, обнаружили, что художник никогда не переставал писать и оставил огромное наследие — около 500 живописных и 300 графических работ. Изучение творчества Куинджи и датировку его произведений осложняет и тот факт, что в отличие от большинства своих современников Архип Иванович не вел дневников и почти не писал писем. По сей день Куинджи остается одним из самых загадочных авторов ХIХ века.
Проще сказать, чего мы не знаем о Куинджи. Год рождения — 1841-й, 1842-й или 1843-й, доподлинно неизвестно. Он родился в бедной семье сапожника то ли греческого, то ли турецкого происхождения — исследователи спорят. Мальчик рос в предместье Мариуполя, в крошечном доме, что стоял на высоком обрыве над Азовским морем. Вот это неоспоримый факт — и он сыграл важную роль в жизни и творчестве художника. «В ходе подготовки выставки мы заметили, что почти все картины Куинджи писал с возвышенного места, только по-разному обращал свой взгляд. То смотрел вниз, на землю, то на линию горизонта, то в небо, которое вызывало у него наибольший интерес», — рассказывает куратор выставки Ольга Атрощенко. При этом многие картины он писал не с натуры, а по памяти, как Айвазовский.
С прославленным маринистом связана еще одна загадочная глава жизни Куинджи. Мальчишкой он отправился в Феодосию, чтобы поступить в ученики к Айвазовскому. По одним сведениям, попытка была безуспешной, и ему было доверено только толочь краски и красить забор, по другим — мэтр занимался с юным Куинджи, а позже помог стать вольнослушателем в Академии художеств, куда тот так и не смог поступить. Так или иначе, приехав в Петербург, Куинджи сошелся с передвижниками, начал показывать свои картины на выставках товарищества и скоро приобрел невероятную популярность. Десять лет активной выставочной деятельности принесли ему не только славу, статус, но и состояние. Многие его работы были куплены братьями Третьяковыми и с тем самых пор хранятся в галерее. Его работы восхищали Репина, Достоевского и Менделеева.
С последним, кстати, связана еще одна легенда. Якобы ученый помог Куинджи изобрести особые краски, которые словно светятся изнутри. Именно этот эффект больше всего поражает в его картинах, особенно ночных, как знаменитые «Ночь на Днепре» и «Христос в Гефсиманском саду». Однако, как уверяет куратор выставки, это вымысел. Куинджи — художник-самоучка — сам нашел тот зеленовато-белый, изумрудный цвет, с помощью которого добивался эффекта свечения.
Зато есть другая, достоверная история про Куинджи и Менделеева. Однажды в кабинете физика Федора Петрушевского они с Дмитрием Ивановичем устроили эксперимент: на приборе, который определяет светочувствительность глаза, тестировали художников-передвижников. Участник эксперимента Илья Репин потом записал: «Куинджи побивал рекорд в чувствительности до идеальных тонкостей». Он был вне академической традиции и обладал удивительным природным зрением. Наверное, именно это позволило ему придумать множество новаторских приемов, опередивших свое время, — таких, как фрагментарная композиция и деление на цветовые поля. Он стал предтечей таких направлений, как символизм, экспрессионизм, примитивизм и фовизм.
Это сегодня мы воспринимаем пейзаж как традиционный и привычный жанр искусства: есть портрет, есть натюрморт, а есть пейзаж. Но современники смотрели на него иначе. Дело в том, что много веков кряду человек оставался в центре внимания художников, а окружающая среда служила фоном, рамкой. В ХIХ веке пейзаж становится самостоятельным героем, целой философией. «Бесконечное, высшее, разумнейшее, божественное и вдохновляющее нашлось вне человека, в понимании, изображении, изучении и образе природы», — написал тот же Менделеев под впечатлением от картины Куинджи «Ночь над Днепром» в своей единственной статье на тему искусства (опубликована в газете «Голос» 13 ноября 1880 г.). Пейзаж стал для Куинджи методом постичь Вселенную, мироздание. Говорят, он был космистом, как и его ученик Николай Рерих, но опять же документальных подтверждений тому нет — только косвенные.
Ночные сюжеты мастера на выставке в Третьяковской галерее представлены именно так, как их видели Менделеев и его современники. В темном зале картины подсвечивает направленный свет. Именно при таком освещении краски начинают словно сиять изнутри, а контуры, процарапанные сухой кистью, обретают рельеф. В 1880-м показ вызвал небывалый ажиотаж. Впрочем, высказывались разные точки зрения. Крамской, например (и не он один), критиковал Куинджи за то, что тот совсем не выписывает передний план, отчего картины кажутся незаконченными. Куинджи в ответ только кивал, но ничего не доделывал. Для него было важно показать глубину пейзажа, его вселенский простор, — детали на переднем плане отвлекали бы от главного.
