Церемония закрытия конкурса назначена на вечер 9 июня. Понятно, что все люди творческие – личности ранимые и непредсказуемые. И жюри как раз и состоит из таких, естественно. Но бывают моменты, когда вдруг ясно сразу, словно воздух меняется: это хорошо, это настоящее, а мы присутствуем при рождении нового фильма-события.
«Географ глобус пропил» снят по мотивам одноименного романа известного пермского писателя Алексея Иванова. Но чтобы понять эту картину, предварительного чтения не требуется. Герой фильма Виктор Служкин не падает к нам с неба, он живет среди нас, он один из нас. Он – с той тарзанки, с которой прыгнул в холодную осеннюю воду герой Олега Янковского в «Полетах во сне и наяву». В скольких фильмах мы пытались найти его, того самого, но из нашего времени. И никто не дотягивал – ни персонаж, ни артист. И вот – сложилось. Причем, так: Виктор Служкин в исполнении Константина Хабенского – герой нашего безвременья. Без оговорок, допущений, фраза эта после первого волнения от встречи с настоящим искусством пришла сама. Не надо искать и ждать героя нашего времени. Его нет. Есть он, герой безвременья.
Помните, была такая программа на телевидении «Времечко»? Очень точное определение для конца 90-х прошлого века, когда передача выходила. А как еще назвать это колыхание, в котором мы сейчас зависли, эту субстанцию, по сравнению с которой даже болото – более осязаемо? Из болота можно и нужно выбираться, оно имеет свой цвет и запах. А что можно сказать про наше безвременье? Не случайно, в одном из конкурсных фильмов «Кинотавра» - «Диалогах» Иры Волковой появляется новелла «Запах». И в ней два парня, два друга, которые рядом с рождения – а им по 28 лет – говорят о запахах. Два нормальных пацана и никаких меньшинств. У одного из них, на вид – беззлобного гопника – родилась дочь и у него вдруг появились к себе и миру вопросы. И один из них – какой у кого запах. Его мир с появлением ребенка неожиданно стал объемным, ему стало не хватать привычной плоской картинки.
Герой Хабенского – человек, который видит мир объемно, поэтому выпадает из плоской картины мира. Как сказал сам актер: «Виктор пытается сохранить свой мир, как может. Когда я думал о нем, мне понять Служкина помог монолог про смерть. Помните, он говорит: «А я смерти боюсь. Почему?.. Привык жить» Он все-таки белая ворона. Наверное, я тоже белая ворона, на этом мы и сошлись». «Да у нас полстраны из белых ворон состоит, и слава богу», - продолжил режиссер. Велединский перенес действие из 90-х в наше время. С согласия писателя. В этом фильме много пришло из жизни режиссера, актеров. И чай Служкин курит, когда кончились сигареты, как когда-то давно сам Александр Велединский – это из его биографии. И Хабенский, и Елена Лядова, сыгравшая его жену, предлагали что-то свое на площадке – и все органично вписалось в эту историю. Частную историю, откликающуюся во всех. Главный герой — молодой и неординарный, живущий своим, а не общим пониманием жизни, он отовсюду выпадает. Несмотря на, казалось бы, удачный старт – университет и прочее, докатился до жизни в глухой провинции и работы учителя географии в обычной пермской школе, где никто ничему не хочет учиться. Да, пьет. Но – размышляя, а не чтобы просто осоловеть. Никому не хочет причинить зла, откликается на призывы одиноких женщин. Притом любит свою жену – без надрыва, принимая ее такой, какая есть, и понимая, что он и есть причина всех ее нервных срывов. Любит так, что идет на мужской разговор со своим лучшим другом, которого она полюбила. За грудки его не хватает. Разливает водку половником на складе школьного спортинвентаря и звонит жене, говоря, что его друг ее тоже любит. Он – не блаженный, не юродивый, он живет, как может. Ведет свой класс в поход сплавляться по таежной реке и напивается до одури еще в поезде. Соглашается, когда ребята выносят ему приговор, кричать десять раз «Я бивень». И все за его разгильдяйство – уснул на катамаране и не заметил, как его отнесло течением. И чуть не получает инфаркт, когда видит с горы, что они без него вошли в опасный порог. Конечно, в нем есть что-то и от Зилова, которого, как известно, Хабенский сыграл на сцене МХТ имени Чехова. Но у него нет зиловского эгоизма и он не врет. Он не безжалостен. Он, наоборот, всех жалеет, кроме себя.
