Олег Урушев, продюсер:
— Семь лет назад на кинофестивале кинематографических дебютов «Дух огня» прошла презентация мультфильма «Кин-дза-дза-дза!» (первоначальное название мультфильма. — Н.К.). Георгий Данелия уже был в процессе два года. Он шутил и иронизировал над собой: «Я же дебютант в мультипликации, вот и приехал к вам на фестиваль». Мы тогда разрабатывали комплексную программу развития кинематографии в Югре. Это строительство цифровых кинотеатров в малых городах и поселках округа, съемки своих фильмов об истории края, страны. Для этого была создана кинокомпания «Югра-фильм». Александр Филипенко (экс-губернатор ХМАО. — Н.К.) помнил, как в советские времена все деньги от нефти уходили в Москву, а бюджет Ханты-Мансийского округа пополнялся на треть за счет доходов кинотеатров. Поэтому он и поддержал нашу идею. В программу вошел и мультфильм Георгия Данелии.
Мы с Георгием Николаевичем прошли самые трудные годы производства фильма. Сейчас все позади. У Данелии свой жесткий взгляд на кино. Он великий друг. Уэфа-Леонова должен озвучивать только его сын. Музыка — только Канчели. Фильм посвящен Резо Габриадзе!
Сцена первая. Режиссер в своем кресле в рабочем кабинете. На стенах — картины, рисунки и фотографии, за каждой из которых — целая история, подробно описанная в его книгах. На столе — самый простой компьютер, внутри которого настоящая сокровищница. Десятки версий сценария «Ку! Кин-дза-дза», варианты музыки, анимационные фрагменты, не вошедшие в финальный монтаж. Данелия вежливо выслушивает комплименты в свой адрес, но в голосе чувствуется усталость: «Если бы вы все то же самое сами написали и не мучили меня своими вопросами, было бы совсем хорошо».
«Песчаную бурю я нарисовал для Тонино Гуэрра»
— Георгий Николаевич, и все-таки: почему вы двадцать с лишним лет спустя решили вернуться именно на планету Плюк? Или галактика Кин-дза-дза — ваше любимое место из тех, что вы придумали на экране?
— Самое мое любимое место — черепичный городок из фильма «Не горюй!». Но нет, дело не в планете Плюк, а в явлениях, о которых мы тогда рассказали, — они только приблизились за эти годы.
Все сравнивают две «Кин-дза-дзы», а они абсолютно разные. В мультфильме другой сюжет. Виолончелист, входящий в пятерку лучших музыкантов мира, шел домой. К нему подошел парень и назвался его племянником, но при этом в качестве своей матери называет имя женщины, которую виолончелист не знает. Они вместе оказываются на другой планете, где у музыканта пропадает бумажник. Он понимает, что рядом с ним жулик, и настороженно к нему относится. Пацан же, наоборот, помнит, как музыкант сказал, что у него нет денег, а у самого — полный бумажник. И еще он его домой не пустил, и вообще гад. И только к концу фильма Чижов и Толик помирились и начали друг друга спасать.
Это сюжет. Но и герои совсем не похожи на прежних. Над Чижовым поначалу все издеваются. То в песок зароют, то штаны с него снимут, то Толика посадят верхом. Все ему хамят, все относятся пренебрежительно, но в какой-то момент он начинает проявлять характер, и оказывается, что Чижов — очень мужественный человек. Толик же, как только узнал, что деньги на Плюке называются чатлы, тут же предложил пришельцам меняться: я тебе шампунь, а ты мне вот это и еще два чатла. И дальше из-за каждой спички торгуется до синевы. Сразу уловил, что к чему. Он, в общем, эту планету и завоевал.
— Изменилось и настроение. Новая «Кин-дза-дза» стала более лиричной, что ли.
— Если разобраться, мультфильм куда более жестокий, чем фильм. В той «Кин-дза-дзе», когда наших ребят привезли на Хануд и они легли помирать, Уэф и Би их вдруг пожалели. Сказали: ладно, повезем вас до Земли. А ведь за это их могли превратить в кактусы. Но они рискнули и, в общем, пошли на добрый поступок.
