Сняв народное кино, «Брата» и «Брата - 2», он подарил стране супергероя, борца за справедливость, создал «лицо поколения».
Чтобы узнать, как снимались эти лирические боевики, я в свое время отправилась в гости к Балабанову в Санкт – Петербург. Интервью с ним я помнила долгие годы. За время работы в газете никто из собеседников мне не говорил: «Разговор закончен. Ты мне не интересна. Я поехал».
В этом был весь Балабанов. Любил дразнить и провоцировать, низвергать священных коров, нарушать моральные устои. Но при этом говорил: «Я патриот, русский человек. Я родину люблю».
Остальное — за кадром.
«Никакой высокой идеи не было. Мы с идеями не снимаем»
Я встретилась с Алексеем Балабановым через два года после трагических событий, когда на Кармадонское ущелье обрушился огромный ледник Колка. Сотни людей остались под толщей черного льда, среди них — и съемочная группа Сергея Бодрова-младшего. Не стало хорошего режиссера, прекрасного актера и доброго человека.
Самой популярной его ролью стал Данила Багров. Балабановский супергерой. Брат, молчаливый обаятельный убийца, который без всякого пафоса, вернувшись с войны в никуда, легко и безмятежно завоевал сердца зрителей.
Я пересматривала «Брата - 2» раз десять, сколько бы мне не твердили, что «это сборник анекдотов с Брайтона». Решив написать, как снималась культовая картина, договорилась о встрече с режиссером, продюсером, оператором и актерами.
Алексей Балабанов прикатил на встречу в питерское кафе на ржавом велосипеде. В колесах не хватало спиц, педали издавали жуткий скрежет. На режиссере были прожженные кеды и майка с большим желтым пятном на животе.
На вопрос, как родился замысел фильма “Брат”, режиссер Балабанов отвечал кратко: “Денег не было снимать интеллектуальные фильмы. А “Брата” мы сняли практически без затрат. В то время уже была очень популярна бульварная литература. Никакой высокой идеи не было вообще. Мы с идеями не снимаем…”
Первого “Брата” Балабанов снимал в Питере маленькой группой. Съемки проходили в квартирах приятелей, в мастерских знакомых художников… Кто-то уступал на неделю свою машину, кто-то варил на кухне для съемочной группы сосиски.
С “Братом-2” все было по-другому. Оказалось, что собрать деньги на это кино гораздо сложнее, чем все думали. В последний момент часть партнеров просто исчезла… “Начали снимать, понимая, что это авантюра чистой воды, — говорил режиссер. — Но везло как-то. Бог помогал, значит, не зря…”
Для Балабанова очень важно было, чтобы все было достоверно. Поэтому в картине он задействовал людей, которые играют самих себя. “Это вносит определенную долю доверия к тому, на что ты смотришь, — объяснял режиссер. — Когда в первом “Брате” возникает живой Слава Бутусов, а рядом сидят настоящие музыканты, ты веришь, что и Данила такой же. Этот прием не я придумал, но он мне близок. Я по образованию документалист”.
В картине должен был исполнить песню и Юрий Шевчук. Был даже выпущен плакат фильма “Брат-2”, где было написано: поют Шевчук, “ДДТ”. “Юрий согласился, но в последний момент “спрыгнул”, — вспоминал режиссер. — Сказал: говно сценарий, не хочу в этом участвовать. Подвел нас. Что касается остальных, то я давно знаю всех этих ребят, с 85-го дружу с “наутилусами”. В моей однокомнатной квартире постоянно кто-то тусовался. Песню “Я хочу быть с тобой” Слава Бутусов первый раз спел у меня дома. “Агата Кристи” звалась “РТФ” — “радиотехнический факультет Уральского политехнического института”. Вову Шахрина я снимал в киножурнале “Советский Урал”, когда он еще бетон лопатой носил…”
Первая часть картины снималась в Москве. Обстановка в столице была напряженная, милиция искала террористов… На дорогах проверяли буквально каждую машину. За отсутствие штампа о прописке немедленно высылали из города. А у половины питерской съемочной группы с собой не было паспортов. Операторы ехали на съемку, а в машине под сиденьем у них лежал автомат “Шмайсер” с глушителем и оружие, найденное “на полях сражений”.
