Авторы грузинской конкурсной картины «Беспредел» сразу же сделали оправдательное заявление и даже распространили прокламацию на шести страницах. В ней говорилось, что представленный нашему вниманию фильм не является политической конъюнктурой, а его создатели не преследовали каких-либо политических целей. И далее: «Мы не являемся сторонниками или членами какой-либо партии и не защищаем чьи-либо интересы, кроме интересов своего общества».
Автобиографический во многом фильм задуман был режиссером Арчилом Кавтарадзе еще в 2008 году. Сам он полгода провел в заключении после ДТП, правда, не такого серьезного, как в фильме. Там же начал писать сценарий на клочках бумаги, которые вынес на волю. Когда фильм сняли, вдруг поняли, что получился он о Системе, ставшей причиной беспредела в обществе. А замысла такого вроде бы и не было. Был только мощный поток творческой энергии, которая бывает сильнее художника. При этом «Беспредел» снимали конспиративно. Жена актера — Михаила Ахвледиани, который на самом деле бизнесмен, до середины съемок думала, что муж снимается в комедии. Как скажет Михаил Ахвледиани, «если бы кто-то узнал, какой фильм мы снимаем, неизвестно, что бы было. Не было даже возможности снять реальный тюремный двор или зал судебных заседаний, все приходилось выстраивать в павильоне, иначе пришлось бы плохо. Происходящее режиссер воспринимал как комикс, поэтому фильм изобилует анимационными заставками. Арчил Катарадзе даже заявил, что комикс тюремной жизни — своего рода его персональная мужская месть за то, что он пережил. Звучит странно, и можно что-то списать на трудности перевода с грузинского на русский. Но что-то здесь не сходится. Вроде бы хотели всколыхнуть общественность обличением существующей системы, и сами себя испугались. Но со стороны легко судить, а находиться в оппозиции, живя в той системе, против которой протестуешь, непросто. Удивительно другое: все крутится вокруг того, как жестоко обращаются с заключенными в тюрьме, куда попадает сбивший двоих пешеходов мужчина. А то, как он на них наехал, и то, что никаких угрызений совести по большому счету не испытывает, никого вообще не волнует. Что, собственно, и подтвердилось на пресс-конференции создателей картины.
Сцены насилия и избиения заключенных идут под церковное песнопение. И это, как сообщают авторы «Беспредела», не ересь, а проблема фарисейства и лжехристианства, царящего в обществе. О том же говорил и российский режиссер Андрей Богатырев, представляя свой фильм «Иуда» по Леониду Андрееву. Собственно, насилие и вера стали камнем преткновения для большей части конкурсных картин.
«Ливанские эмоции» из Южной Кореи — типичное кино своей страны, жесткое посвящение матери режиссера Чон Ёнхёна. У него, кстати, когда-то была картина под названием «Крутой Иисус». Молодой герой «Ливанских эмоций» не может прийти в себя после смерти матери и оказывается втянутым в водоворот бесконечного насилия, жертвой которого сам и станет. Ливан как таковой не имеет никакого отношения к фильму. Режиссер исходил из того, что человек испытывает сильные эмоции, которые не поддаются описанию. Их-то он и назвал ливанскими, использовав название стихотворения корейской поэтессы, которое произвело на него сильное впечатление. На экране в какой-то момент появляется огромный белый крест, каких немало на католических соборах Кореи, удивляющих туристов в этой, казалось бы, буддийской стране. Чон Ёнхён объясняет: «Образ креста связан с моими переживаниями. У меня случилось горе. Я пошел в церковь, увидел там крест, и он меня подавил еще больше. Вера не делает меня счастливым. Не могу сказать, что я негативно отношусь к религии, просто происходят метания между верой и сомнениями». На экране царит хаос и беспредел. А фильм, по словам его авторов, — попытка превратить хаос в космос. Герои, совершающие преступление, несут за него наказание. «Мне не очень нравится снимать насилие, но чтобы достоверно изобразить эту жизнь, нельзя исключать эту сторону жизни», — скажет Чон Ёнхён.
Одна из лучших конкурсных картин — «Маттерхорн» Дидерика Эббинге из Нидерландов, получивший приз зрительских симпатий на последнем Роттердамском кинофестивале. В голландской деревне одиноко живет немолодой мужчина, у которого умерла жена, а с сыном разорваны отношения. Он застегнут на все пуговицы, ничего у него не происходит до тех пор, пока не появляется вблизи его дома блаженный человек (таким он стал после какого-то инцидента). Можно сказать, что герой приютил клошара, но кому-то кажется, что нашел гея-сожителя, и это вызывает осуждение патриархальных и набожных земляков.
Тема нетрадиционной любви, хотя в случае «Маттерхорна» ее как таковой и нет, она — лишь плод воображения людей, возникает и в швейцарской картине «Рози» Марселя Гислера, снявшего свой фильм после 15-летнего молчания. Успешный писатель приезжает из Берлина в небольшой швейцарский городок, чтобы ухаживать за пожилой матерью, перенесшей инсульт, и находит свою любовь в лице молодого юноши. Герой вновь погружается в давнюю семейную историю, из-за которой когда-то покинул родительский дом. И только теперь освобождается от того, что мучило его столько лет. Дидерик Эббинге прокомментирует: «В Голландии вопроса о преодолении стереотипов в отношении гомосексуализма даже не возникает. Хотя и встречаются религиозные сообщества, для которых это является проблемой. Но здесь речь не о преодолении внешних стереотипов, это история освобождения изнутри, когда человек узнает себя таким, какой он есть».
В «Рози» речь идет о трех поколениях, связанных с гомосексуальностью. Юные оказываются самыми либеральными в этом вопросе. Один из молодых актеров сказал, что фильм не о гомосексуализме, а о том, что люди в какой-то момент начинают от кого-то зависеть. А вот покойный отец главного героя, муж Рози, на себе испытал, что такое гомофобия. Писатель встретится со старинным любовником отца, к которому тот ушел от Рози. «Сказать, что в маленьком городке нет гомофобии, было бы преувеличением, — считает режиссер Марсель Гислер. — Не важно, гомосексуальный ребенок или нет, когда речь идет о матери и заботе о ней. Он заботится о матери вовсе не потому, что гей, как некоторые считают».
Испанский режиссер Альберто Мораис, получивший два года назад на ММКФ «Золотого Георгия» за фильм «Волны», представил новую картину «Портовые ребята», похожую на предыдущую. Только теперь не пожилой герой бесконечно куда-то едет, а трое подростков добираются до кладбища весь фильм, чтобы отвезти туда армейскую куртку деда одного из них. Тот должен был передать ее своему покойному товарищу. Мораис снимал об отверженности — состоянии, свойственном, по его словам, современной Испании еще со времен Франко: «Испания — слепая страна, плохо помнящая свою историю. Ее кризис связан с затянувшимся переходным периодом, длящимся уже 37 лет. Важно было показать, что такое память, когда внук делает за деда то, что он уже не в силах совершить».
Бюджет итальянской «Спагетти-стори» равен стоимости подержанного автомобиля. И сама история о молодых итальянцах, испытывающих сильные эмоции после встречи с китайской проституткой, — простая, как тарелка спагетти, по словам режиссера Чиро Де Каро. Она о Европе, переполненной выходцами из стран третьего мира, и призывает всех жить в мире и согласии, помогать тем, кто нуждается в помощи. Этот сериальной закваски опус оказался совсем уж неуместным на фестивале, претендующем на высокий квалификационный класс.