Когда я дошел до этого места в сценарии мультфильма, очень удивился: как же мы такое написали? Да это вранье! На тот момент я уже был современный мальчик и понимал: делай только то, что тебе выгодно. Поэтому в мультфильме Уэф и Би делают все, чтобы Толик с Чижовым не отправились на Землю, когда у них была такая возможность, а вместе с ними выступали, поделили Хануд и купили на него воздух. И тогда к ним посыплются пацаки с чатланами и станут на четвереньках ходить, а они будут на них плевать. Зачем? Удовольствие получать. Видите, насколько более жестокая картина? А это незаметно, потому что наши персонажи очень обаятельные — это заслуга художника Александра Храмцова. Вот вам нравится робот Абрадокс — но он же самый большой мерзавец! В ту же секунду готов продать любого. Что неудивительно: его запрограммировали такие же гады, как и он. Вложили в него все, что знали.
— И все равно вы очень нежный автор.
— Я считаю, что зрители все-таки должны получать удовольствие от общения. И так столько гадости в жизни.
— А правда — когда в Москве был жуткий смог и вам было трудно выходить из дома, аниматоры работали у вас в квартире?
— В тот момент у нас совсем никаких денег не было. И все-таки шесть аниматоров остались. Они по ночам подрабатывали, а днем рисовали бесплатно. В это время ко мне приехал Тонино Гуэрра, я ему рассказал о нашей ситуации, и он для каждого из них нарисовал картинку с надписью. Чтобы у этих ребят они остались на память. Это Тонино попросил, чтобы в мультфильме обязательно была песчаная буря, потому что это красиво. Я сделал ее ради него. Он в эскизах все видел, а до готового фильма не дожил.
— Описывая работу над первой «Кин-дза-дзой», вы говорили, что полеты на пепелаце гораздо проще было бы нарисовать, чем наладить комбинированные съемки. Теперь вы попробовали себя в анимации. Можете сравнить, в каком жанре работать сложнее?
— Я снимал и в Баренцевом море в шторм. И в Каракумах при температуре плюс 70 на солнце. И в горах, где ночью вода замерзала, а днем было жарко. Но это все ерунда. Работают же полярники, моряки. Работают люди в горах, в пустыне. А ты приехал туда всего на несколько месяцев, чтобы снять фильм. И чего гордиться? Трудно тогда, когда не знаешь, как это сделать. Мы же, в отличие от первого фильма, уже знали, как должен выглядеть пепелац. Так что с этим было проще. Зато пришлось решать другие задачи. У нас есть рисованные персонажи, а есть трехмерные. Вот Абрадокс трехмерный, пепелац, повозка, бандура, велосипед, все паровозы. Это тоже надо было придумать — как сочетать трехмерную виолончель и нарисованного Чижова. Сейчас это делают, но когда мы начинали мультфильм, были впереди идущими.
Может быть, так нельзя говорить, но то, что мы останавливались, пошло нам на пользу. Производство останавливалось, а мозги-то нет! Мой друг Юсов — по-моему, лучший оператор мира, чье мнение относительно изображения для меня решающее, — сказал, что «Ку! Кин-дза-дза» — явление. Он будет показывать ее студентам. Мне самому кажется, что мультфильм получился. Я им доволен, а для меня это очень важно. Из всего, что у меня было в последние годы, это лучшее. На пятерку с минусом.
— Какому фильму тогда вы поставите пять с плюсом?
— Пятерок с плюсом не бывает. Если только «8 1/2» Феллини. Пятерка — это «Не горюй!», «Пролетая над гнездом кукушки», «Калина красная», «Двадцать дней без войны».
— А первая «Кин-дза-дза»?
— Четыре с плюсом.
— А не слишком строго? Все-таки «Кин-дза-дза» — один из самых культовых ваших фильмов. С тех пор как она вышла на экраны, цветовая дифференциация штанов полностью воплотилась в жизни. Да и «ку» с «гравицаппой» давно ушли в народ.
— Вот и моя внучка Алена вместо «алло» говорит мне «ку». Или жена, когда уедет далеко, присылает сообщение: «Ку». Это значит: самолет сел, все в порядке. Когда она долго молчит, я пишу: «Ку?» Если ответит: «Ку!» — значит, все хорошо. А если «ку...», то не очень...
