За последние два года из «Новой Оперы» были уволены (или вынуждены были уйти сами) свыше 50 человек. Последнее безнадежное выступление бывших артистов «Новой Оперы» — коллективное письмо к Владимиру Путину с просьбой спасти театр и защитить их самих.
Оно отослано всего несколько дней назад — пока еще не поздно, как считают его авторы. В октябре — у Дмитрия Сибирцева новый трудовой договор в Департаменте культуры.
Хор недовольных
Среди уволенных — солисты, артисты хора, режиссеры, часть технического персонала, например, пошивочный цех, уникальные мастера театрального костюма. Ну и по мелочи — матери-одиночки, те, которым осталось совсем мало до пенсии.
Да что там говорить! За ненадобностью, как было сказано, сократили даже главного художника театра, заслуженного художника РФ Виктора Герасименко. Его должность просто вывели из штатного расписания — как слишком затратную.
Взамен Виктору Герасименко предложили стать... гардеробщиком, подсобным рабочим сцены или ассистентом по плакатам. На выбор.
«МК» уже писал об этой некрасивой истории (см. «Пиковая шестерка» Александра Минкина от 15 декабря 2013 года).
Больше двадцати бывших сотрудников «Новый Оперы» между тем подали исковые заявления с требованием восстановить их в должности, прокуратура и прочие контролирующие органы, включая Департамент культуры Москвы, завалены жалобами, разборки длятся уже который месяц...
«Я все равно буду менять то, что меня в «Новой Опере» не устраивает, для этого меня и поставили ей руководить», — заявил в разговоре с «МК» сам Дмитрий Сибирцев.
«Убрать куда подальше прежнюю колобовскую команду, его родных, людей, которые еще помнят, как создавался этот театр, — чтобы самому стать здесь единоличным лидером, — рассуждает художник Виктор Герасименко. — Что ж, с карьерной точки зрения Дмитрий Александрович Сибирцев, которого я помню еще совсем юным мальчиком, поступает совершенно верно, расчищает себе дорогу любой ценой. По форме-то — верно, а по содержанию — скверно», — качает Герасименко головой.
«Хочу забыть новую «Новую Оперу» как страшный сон, — говорит мне по телефону Марфа Колобова, дочь создателя театра Евгения Колобова, ранее заведующая здесь литературной частью. Она наотрез отказывается встречаться, чтобы «не бередить» старые раны. — В отцовском театре я начинала должности простого редактора... Вся история театра развивалась на моих глазах. И когда только что назначенный Дмитрий Сибирцев заявил мне, что «дочь Колобова — не профессия», это было очень больно и несправедливо. Я ушла по собственному желанию...»
Но новый директор считает, он прав. А соратники Колобова — нет. Они до сих пор — а ведь прошло больше десяти лет после его смерти — «не хотят почему-то осознавать, что наступили иные времена». Некоторые из спектаклей, поставленных еще при Колобове, по мнению нового менеджмента, уже изжили себя и либо нуждаются в доработке, либо должны вообще исчезнуть из репертуара. И сам театр должен осовремениться — чтобы остаться интересным зрителю.
Но как должна происходить эта реорганизация, все видят по-разному.
Пока что приказал долго жить традиционный январский фестиваль «Крещенская неделя в Новой Опере», учрежденный в память маэстро. «Вместо этого на руинах был срочно организован некий «Крещенский фестиваль», который лично я считаю плагиатом, — объясняет Наталья Григорьевна Попович, вдова Евгения Колобова. — Никого из нас, даже благотворительный Фонд имени Колобова, не привлекали к его организации, к разработке концепции — наше мнение просто проигнорировали».
Саму Наталью Попович, народную артистку России, лауреата Государственной премии РФ за создание театра «Новая Опера», стоявшую когда-то у истоков «Новый Оперы», директор без объяснения причин, как она утверждает, лишил должности председателя художественно-творческой коллегии, оставив пока главным хормейстером.
