Книга открывается уникальными размышлениями артиста Александринского театра Бориса Горина-Горяйнова, дошедшими до нас из семейного архива актера. «Подражать — это значит передразнивать, а цель искусства заключается в выявлении его особой правды… Надо уметь различать «театральное» и «театральщину»: кто сказал, что театр был когда-либо силен «театральщиной»? Это глубокое заблуждение. Театр всегда был силен именно правдивым отражением жизни, хотя эта правдивость отражения в разные эпохи принималась по-разному».
Вообще, вся работа Шаболтая — некий синтез философских мыслей. Будь то психологические рассуждения о сознательном и бессознательном. Или разговоры о значимости режиссера: «Режиссер, — как говорил Сулержицкий, — должен быть потенциальным актером; если он все делает, не считаясь с индивидуальными данными актера, с наличностью этих данных, — актер останется холодным и невосприимчивым, его сердце будет закрыто». Мейерхольд якобы «давил творческую индивидуальность актеров, превращал их в послушных кукол». Но количество таких прекрасных актеров, вышедших из-под заботливого крыла режиссера, как Бабанова, Боголюбов, Штраух, Ильинский, Мартинсон, Тяпкина, говорит об обратном: о безумной любви Мейерхольда к своим актерам и театру, который режиссер возводил в ранг святых мест, считая его храмом.
Другой ракурс летописи Шаболтая — отечественная эстрада, которая шла в своем развитии по ухабистой, чисто российской дороге. Ведь именно всесторонние связи с «заграницей» — гастроли российских постановок в Европе и европейских спектаклей в России, перенятие модных тенденций в сценических костюмах и манер исполнения «кабаретных сценок» — позволили отечественной эстраде накануне революции 1917 г. крепко встать на ноги и затем расти и развиваться, танцуя уже под свою, российскую дудку. Именно в это время наша сцена заполняется значимыми в театральной жизни фигурами: «Появилась целая плеяда выдающихся исполнителей в различных эстрадных жанрах. Имена таких певцов, как Надежда Плевицкая, Анастасия Вяльцева, Александр Вертинский, Юрий Морфесси, куплетистов — Станислава Сарматова, Сергея Сокольского, конферансье — Никиты Балиева, Алексея Алексеева, рассказчиков — Владимира Хенкина, Якова Южного и других, собирая большую аудиторию, соперничали в славе с известными оперными и театральными знаменитостями… Таланты одних сверкали ярче, других — скромнее, но каждый из них — и это являлось нормой дореволюционной эстрады — стремился к предельно возможному воплощению на сценических подмостках собственной неповторимой индивидуальности».
Произошедшие в стране перемены не могли сказаться на сценическом искусстве: эстрада и театр слились воедино. Выступления на митингах и в агитпоездах были каждодневной рутиной артистов. «Голод объединил жанры», — как заметил конферансье Михаил Гаркави. Шаболтай подчеркивает, что знание прошлого поможет нам избежать ошибок в настоящем: ведь многое в театральном деле уже было скрупулезно изучено нашими предшественниками.
Не забывает Шаболтай упомянуть и пресловутую «боязнь сцены» среди артистов. Так, даже сам Станиславский признавался: «Если бы меня вот так… оставили наедине с публикой… я бы умер от разрыва сердца». С особым трепетом автор рассказывает о своем наставнике Иоакиме Шароеве. Ведь он является одной из знаковых фигур отечественной сценической культуры. Оперные спектакли, концерты на лучших сценах мира, издание книг, либретто для комической оперы «Голый король» — все это и многое другое придавало особый вес его званию народный артист СССР. Завершая книгу, Шаболтай пишет: «Их, колумбов российских подмостков, было немало. Гораздо больше, чем я смог помянуть. Многие из них несправедливо забыты. Думается, что, «зажигая свечи памяти» у портретов тех, кто нам известен, мы обогащаем их биографии новыми фактами и, пропуская их деяния через свое сознание и свою душу, приближаем их к нам, сегодняшним, и тем, кто придет за нами...».