Сцена вторая. Кухня. Из окна виден угол театра «Современник» и кусочек Чистопрудного бульвара. С чайником и чашками помогает внучка режиссера, Алена. Она тоже участвовала в работе над мультфильмом — постоянно добрым словом поддерживая съемочную группу и не давая ни на минуту усомниться в том, что все закончится успешно. На кухне появляется серый кот со строгим видом, чем мгновенно переключает внимание на себя.
«Я себе поставил цель: ни одного человека не обругать»
— Георгий Николаевич, расскажите про ваших замечательных котов.
— Я же про них в книжке все написал! В кабинете на диване отдыхает мой старший друг, Афоня, ему уже 18, или 98 человеческих. А это Шкет. Ему лет 14. Он со мной спит. Когда проснусь, первым приветствует меня. Когда ем, сидит рядом. Когда на компьютере работаю, внимательно смотрит и, если зазеваюсь, ложится на клавиатуру. У жены своя подруга — собачка Липа. И когда я иду с женой поговорить, останавливаюсь в дверях ее комнаты. Так мы и стоим: с одной стороны — жена с Липой. С другой — я и Шкет. Шкет смотрит то в комнату, то на меня и намекает: да ну их, пошли лучше домой! И стоит мне только повернуться, довольный идет впереди.
— Кстати, вы собираетесь писать третью часть?
— Когда я спросил Адабашьяна, на чем закончить вторую книжку, он сказал: на том, как я бросил пить, потому что после этого «что-то хорошее вам трудно будет вспомнить». Я с этой фразы и начинаю третью книжку. И все-таки с тех пор кое-что со мной произошло.
Я очень следил за тем, чтобы мои книжки было интересно читать. Относился к ним как к фильмам. Я же сперва прочитал все эти мемуары. Часто их пишут по одному сценарию: «Учился я хорошо, но золотой медали мне не дали, потому что эта сволочь меня ненавидела. Потом я поступал в институт, но меня не приняли, потому что я не дал взятку этой суке. Но я все равно поступил, потому что моя работа была лучше всех, но, поскольку она была очень смелая, ей эти гады поставили тройку». И так всех костерить до самого конца. Я же себе поставил цель: ни одного человека не обругать. Про тех, кто мне очень неприятен, просто не пишу. Вспомню, обматерю про себя — и в запас.
— Моя любимая история из ваших книг — про Никиту Михалкова. Как он на второй неделе съемок в «Я шагаю по Москве» пришел требовать себе повышенный гонорар.
— Каждый раз, когда Никиту начинают поносить, я вспоминаю, как собирал друзей на годовщину смерти Коли (сын Георгия Данелия, погибший в 1985 году. — Н.К.). Позвонил и Никите. Он сказал, что будет в Испании. Я говорю: жалко, Коле было бы приятно, если бы ты пришел. И он прилетел ровно на один вечер. И сейчас — он ведь тоже на премьеру «Ку! Кин-дза-дзы» прилетел из Симферополя. Опоздал, но пришел. Он настоящий друг.
— Какие фильмы вам понравились за последнее время?
— «Ку! Кин-дза-дза» понравилась. (Улыбается.) Все, больше никаких. У меня есть правило: когда начинаю снимать, чужие фильмы не смотрю. Я слишком занят тем, что делаю, и все остальное проходит мимо. Только раньше съемки шли три месяца, а сейчас затянулись на семь лет.
Сцена третья. Все там же. Все те же. Режиссер и его внучка, забыв про микрофон, отдаются воспоминаниям, буквально по ролям разыгрывая историю, которая кажется еще одной главой из книжки. Речь идет о любви Георгия Данелия к сигаретам, из-за чего он всегда редко ходил в театр (сложно высидеть весь спектакль без перекура). Зато, как автор фильма «Мимино», мог спокойно дымить в накопителе в аэропорту перед посадкой или на территории Центрального дома художника, что категорически запрещалось всем остальным. Очередной вопрос вырывает режиссера из прошлого. В голосе — все то же спокойствие, но такого же беззаботного рассказа о современности явно не выходит.
«Рабов раньше не было, это правда»
— Как вы думаете, современная молодежь поймет ваш мультфильм?