Однако критика художника возымела неожиданный эффект. В 1882 году он перестал показывать свои работы, ушел в затворничество на три десятка лет. Это единственный случай в истории, когда художник осознанно стал писать «в стол». К тому моменту Куинджи уже мог себе это позволить: он разбогател на продаже картин и благодаря удачным вложениям в недвижимость (как-то купил несколько домов в Петербурге, а позже продал их в сто раз дороже). Многие посчитали, что как художник Куинджи умер — остались лишь Куинджи-коммерсант и Куинджи-педагог (у него был класс в Академии художеств). Но это было не так. Неустанную работу выдавала мозоль от палитры на большом пальце руки…
Лишь однажды, в 1901 году, художник нарушил затворничество, чтобы показать четыре картины — «Христос в Гефсиманском саду», «Вечер на Украине», «Днепр утром» и «Березовую рощу» (вариант №3). Последняя работа, привезенная из Национального музея Белоруссии в Минске, открывает ретроспективу в Третьяковке. Ярко освещенный солнцем ручей разрезает темный лес напополам. Он впадает в реку, по которой будто идут по пояс в воде два могучих исполина-древа. Домашний вернисаж, устроенный для учеников и друзей, среди которых были Репин, Маковский, Менделеев и Боткин, критик Иероним Ясинский назвал «магическим сеансом». Это было откровение: публика была потрясена мощью и глубиной картин, контрастом света и тени, смелостью художника…
После 1901 года и до конца своих дней он больше ничего не показывал. Купил 245 десятин земли (!) в Крыму, в поселке Кикинеиз под Ялтой, построил там себе шалаш на дереве и жил там как аскет до конца своих дней, изредка выезжая в столицу. Он мечтал построить там большой дом, куда могли бы приезжать на пленэры его друзья и ученики, но задумка так и не была осуществлена.
Своим состоянием, которое вызывало зависть и даже злость у многих современников, он почти не пользовался: большую часть жертвовал на нужды художников, в церкви и школы. Детей у Куинджи и его супруги Веры Кетчерджи-Шаповаловой, дочери богатого мариупольского купца, которую он полюбил в юности и на которой женился в 1875 году, не было.
В 1909-м Куинджи заболел воспалением легких, от которого так и не смог оправиться. Через год он скончался в Петербурге. Все состояние (больше 400 тысяч рублей) он завещал обществу своего имени, а жене назначил ежегодную пенсию в размере 2500 рублей. Вера Леонтьевна умерла через десять лет после смерти мужа, в 1920 году, от голода…
Куинджи не интересовали земные блага, что подтверждает опись содержимого его квартиры в Петербурге. Фортепьяно, на котором играла жена, скрипка, которую художник освоил самостоятельно, кожаные диван и два кресла — вот самые ценные предметы, что там нашлись. Мастер посвятил всего себя искусству.
Он разработал собственную теорию: нужно идти от темного к светлому, как это делали иконописцы. Потому часто работал на черном картоне или делал темный подмалевок, который просвечивал сквозь светлые облака или дали, придавая особый колорит пейзажу. Куинджи не писал людей — раскрывал мир и его сущность через пейзаж. Один и тот же сюжет порой повторял десятки раз: рассвет, день, закат, ночь, радуга — вот основные мотивы. Если глядеть на его работы вкупе, обнаруживается удивительное сходство пейзажей Волги и Днепра, Эльбруса и Казбека… Натура была только способом раскрыть суть природы, ее величие и непостижимость. Мы лишь песчинки в огромной Вселенной — художник понял это очень рано.
Многие его работы написаны на грани с реальностью. Вот туманный пейзаж — кажется, еще чуть-чуть, и он превратится в совершенно белый холст, «Белое на белом», как у Малевича. Или морской пейзаж: темное небо, полоска света на горизонте и черное море на переднем плане. Если стереть облака, то останутся только цветовые поля, схожие с абстрактными работами Марка Ротко. Взглянем на зимний закатный пейзаж с яркими красными пятнами света — это почти экспрессионизм: в подобном цвете сделан закат на картине Мунка «Крик». А вот редкий для Куинджи городской пейзаж, написанный из квартиры на Васильевском острове незадолго до смерти, — это сплошная геометрия: коричневые прямоугольники домов пересекают светлые линии труб. Один шаг до абстракции.
Куинджи считается классиком реализма, однако первая ретроспектива его творчества открывает перед зрителем невероятного новатора, ставшего предвестником революции в изобразительном искусстве ХХ столетия.