Все понимали, что дубль с перестрелкой мог быть только один. При первых же выстрелах примчалась бы милиция. Готовились долго — и уже потом начали палить…
В “Брате-2” стреляли уже осторожнее. Все помнили, как на первой картине Сергей Бодров неудачно выстрелил из обреза по ногам одного из “мафиози”. Режиссер попросил, чтобы было побольше дыма и огня.
Пороху не пожалели — забили пыжи, при команде “мотор!” Бодров выстрелил дуплетом. Актер упал, при команде “снято!” — не поднялся… Повыше колен на штанинах чернели две огромные дырки — ему пробило ноги. Говорят, на “Ленфильме” пиротехники до сих пор артисту проставляются. А Сергей Бодров с тех пор старался стрелять мимо.
По сценарию требовалось найти тюрьму. Клетки-“обезьянники” в отделениях милиции Балабанова не устраивали. Тогда продюсер Сергей Сельянов предложил снимать сцену заключения главного героя под стражу в здании бывшей гауптвахты Московской комендатуры. В построенной еще до революции тюрьме сидел когда-то Троцкий, Берия перед расстрелом, а также сам… рядовой Сергей Сельянов.
Напарниками в камере у Бодрова были настоящие урки, которым дали установку изъясняться на обычном для них языке: “Парашник! Прикурить дай!”. У одного из уголовников было 4 ходки, причем две — довольно продолжительные. Гример тщательно прорисовывала выцветшие от времени на его теле татуировки.
Дом банкира Белкина снимали в Ленинских Горках. Сергею Маковецкому, сыгравшему миллионера Валентина Эдгаровича, очень нравилась обстановка, которая его окружала, антикварная мебель, костюмы, ретроавтомобиль, который когда-то принадлежал референту Геббельса. Даже в перерывах между дублями Сергей Маковецкий подолгу засиживался в роскошном кресле. На съемочной площадке шутили, что артист специально забывает слова, чтобы подольше эта роскошь продолжилась. Маковецкий отшучивался: “Когда еще побудешь олигархом…”
“Американцы готовы были исполнить любой каприз”
Вторая часть фильма снималась в США. В конце лета в старую криминальную столицу Америки — Чикаго — “десантировалась” съемочная группа из 15 русских.
«В первый же съемочный день, когда мы начали ставить кадр, американские коллеги выставили у нас за спиной буфет, где можно было перекусить, выпить чая и кофе, — делился воспоминаниями именитый оператор фильма Сергей Астахов. — Балабанов, показывая на столики, удивленно заметил: “Следующий кадр мы будем снимать в этом направлении”. Американцы только пожали плечами: “Нет проблем, уберем!” На самом деле, не успели мы развернуть камеру, а буфет уже исчез».
Американцы работали строго по графику: шесть часов съемок, потом обед, а после — обязательный десятичасовой перерыв. У Балабанова на съемки в Америке было отпущено чуть больше месяца, и русская часть группы вкалывала по 14 часов в сутки. Американцы своим традициям не изменили. В связи с этим режиссер любил повторять, что они снимаются в кино только для того, чтобы пообедать. Русские питались прямо на съемочной площадке, а еду покупали на Брайтон-Бич.
«Мы во многом по-разному видим кинопроцесс, — продолжал рассказывать Астахов. — У нас на каждого из съемочной группы всегда навешивается куча обязанностей. У американцев очень много народу работает на площадке, при этом каждый знает, за что он отвечает. Я помню, американские девушки обижались, когда мы пытались помочь дотащить им до нужного места тяжелые коробки. Они считали, что мы не уважаем их труд.