— Откуда я знаю. Я редко куда-то выхожу. Мои источники — либо те, с кем я работаю, это очень хорошие люди, либо те, что мелькают по телевизору, — там сплошь какие-то отвратительные создания. Такого количества мерзавцев и сволочей, сколько я увидел за последние годы по телевизору, я и за 70 лет не встречал. Когда потонула «Булгария», показали капитана корабля, который не прошел мимо утопающих, а остановился и даже бросил спасательный круг. И вдруг его объявили героем. Казалось бы, что тут такого? Когда кто-то тонет, а другой бросает спасательный круг. Но, оказывается, все прошли мимо — и только один остановился. Тогда я и понял, что все — нам конец.
— Почему я спросил про молодежь, потому что, судя по мультфильму, вы все прекрасно про нее понимаете.
— Молодежь более-менее всегда одинаковая. Она бывает агрессивная, любопытная, энергичная, увлекающаяся. Но когда в голову вбивается только труха, молодежь может быть очень опасна. Например, такая, какую я увидел на Манежке, — и в масках, и без масок. То же самое я думаю, когда вижу футбольных фанатов. Может быть, они так настраиваются на игру, но ощущения оставляют неприятные.
Когда смотришь старую хронику, там идут люди. У них нормальное, спокойное выражение лица. Улыбаются, глаза веселые. А сейчас какие-то мрачные все в моем телевизоре. Может быть, телевизор неправильный. Может быть, его надо поменять.
— А город сильно изменился с тех пор, как вы снимали «Я шагаю по Москве»?
— Город постоянно меняется. Появляются новые улицы, дома, архитектура. Но еще никогда Москва не была такой разноликой, как сейчас. Хотя и оставалась всегда столицей империи со множеством диаспор со всех республик.
— Только они не были гастарбайтерами.
— Рабов не было, это правда.
— В вашей новой книжке будет глава, посвященная событиям 1991 года?
— До этого места я еще не дошел. Пока не знаю, как подступить. Я тогда снимал «Паспорт» и не заметил, как произошла эта перемена. Просто когда кончил картину, вдруг оказался в другом мире. Среди других людей. Везде царил какой-то абсурд. Какое-то отвратительное общество. Кругом огромное количество бугаев в малиновых пиджаках.
— Вместо малиновых штанов.
— По улице пройти страшно. Центр забит проститутками всех возрастов: маленькие, старухи, несчастные, плохо одетые. Кругом рынки. На них стоят интеллигентные люди — видно, что из университетских преподавателей высокого ранга, — и продают какие-то чашечки. Все это производило на меня гнетущее впечатление. Самодовольные демократы вызывали у меня не восхищение, а раздражение. Тем, что они вот так поделили народ. Это чувствуется в картине «Настя». Сейчас она смотрится как ретро. Хотя это пророческая картина. Я считаю, что сцена в метро — предсказание. Так и произошло: одни танцуют с шампанским, а другие едут куда-то в тесноте и в духоте, голодные.
Но это все случилось потом. Поначалу, пока шла борьба, у всех был моральный подъем. В августе 1991-го я приехал на «Мосфильм», а мне звонит Досталь, тогдашний директор, говорит: мы пробовали связаться с Белым домом, хотели их накормить, но там трубку бросают, позвони ты, твою фамилию знают. Я позвонил: «Здрасьте, это Данелия. Мы хотим вам передать продукты, пусть нас кто-нибудь встретит». У нас на тот момент было шесть объединений на «Мосфильме», мы от каждого объединения скинулись, закупили продукты, погрузили в машины и отправили в Белый дом. Тут-то все и кончилось.
Хорошие времена. В них была надежда. Это потом оказалось, что все это какая-то профанация... Я что вам скажу: Советский Союз можно вспоминать как угодно, так или иначе его критиковать. Но никто не может возразить, что интеллигенция в СССР была потрясающая. Я имею в виду инженеров, которые работали по всей стране. Они были самыми начитанными в мире. Собирали книжки, знали поэзию лучше любого столичного жителя. И поэтому, когда появлялись хорошие картины, у них было много зрителей. Одну только «Кин-дза-дзу» посмотрели 16 миллионов! И потом вместе с Советским Союзом какая-то вера исчезла. Цель пути. Но это ладно. Это уже, как у всякого старика, у меня ностальгия. Но насчет интеллигенции — объективный факт.
