Другая «бомба» пришлась на спокойные венецианские дни — премьера монтажного фильма «Процесс» Сергея Лозницы, название которого отсылает к Кафке и современным судебным процессам, о которых постоянно напоминают на фестивале. Монтажное кино Лозница делает давно. Больше 10 лет назад его «Блокаду» показали на Роттердамском кинофестивале, там же в 2016‑м показали «Событие», основанное на хронике 90‑х и с аллюзиями на современную Россию. Сам Лозница давно живет в Берлине, но, будучи по рождению советским человеком, окончательно оторваться от нашего общего прошлого не может.
Год назад на Каннском кинофестивале он представлял игровую картину «Кроткая», а на нынешнем — игровой «Донбасс», выдвинутый Украиной на «Оскар». В феврале в Берлинале участвовал его документальный фильм «День Победы». Он суперактивный режиссер. Времена меняются, и теперь необязательно месяцами и лично сидеть в киноархивах. Многое можно почерпнуть в Сети.
«Донбасс», как известно, возник из 13 роликов, обнаруженных в Интернете и связанных с событиями в Донбассе (свадьба жительницы ДНР, селфи с карателем). «Процесс» тоже построен на материале, имеющемся в свободном доступе, точнее, фильме «13 дней. Дело Промпартии», снятом во время суда в 1930‑м под руководством режиссера Якова Посельского (отец фронтового оператора Михаила Посельского). Именно с 1930 года он работал в «Союзкинохронике», с 1944 года именующейся ЦСДФ. На сайте студии выложен этот 42‑минутный фильм. Он интересен еще и тем, что на нем писался звук. А теперь группа «Процесса» провела дополнительную работу по его восстановлению и адаптации.
Оцифрованную версию «13 дней. Дело Промпартии» показали в 2016 году на кинофестивале IDFA в Амстердаме, а потом - на одном из российских каналов с комментариями Эдварда Радзинского. В фондах Красногорского киноархива имеются и другие единицы хранения, связанные с этим процессом, но открытого доступа к ним нет.
Процесс «Промышленной партии» проходил в течение 13 дней в Москве — с 25 ноября по 7 декабря 1930 года в Колонном зале Дома союзов. На скамье подсудимых оказались восемь инженеров, выпускников МВТУ, занимавших руководящие посты в промышленной сфере. Пятерых их них приговорили к расстрелу, троих — к 10 годам лишения свободы. Это цвет инженерной мысли, люди из прежней эпохи. Их обвиняют во вредительстве, в связях с французским правительством и белыми эмигрантами. Они признают вину, раскаиваются в интервенции, просят прощения у рабочего класса за содеянное, обещают весь остаток своей жизни (если она будет сохранена) заглаживать вину. Начало их «вредительства» приходится на 1927 год. Лозница ничего не комментирует. Только в финале появляются титры, из которых мы узнаем, какова судьба этих людей — тех, кто «казнил» и кого «казнили».
На суд по делу «Промпартии» советские люди пришли как в театр: радуются, что «преступники» приговорены к расстрелу, кажется, что никто не переживает за тех, кому предстоит умереть после бездоказательного процесса. Ведет его судья Вышинский. Самое интересное здесь лица людей — тех, что каются перед лицом трудового народа, тех, что восседают в величественных креслах судей, и самое главное — зевак в зале. Никого из них давно уже нет в живых. Прокурор Крыленко требует расстрела для всех до единого изменников — зал аплодирует. А «изменники» признают свою вину по-разному. Свет слепит глаза, как на сцене. Сидящим по разные стороны «рампы» приходится прикрывать лицо руками и газетами. Наибольшее внимание привлекает профессор Леонид Рамзин, назначенный в ходе разбирательства главой вредительской организации. По его лицу читаешь больше, чем по лицам коллег. Оглашают приговор. У многих от сердца отлегло, когда называют сроки, главное — не расстрел. А потом идут одна за другой смертные казни, и всякая надежда уходит. Что пережили эти люди, страшно даже представить. Цельность «13 дней» периодически разбивается не менее бесценными кадрами дневной и вечерних демонстраций, снятых в дни процесса в Колонном зале. Нищие советские люди идут сплоченными рядами с транспарантами, на которых написано: «Высшая мера вредителям», «Требуем расстрела». Известно, что сын одного из подсудимых потребовал расстрела отца. Вот трагедия народа.
Финальные титры, сделанные уже Лозницей, сообщают, что никакой «Промышленной партии» никогда не существовало, а дело было сфабриковано по указанию Сталина. Приводятся биографии участников процесса. Кому-то высшая мера заменена 10‑летним лишением свободы, кого-то расстреляли позже — в 1938 году. В зале раздался смех, когда прошла информация, что прокурор Крыленко и сам был расстрелян, судя по всему, по такому же сфабрикованному делу.
Иностранному зрителю требуются разъяснения, подводка, которой нет. Многие ничего не понимают.