А все, так или иначе поддерживавшие ее, вообще потеряли работу — несогласным просто не продлили ежегодные срочные трудовые контракты, на которые был переведен весь творческий состав. «Срочные договора заключались в театре с его основания, но перезаключались ежегодно, — вспоминают старые актеры. — Это делалось по справедливому решению руководства и не вызывало опасений и сомнений в продлении трудовых отношений. Мы были уверены в завтрашнем дне».
«Я считаю, что это правильно, это стимулирует артиста, он должен понимать, что каждый год должен себя проявлять — иначе станет невостребованным. У меня и у самого такой же срочный ежегодный контракт с Департаментом культуры», — объясняет Дмитрий Сибирцев.
Театр на улице
«Новая Опера» организовывалась в бурную эпоху перемен, когда и сама новая Россия делала свои первые шаги.
«Мы были очень воодушевлены. Новая жизнь. Новая опера. Мы и организовались на улице. Удержать такой театр мог только настоящий, мощный лидер, каким и был великолепный Колобов. Дирижер, за которым пошли, которого боготворили», — Наталья Григорьевна Попович встречает меня в своей квартире на «Белорусской».
Беседовать с Попович в самом театре мы не можем.
Несмотря на то что за ней пока что сохраняется ее кабинет, прав у нее в театре не осталось. И даже дать интервью там она не может.
По распоряжению нового директора любые встречи с журналистами без резолюции руководства отныне невозможны.
«Если бы не люди, меня бы давно там не было, — не сомневается Наталья Григорьевна. — Я прохожу по коридору, а они заглядывают мне в глаза. «Нас не уволят?» Мы надеемся, но театр стал другим. Там единственно остался кабинет Колобова, его партитуры, вещи — и то Сибирцев хотел забрать под какие-то нужды».
В трудные времена Евгений Колобов выбрал Россию, несмотря на то, что его звали и ждали на лучших оперных площадках мира. «Мы выступали тогда в простых московских клубах, ездили в провинцию, несли искусство в народ. Колобов расширял рамки чистой оперы …»
Лужков передал полуразрушенное здание Зеркального театра в саду «Эрмитаж», где ночной клуб. В те времена это было в порядке вещей.
«Долго выселяли прежних арендаторов. Колобова грозились убить. Дочку мы отправили в другой город… — вспоминает вдова. — Затем очень долго шла реконструкция».
Стены старого театра рухнули. И на обломках его были воздвигнуты новые. Казалось — на века.
«Риголетто», «Мария Стюарт», «Борис Годунов»…
200 спектаклей «Евгения Онегина» — рекорд!
Средний процент посещаемости театра — 97%.
…В 2003 году дирижер Евгений Колобов скоропостижно скончался.
Столь любовно отстроенный театр остался без хозяина.
«По уставу Колобов был у нас худрук-директор, — продолжает Наталья Григорьевна. — «Худрук-директор» — это не должность, это величина. После того как Женя умер, такое «совмещение» стало уже невозможно. Худруком предложили стать мне, но я отказалась, возглавив художественную коллегию. Мы беседовали с Лужковым, тот со мной согласился, что надо воспитать молодого дирижера, в духе театра — а там посмотрим, сможет ли тот со временем возглавить театр Колобова».
Директором «Новой Оперы», по рекомендации Натальи Попович, назначили Сергея Лысенко. «Он работал у нас хормейстером, те всегда отличались хорошими организаторскими способностями. Хотя с ним тоже были проблемы, в том числе и личного характера, скажем так, он имел вредные привычки… Но самое страшное, как выяснилось позже, Лысенко изменил Устав «Новой Оперы» и творческие вопросы поставил в подчинение директору. И эти правки позволяют сейчас творить с нашим театром все что угодно».
В 2012 году с Сергеем Лысенко распрощались. Когда на авансцене появился продюсер арт-проекта «Теноры XXI века» Дмитрий Сибирцев, его встретили бурными аплодисментами.
«Из музыкальной семьи, пианист, продюсер, — спрашивает меня Наталья Попович. — Да, он сразу провозгласил, что будет делать современный, европейский театр. Но мы и представить себе не могли, что это означает уничтожение репертуарного театра. Большинство старых спектаклей сняли с афиши. А что мы получили взамен? Мы фактически превратились в прокатную концертную площадку, в наши программы внедряют эстрадных «Теноров XXI века», которых продюсирует Сибирцев, — возмущается Наталья Попович.