На одной из улиц Чикаго ассистенты режиссера вывесили плакат о предстоящих съемках и попросили местных жителей не ставить на этот срок на площади машины. “У нас бы это объявление тут же сорвали, а в Америке в съемочные дни не было припарковано на обочине дороги ни одного автомобиля”, — вспоминал оператор. - В нашем “Шереметьево” во время съемок над нами стояло человек десять из службы безопасности, и каждый беспрерывно твердил: “Быстрее, быстрее!” Американцы разрешили снимать в аэропорту, и мы снимали где хотели и сколько хотели. У нас были проблемы с низким солнцем, ложились тени, потом вышла неувязка с костюмами… Нам, не возражая, тут же разрешили все переснять, для чего просто закрыли две стойки в зоне карантинного контроля.
“Западло умереть от рук москаля на кафельном полу”
В Америке запрещено снимать настоящие деньги. Местные реквизиторы делают специальные муляжи. Русская съемочная группа, зная о запрете, перед поездкой изготовила на цветном ксероксе кучу фальшивых долларов. Американцы, увидев чемодан фантиков — почти 2 млн. долларов, — начали озираться по сторонам, опасаясь быть застигнутыми рядом с этой крамолой.
Однажды ассистент режиссера Брюс остановил машину, когда увидел, что Алексей Балабанов, пьет на ходу пиво. Американец замахал руками: “В Америке, если полицейский обнаружит у кого-то в машине открытую бутылку со спиртным, водителя без разговора заберут в тюрьму”. Брюс попросил русских коллег убрать спиртное, но те отказались. Тогда он “уступил” руль русскому переводчику. Наши артисты, в свою очередь, были немало удивлены, увидев, что американцы пьют пиво, спрятав бутылку в бумажный пакетик, а покупают его только при предъявлении документа. Продавщица, если тебе нет 21 года, не может продать спиртное, она должна вызвать менеджера.
После знакомства со съемочной группой из России немало седых волос прибавилось у первого ассистента режиссера Брюса Терриса.
— У нас не было специального операторского автомобиля, — рассказывает Сергей Астахов. — И мне нередко приходилось с камерой высовываться из машины, свешиваться над дорогой. У нас это в порядке вещей, а у американцев не принято. Они привыкли работать совсем по-другому: в первую очередь — порядок, безопасность, правила и комфорт.
Когда Брюс увидел, что русского оператора привязали двумя ремнями сзади к микроавтобусу и собираются пустить перед мчащимся на всех парах грузовиком, он потерял дар речи. После паузы сказал: “Только через мой труп!” Позже Брюс прочитал в сценарии, что главный герой Данила Багров делает самодельное оружие. Продюсер, да и другие американцы из группы не представляли, как оно может выглядеть. Балабанов на глазах изумленной массовки с помощью армейского ножа соорудил “самострел” за сорок минут.
«Мы их в детстве мастерили», — показывал нам на руки, покрытые шрамами, оператор.
Когда Астахов попросил принести немного пороха, разразился скандал. Американские коллеги возражали: “Это опасно, может оторвать руку”. Местный пиротехник Мэттью Стреттон отказался гарантировать безопасность при съемках этого эпизода.
«Американцы зашорены своей ответственностью, — говорил Сергей Астахов. — У них на съемках разрешается стрелять холостыми патронами только с шести метров. Все спецэффекты с самострелом мы сделали сами — послали ассистентов в магазин за спичками и наковыряли серы с головок».
Это была убедительная победа русского оружия. Американский пиротехник Мэт сильно завидовал. На следующий день узкий специалист — “спэшел эффект гайз” — Мэт готовил “к бою” дверь в туалете русского ресторана “Метрополь”: проделал дырки, вставил в них специальные посадки, чтобы при стрельбе во все стороны летели искры. В результате все, что должно было вылететь, вылетело в… русских помощников оператора. Несколько дней ребята вытаскивали мелкие осколки, ворча на Мэттью: “Лучше таким трюкам учиться в детстве”.