В этом фильме все сложилось. И литературная основа. И сценарий, написанный Валерием Тодоровским и Рауфом Кубаевым. Тодоровский сначала хотел снимать эту историю сам, но потом, перегорев, как хороший продюсер сделал правильный ход – пригласил Александра Велединского. Соавтор сценария знаменитого сериала «Бригада», режиссер фильма «Русское» по мотивам произведений Эдуарда Лимонова, создатель ленты «Живой» о погибшем на чеченской войне поколении мальчиков, оказался тем, кто смог осилить эту историю. Велединский сказал, как это произошло: «Я прочитал книгу, не отрываясь. И понял, что могу в этот материал влюбиться и честно его делать». Дальше режиссер собрал команду, которая его поняла. Прежде всего, потрясающего оператора Владимира Башту – чья тончайшая работа в своей профессии тоже лучшая, на мой взгляд, на 24-м «Кинотавре». Тут и сложнейшие натурные съемки и светопись вроде бы обыденного, которая сразу войдет в копилку лучшего в операторском мастерстве. И очень хочется надеяться, что те из продюсеров (не Тодоровский), кто за спиной режиссера срезал его картину вроде как для удобства проката на 15 минут, вернут их на место. Мы видели полную версию. Не надо ее трогать. Не буду рассказывать, что именно они изъяли из своей версии, но это крайне важные сцены для понимания героя и его окружения. Не надо ломать хорошее. Картина мира под названием «Географ глобус пропил» сложилась. Это признали и те, кто вроде не вписывается в ее систему координат. Я видела, какое впечатление она произвела на Станислава Говорухина, Василия Сигарева, Бориса Хлебникова, - разные люди с полярными вкусами – были ошеломлены, выходя из зала. И все сказали об этом режиссеру. Когда мы все немного остыли от увиденного, Александр Велединский дал интервью «МК».
- Саша, вчера, после фильма, стало ясно – появился герой…
- Я не искал его, не ставил себе такой задачи…
- Герой нашего безвременья.
- Да, наверное, так. Хотя в России же всегда безвременье и такие герои. Начиная с Печорина и Онегина. Но наш Служкин все-таки со знаком плюс товарищ. Все равно, и чеховские мотивы в нем есть, и что-то от Обломова, и от Мышкина. Тютчев, в общем. В самых своих известных строках: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить...» И Служкин верит, искренне верит. Изнутри, а не надуманно: потому что я русский и мне надо ее любить. Он сам – Россия. Он ее корень. Мы живем посреди огромного континента, говорит он, сядешь в эту лодку, и можно доплыть, например, до Австралии…
- Как Костя входил в эту роль: только актерски или с погружением в ту среду? Вы же много времени провели в Перми, на Каме.
- Костя – как большой артист – человек беспонтовый. В нем нет ни грамма этого снобизма, этого свысокаглядения на других – в том числе на своих партнеров-детей, которые играют 10-й «А». Он абсолютно честен, в нем нет никаких капризов. Поэтому он – Служкин. Естественно – он другую жизнь живет, но внутри он точно Служкин. Потому что базовые принципиальные вещи у него такие же. Конечно, нам сначала было страшновато. Когда начали снимать, я думал: «А вдруг мы в чем-то ошиблись? А вдруг, все вранье, что ты придумал с артистом вместе, когда готовился?» Мы долго готовились – Костя ходил на пробы несколько месяцев, на сцены с ребятами, когда мы искали его учеников. Мы много говорили про его героя… Но все равно вначале шло как-то все неуверенно. И тут Костя предложил: «А давай я под стол залезу». И тут все встало на свои места. Помните, когда в самом начале его класс встречает в штыки? Когда я Косте по телефону предложил сыграть Служкина, он сделал паузу – он оценил предложение. Костя не живет по двойным стандартам, как и Служкин. А что касается быта, он сам из него вышел. Он жил в детстве в Нижневартовске. Он и учился сначала не актерской профессии – в техникуме авиационного приборостроения. Он тоже соль Земли, что называется. И это все ему родное.
- Скажите, а есть жизнь в Перми?
- Да, конечно, а эти тридцать детей, которые у нас снимались, разве это не доказывают? Сколько они сами сочиняли, придумывали. И рэп, который у нас звучит, придумал Андрюша Прутков, наш Градусов. Они хотели в сцене на вокзале что-то спеть, пока ждали своего учителя. Хотели Цоя. Я им говорю: «Тогда за это надо деньги платить. А сами можете что-то сочинить?» И пока мы с камерой там возились, уже первый куплет у них был готов.
- Вы не боялись сравнений с «Полетами во сне и наяву»?
- Нет. Мы с самого начала знали, что они будут. И шли на это сознательно. Вот та сцена с качелями, когда Костя прыгает, он сам ее предложил. Почему? Да потому что Служкин не мог не видеть «Полеты во сне и наяву».
Географ глобус пропил. Лучший приз Кинотавра: "Я свободен!"