Из письма артистов «Новой Оперы» Президенту РФ Владимиру Путину:
«…один из лучших репертуарных театров Москвы разрушается, превращаясь в антрепризную площадку для приезжих артистов. Разрушительные действия директора заключаются в следующем:
1. Резко уменьшился ежемесячный прокат созданных спектаклей: крайне редко идут спектакли русского репертуара («Борис Годунов» М.П.Мусоргского — 1 раз за сезон, «Царская невеста» Н.А.Римского-Корсакова — 1 раз, «Снегурочка» Н.А.Римского-Корсакова — 2 раза); сняты с репертуара спектакли — «Руслан и Людмила» М.И.Глинки, «Иоланта» П.И.Чайковского, под угрозой снятия недавняя премьера театра «Пиковая дама» П.И.Чайковского.
2. Все больше в репертуаре разного рода концертов с приглашенными музыкантами со стороны, это — стиль работы филармонии, но не репертуарного оперного театра.
3. Бюджетные средства театра тратятся на одноразовые проекты сомнительного качества, которые не выдерживают и двух показов. Например, третий показ недавней премьеры оперы В.И.Мартынова «Школа жен» был отменен из-за отсутствия зрителей. Первой премьерой театра в этом сезоне стала опера Б.Бриттена «Поворот винта», в которой содержатся явные намеки на противоестественные отношения взрослых и детей…»
Из обращения Сергея Бенедиктова, председателя комиссии по сценографии СТД РФ, главного художника РАМТ руководителю Департамента культуры г. Москвы Сергею Капкову: «На наш взгляд, создан циничный (по сути и по форме) прецедент, когда директор, считающий свою власть в театре неограниченной, а принимаемые им решения единственно верными и неоспоримыми, декларирует тем самым неуважение к уникальной профессии Художника».
Из письма председателя СТД РФ Александра Калягина: «Возникает сразу вопрос: профессиональный ли директор стоит во главе известного театра, если его решения так очевидно, говоря мягко, лишены мудрости? Кто этот господин Сибирцев, есть ли у него опыт руководства театром, знает ли он внутритеатральные законы, пусть негласно, но испокон веков существующие в театре?».
Дирижер Юрий Темирканов, режиссер Эльдар Рязанов, актер и депутат Мосгордумы Евгений Герасимов, оперная певица и депутат Госдумы Мария Максакова направили свои запросы в Департамент культуры Москвы, мэру, в Министерство культуры РФ — с просьбой объяснить, что же такое творится с «Новой Оперой», чиновники, разберитесь!
Поэтому те же самые вопросы Дмитрию Сибирцеву решила адресовать и я.
Кто поет, тот не судится!
— Дмитрий Александрович, вы, наверное, догадываетесь, что могло меня привести в ваш кабинет?
— К сожалению, я понимаю, что это не начало нашего театрального сезона, — кивает Сибирцев головой.
— Артисты жалуются на увольнения…
— Артисты жалуются, что им не предложили новое соглашение по истечении срока предыдущего договора. Но с людьми, приносящими пользу театру, имеющими для него художественную ценность, руководство обычно не расстается. Проблем с дальнейшим трудоустройством у хороших артистов тоже не возникает. В этом плане есть пример. Мой отец — народный артист России, но это же не означает, что он всю жизнь должен петь. Приходит время, когда творческая политика театра не видит его в репертуарных спектаклях, и что ему тогда остается делать?
— Насколько я знаю, сейчас ваш отец частным порядком преподает вокал солистам «Новой Оперы»…
— Он просто занимается с некоторыми людьми, помогает им, если они его об этом просят. Надо сказать еще «спасибо» отдельным вокальным педагогам, которые так следили за голосами солистов, что они потеряли форму…
— То есть те, которые ушли, — они потеряли форму?
— Не секрет, что говорить и возмущаться руководством начинают те артисты, которые перестали петь.
— А в чем заключается ваш конфликт с Натальей Григорьевной Попович, вдовой Колобова и главным хормейстером?