Хозяин ресторана “Метрополь”, приютивший русскую съемочную группу, отсидел в Союзе 20 лет в тюрьме, освободился и сразу же свалил в Штаты. Его заведение напоминало херсонский кабак 70-х годов, настоящая бандитская клоака. В роли ресторанного вышибалы согласился сняться член украинской общины Славик — уважаемый человек в Чикаго. Он долго не мог смириться с тем, что ему по сценарию суждено было быть “замоченным” Витей Сухоруковым. Для него было “западло умереть от руки москаля в туалете, на кафельном полу”.
А американцы не переставали удивляться суперпрофи — оператору Сергею Астахову, который любил снимать, раскатывая по площадке на роликах. Зачем? Объяснял коротко: “Так быстрее!” Снимал Астахов так, что западники не верили в отсутствие компьютерных эффектов. Глядя, как он работает, американцы твердили: “Золотые руки, золотая голова…”
“Я пригоню вам настоящих проституток и наркоманов”
Как “рыба в воде” чувствовал себя на съемочной площадке Александр Дьяченко, сыгравший в фильме двух братьев-близнецов — Громовых. Десять лет назад он приехал в Штаты простым туристом, да так и остался. За это время успел поучаствовать в голливудских проектах, поработать фотомоделью и хоккейным менеджером. Американцы на съемочной площадке величали его уважительно — “Большой”.
Благодаря связям Дьяченко помог сэкономить создателям фильма кучу денег. Нужно было снять сцену на хоккейной площадке. “В Чикаго запросили солидную сумму, — вспоминал Александр. — А в Питтсбурге все сделали бесплатно. Просто из уважения к нам. В фильм попали настоящие хоккейные звезды: Алексей Морозов, Яромир Ягр и Дарюс Каспарайтис. Одна только несостыковка вышла — действие фильма происходит в Чикаго, а Данила Багров приходит на тренировку команды из Питтсбурга”.
Поразило русских и то, что продавцы в магазинах очень внимательно выбирают слова при общении с афроамериканцами. Местные объяснили, что в Штатах ныне не принято произносить вслух слово… “арбуз”. Дело в том, что раньше была шутка про негров, которые из-за своей лени были в состоянии только танцевать, лопать жареного цыпленка и арбузы. И теперь употребление слова “арбуз” могло ассоциироваться с этой расистской шуткой.
«Когда режиссер перед съемками беседовал с темнокожим актером из массовки, тот, глядя в сценарий, спросил: “Что означают пометки “А. Ф.”? Режиссер ответил: “Афроамериканец”, — вспоминал Астахов. — Актер удивился: “Так бы и написали: негр — и все!”
Съемочную группу предупреждали: “В американских городах есть кварталы, где даже полиция предпочитает не появляться”. Русские нашли именно такое место — окраину небольшого городка, рядом с Чикаго. В местном баре под видом изделий народного промысла продавали трубки для “крэка”.
«Нам в Америке везло на людей, — рассказывал Астахов. — Когда предстояло снять сцену в “черном” баре, к нам подошел полисмен: “Это же мой район. Я вам подгоню настоящих проституток и наркоманов! Купите каждому по бутылке пива, и платить не надо…”
По сценарию негры должны были неистово возмущаться, что какой-то белый посмел явиться в их заведение. Когда собралась темнокожая массовка, Балабанов попросил ее выругаться на белого максимально откровенно, без всяких ограничений. Продюсер Сельянов вспоминал: “У негров эта просьба вызвала взрыв восторга, они орали дурными голосами неистовые, по их меркам, ругательства в адрес белого: “Snow Flake” (“снежинка”), “White Monkey” (“белая обезьяна”). Правда, после окончания съемок все сорок человек попросили у русских актеров автографы”.
В Штатах запрещено снимать в кино реальных полицейских. Нельзя снимать настоящую полицейскую форму и другие атрибуты. Но наши познакомились с блюстителями закона — мексиканцами по происхождению. Полицейский участок, состоящий из одних мексиканцев, имел зуб на чикагских копов. Эти полисмены разрешили снять на пленку себя, свои машины, в нарушение всяких инструкций открыли камеры, где “парились” проститутки, избитые бомжи и наркоманы.
