Сразу замечу, что «оригинальность постановки» вовсе не означает отход от авторского замысла и партитуры. Режиссер Сергей Широков и дирижер Ян Латам-Кениг прекрасно понимали, что перед ними стоит ответственная задача: донести до современного зрителя, в том числе и молодого, историческую правду, всемирную боль, знание о величайшем преступлении против человечества и столь же величайшем подвиге. Место действия спектакля — лагерь смерти Освенцим, действующие лица — жертвы и палачи, смысл — в финальной реплике главной героини, обращенной сквозь время к ее подругам по лагерю: «Если заглохнут ваши голоса, мы погибнем».
Сегодня, когда в некоторых странах осмеливаются отрицать факт холокоста, когда делаются попытки «пересмотреть» само понятие «Великая Победа», когда цинизм пытается брать верх над элементарной порядочностью, мы просто обязаны говорить правду при помощи свидетельств участников этих трагических событий. Автор повести, по которой написана опера, Зофья Посмыш — узница Освенцима; Моисей Вайнберг, бежавший в СССР из Польши в первые дни войны, потерял всю свою семью в концлагере Травники. Хотя сюжет оперы несводим к холокосту — лагерь был интернациональным, — еврейская тема заявлена весьма выпукло. В спектакле использованы фото евреев — жертв холокоста, увековеченных в иерусалимском зале Ян Вашем.
В этой постановке герои поют на разных языках: чешском, идише, французском… Ну а Лиза Франц, надзирательница лагеря, и ее муж говорят и поют по-немецки. Этот прием работает, хотя не выдержан последовательно: к примеру, почему главная героиня Марта и ее возлюбленный Тадеуш поют по-русски, а не по-польски? Оригинальное либретто Александра Медведева было полностью написано на русском языке и не предполагало языкового разнообразия. Но надо признать: немецкий язык Лизы Франц и других эсэсовцев придал звучанию музыки особый характер, открыв в ней краску немецкого экспрессионизма. Ну а французские слова в устах юной узницы Иветты (Елена Терентьева) прибавили этому и без того душераздирающему образу еще больше боли.
В центре сюжета — противостояние двух сильных личностей: заключенной Марты (Наталья Креслина) и надсмотрщицы Лизы (Валерия Пфистер). Их встреча 20 лет спустя на роскошном лайнере, на котором Лиза путешествует со своим мужем, немецким дипломатом, поначалу кажется завязкой детектива. Кто эта таинственная пассажирка из 45-й каюты? Действительно бывшая узница, чудом выбравшаяся из «блока смерти», куда ее загнала Лиза, или фантом? Плещущееся море (сценография Ларисы Ломакиной), роскошные интерьеры корабля, элегантные костюмы Игоря Чапурина, стилизующие моду начала 60-х, джазовые мелодии… Сергей Широков — «человек из телевизора» (режиссер разного рода шоу на Первом канале), а потому его решение максимально реалистично и кинематографически достоверно. К естественности и органичности стремятся и артисты, насколько это вообще возможно в опере. И это ценно для трактовки музыки Вайнберга, которому очень важна психологическая мотивация героев, весьма сложная и порой парадоксальная. Чего стоит, например, желание Лизы не просто подчинить себе Марту, но и добиться ее благодарности!
Обе артистки мастерски играют свои роли, но обе пока не вполне добирают вокально. Иногда возникают проблемы с точностью интонации, слишком пристально певицы следят за мониторами, транслирующими дирижерский жест. Есть ощущение, что обеим артисткам еще нужно время, чтобы плотнее войти в сложный музыкальный текст и в полной мере «взять» его себе. Акапельный номер русской узницы Кати (Виктория Шевцова), изумительно красивая протяжная песня, — тоже недобрал.
Впрочем, еще раз подчеркну: материал сложный, непривычный. Не приходится нашим певцам не то что Вайнберга, но и Шостаковича петь достаточно часто. Главное — все артисты на правильном пути: от образа и характера — к вокальной технике и приему, а не наоборот.
А вот оркестр весьма свободно исполняет эту непростую партитуру, в которой маэстро Латам-Кениг подчеркивает новаторские для времени ее написания (1967) «авангардные» звучания. Хотя в том-то и особенность Вайнберга, что при всей «авангардности» музыка его насыщена традиционной интонационностью, красивыми, нередко даже джазовыми гармониями, внятными узнаваемыми темами, не говоря уже о цитатах — из Шуберта, Баха или довоенного шлягера «Домино».
«Пассажирка» в «Новой опере» — один из тех спектаклей, которые заставляют думать не столько о его форме или качестве, сколько о глобальных исторических, нравственных и гуманистических принципах существования человека. И о той катастрофе, которую может навлечь нарушение этих принципов.