— Она еще остается и членом художественной коллегии пока что. Хотя в течение года не посещала заседания коллегии, их игнорировала. Мы сидим с ней на разных этажах. Когда я встречаюсь с ней на лестнице, то всегда здороваюсь.
— А она с вами?
— Не замечал.
— Попович же была за вас, когда вы только пришли?!
— Наверное, да. Но я пришел в театр не с улицы, а имея определенный руководящий и музыкальный багаж. Более того, я должен выполнять те задачи, которые передо мной ставит Департамент культуры, наш учредитель.
Наталья Григорьевна не согласна с той политикой, которую я веду. Но если меня оценивали как человека, который придет сюда следить за тем, чтобы трубы не текли, и подписывать бумажки, а не заниматься творчеством, то это просчет.
Суды идут в каждом театре, уж поверьте. И в Большом, и в Станиславского... Любым директором, если он принимает непопулярные решения, будут недовольны.
— Вас обвиняют в том, что театр уходит от исконно русских традиций и становится проектным, европейским. Что он стал площадкой для концертов. Разовых мероприятий. Тот же недавний спектакль «Поворот винта», который обвинили в пропаганде педофилии, шел всего два раза.
— Если кто-то говорит, что в спектакле есть какие-то нехорошие мотивы, то для нас лучшего пиара нет. Помимо совершенно потрясающей музыки Бриттена, очень деликатной и лаконичной режиссуры Оливера Мирса, работы дирижера Яна Латама-Кенига я ничего в этом спектакле не вижу. У нас совершенно убийственные по своей положительности отзывы прессы. По условиям контракта мы и должны были показать «Поворот винта» дважды. После этого декорации уехали в Лондон. Хотя… Если жюри «Золотой маски» отберет его на свой фестиваль, то мы сделаем все возможное, чтобы его восстановить и прокатывать.
«Евгений Онегин» — хрестоматийный спектакль Евгения Колобова, так же как «Травиата», как «Риголетто», поставленный 12 лет назад. На них до сих пор аншлаги. Но я ничего не могу сделать, если публика не ходит на спектакль «Каприччио» Рихарда Штрауса. А он был поставлен за два дня до моего прихода, в рамках проекта «Открытая сцена», поставлен откровенно слабо, это отметили все критики. Мы с этим режиссером контракт не продлили. Да, я понимаю, что люди, покидающие театр, обижены, — но «Новая Опера» не поле для экспериментов.
— Ладно, выгнали молодого режиссера — но сократить должность главного художника театра? Вы же предложили знаменитому Виктору Герасименко, который начинал вместе с Колобовым, работать гардеробщиком.
— Мне пришлось снять несколько спектаклей с репертуара, и это было связано с декорациями. Люди писали служебные записки с просьбой не выходить на сцену, так как это было опасно. Слава богу, что ничего не упало…
Но последней каплей стало безобразие, которое было выпущено под названием «Пиковая дама»…
— Безобразие?
— Я считаю, что опера Чайковского была просто изуродована.
— Декорациями?
— Постановщиками. Режиссером и художником. В этот спектакль были вложены достаточно серьезные средства. Театр рассчитывал их вернуть. Этого не случилось. И тогда мной было принято решение, что в дальнейшем художников, которые будут ставить премьеры, мы приглашаем со стороны. И некоторых режиссеров тоже. Поэтому надобность в главном художнике у театра отпала. Мы будем делать разные спектакли с разными приглашенными мастерами. Это будет гораздо интереснее для зрителя.
— Но как же люди? Они же живые. Они отдали театру всю жизнь.
— И театр им дал многое. Если они найдут себе применение в соответствии со своим уровнем — прекрасно. Если нет — каждый имеет право судиться и защищаться.
У нас не частный театр. Он принадлежит Москве. Мы должны ставить спектакли, которые идут в ногу со временем, на которых театр воспитает новую молодую публику и будет зарабатывать. А не тратить бюджетные деньги. Колобов был великим музыкантом. Мы все еще студентами ходили «на него». Но… Колобов ушел из жизни 11 лет назад. Сейчас другие времена...