«Мы думали, где бы найти полицейского, который бы произнес в камеру слова “долбаные ниггеры”, — рассказывает Астахов, — но неожиданно нашелся отважный парень, который, будучи в форме, плюнул на политкорректность и сказал заветную фразу».
Не было проблем и с американскими актерами. Режиссер Балабанов сказал им перед съемкой: “Бейте сильнее, чтобы все выглядело натурально”. Темнокожие ребята с именами трех великих людей — Дарвин, Мартин и Милтон — старались на совесть. В результате у Сергея Бодрова были сломаны два ребра.
Все проблемы у съемочной группы решались вдруг, каким-то мистическим образом. Например, для съемок на магистрали нужен был трак — большой грузовик. Это символ Америки — без него было просто не обойтись. Оказалось, что стоит он около 150 тыс. долларов. Чтобы управлять этим “космическим кораблем” с 32 передачами, нужно иметь кучу специальных лицензий. Когда съемочная группа отчаялась отыскать чудо-машину, на дороге появился большой красный трейлер, груженый кукурузой. Его водитель сказал: “Я еду в Детройт, у меня лишних 4 часа, если хотите — садитесь. Я только болтать за рулем не люблю, и радио у меня нет”.
«Тод провел с нами много времени, очень терпеливо с нами обходился, — рассказывал Астахов. — На скорости 70 миль в час, включив автопилот, он доверил руль американскому актеру Рэю Толеру, который никогда раньше не водил грузовик. Пересев на заднее сиденье, Тод сказал: “Я сына учил водить, ему 10 лет… Нет проблем…” Когда мы уже в темноте сняли эпизод, где в кузове грузовика спит Данила Багров, я этому добряку дальнобойщику сказал: “Встретив на пути одного такого человека, можно полюбить весь американский народ”.
Когда группа возвращалась в Россию, американские актеры шутили: “Мы больше всего боимся, что станем кинозвездами в России, а сами об этом никогда не узнаем”.
“Брат-2” стал хитом. Фильм тут же растащили на цитаты. "Май кар, кирдык!" "Русские своих на войне не бросают!" "Русские не сдаются!" Мальчик, водочки нам принеси! Мы домой летим!"
"Вы гангстеры?" - "Нет, мы русские!"
Балабанова стали называть националистом, ему предлагали сотрудничать различные партии. Режиссер лишь отмахивался: “Политика лежит вне сферы моих профессиональных интересов”.
“Брат” стал событием. После съемок Сергей Бодров еще долго не снимал ботинки Данилы Багрова и считал, что “Брат” — это кино про достоинство”.
Актер стал получать письма со всей страны с вопросами: “Как жить?” Ответить им мог, наверное, только его экранный герой Данила Багров, про которого артист говорил: “Я и похож на него, и не похож. Он в чем-то проще меня и взрослее. В общем… Брат ”.
Режиссер Алексей Балабанов свои фильмы «Брат» и «Брат – 2» не любил. О триумфальном шествии этих картин философски замечал: "Специально я об успехе не думаю. Но есть интуиция. И я все-таки профессионал». Отвечая на мои вопросы, он вдруг остановился на полуслове и спросил меня в лоб: «Смотрела мой фильм «Про уродов и людей»? Я честно призналась, что пока не успела посмотреть картину. Балабанов сказал, как отрезал: «Все, разговор окончен. Ты мне не интересна». Подтянув пузырящиеся на коленях треники, он вышел из кафе.
Сложный, талантливый, «не клюющий с руки», он не считал нужным соблюдать приличия. Жил, как хотел, общался, с кем хотел, творил, что хотел.
В Москве, расшифровывая кассету, я поражалась самобытному, живому, сочному языку режиссера. Такое же оставил и наследие: «Брат», «Брат-2», «Жмурки», «Война», «Мне не больно», «Морфий», «Кочегар»... «Груз 200» уже отправлен. Земной путь Алексея Балабанова окончен. За мастера будут жить его фильмы, каждый из которых во многом автобиографичен. Сила в правде.