* * *
…и другое отношение к людям. «Колобов всегда говорил, что даже уборщица на своем месте может быть народной актрисой, — вспоминает его вдова. — Потому что она умеет так протереть рояль, что тот «заиграет». Именно поэтому все они, от артиста до последней гардеробщицы, до сих пор его помнят».
Я встретилась с бывшим главным художником «Новой Оперы» Виктором Герасименко и посочувствовала ему. Как же он без театра: «О чем вы? У меня шесть спектаклей в этом году выходят, мне передохнуть некогда. Честно говоря, я знал, что так и получится. Я открыто заступился за Наталью Попович, сказал Сибирцеву в лицо, что нельзя отказываться от всего того опыта и традиций, что были раньше. Он это запомнил. И дни мои в театре на этом были сочтены. Да, «Пиковая дама» была и остается спорным спектаклем… Но можно говорить все что угодно, а технику безопасности, хоть меня и пытается обвинить в этом Сибирцев, я ни разу не нарушал, и ни одного случая травмы за 20 лет моей работы не было… Подал ли я на него в суд? С точки зрения трудового законодательства он все сделал грамотно — он меня не уволил, он просто упразднил в театре должность главного художника. Наверное, поздно объяснять молодому человеку, что главный художник — это не только тот, кто выпускает спектакли, но и тот, кто отвечает за общую эстетику театра. А это, вероятно, «Новой Опере» с новым руководством уже не нужно…»
Виктор Герасименко гордится, что ему удалось все-таки сохранить саму должность, перехитрить Трудовой кодекс. Хотя бы и на несколько лет. Он ушел не в «никуда», не был сокращен и сейчас официально находится в отпуске по уходу за ребенком.
На это время ставка главного художника уцелела.
А что будет потом? Кто знает... Может, чиновники и призадумаются.
Защититься актеры не могут. Даже в силу своей творческой впечатлительной души. Но все-таки и они смогли раскопать, как считают, слабое место нового руководства.
— Закон не дает права госслужащему, которым является Сибирцев, директорствовать в частных фирмах. Но до марта 2014-го, т.е. полтора года после своего назначения, Дмитрий Александрович совмещал должность директора театра с руководством концертным агентством, что, как мы считаем, делало его заинтересованным в сокращении труппы и наборе на разовые контракты со стороны, только после жалоб в департамент он все-таки де-юре перестал быть бизнесменом, — показывают мне выписки из документов. — Мы также нашли выписку из реестра, откуда видно, что «Новая Опера» через учрежденный ею фонд является ныне учредителем молочного завода и фирмы по выращиванию зерна и строительно-инженерной компании. И это искусство?!
Что делать дальше — актеры просто не знают…
Сразу после объявления благодарности в связи с 50-летним юбилеем, с ведущим актером хора Игорем Манько не продлили контракт. Не нужен!
«Теперь я занимаюсь продажей апартаментов и вилл на Средиземном море и в Крыму. Если что, Катя, звоните», — горько улыбается он.
Наверное, Дмитрий Сибирцев прав — что же тратить казенные деньги на тех, кто с ним не согласен или, по его мнению, уже не так поет?
Тем более что одна только «Пиковая дама» обошлась бюджету в 16 миллионов и, как оказалась, «отбита» не была. На концертных чесах зарабатывать куда как быстрее и надежнее.
Чистое искусство — это прошлый век.
Время великих художников прошло. Настало время, как сказал однажды Дмитрий Медведев, эффективных менеджеров. Они правильно мыслят и правильно говорят, не подкопаешься. Вышел в тираж — вон из театра. Сделал неудачный, с точки зрения руководства спектакль, тоже уходи. Театр не место для экспериментов. Театр — бизнес и должен приносить доход. Такая вот новая эстетика.
Но когда придет время, эффективных менеджеров погонят в зад ногой другие, еще более новые, пришедшие на их место, не менее эффективные и умеющие зарабатывать лучше...
И все-таки театр начинается не с эффективного менеджера. И даже не с директора. Он начинается с вешалки.
А она со времен Константина Сергеевича Станиславского на бессрочном контракте.
