Сын ли человеческий Христос или он космическое явление на Земле? В коротких, сильных стихотворениях озвучивается и обновляется двухтысячелетняя загадка. И влодовский ответ погружает нас в невероятную зону допущений.
Книге предшествует фрагмент блистательного эссе «Первосвидетель» Тимура Зульфикарова, написанного еще при жизни Влодова. В статье есть парадоксальное свидетельство: «Когда с ним общаешься — чувствуешь, что имеешь дело скорее с Духом, чем с плотью». Здесь чистые, как рассвет, признания: «Поэт-скиталец», «Рыцарь поэзии». О Влодове и его лирике можно написать диссертацию, если ты способен осмыслить «миф о Моисее, о Христе, о Божьем замысле и промысле».
Книга «Люди и Боги» прекрасно издана. Ее завершает большая статья Людмилы Осокиной, вдовы поэта, автора книги стихов и романсов «Кофейная девушка». Жаль, что поэтические откровения Влодова еще не всеми прочитаны. Вслушайтесь в стихотворение «Поэт и Бог». Его завершает могучая строфа:
Высотные луга. Снега и льдины.
Седые волкодавы давят блох.
И чудится, что в помыслах едины
Поэт и Бог.
На обложке бронзового свечения — знаки искреннего одобрения поэзии Влодова, высказанные Борисом Пастернаком и Александром Солженицыным. И слова поэта Равиля Бухараева, последние годы жившего в Лондоне. Все они теперь — небесные скитальцы.
Хорошо помню Влодова. В 70-е годы к нам в «МК» можно было прийти без приглашения и без пропуска. Пишешь ли статьи, сочиняешь ли стихи — заходи. Слушатели и спорщики найдутся. Влодов приходил нечасто. Невысокий, худенький, весь погруженный в себя. И сразу шел к громкозвучному Саше Аронову, всезнающему и одухотворенному поэту. Признаться, мы относились к Юре с каким-то родственным участием. В 90-е годы при Павле Гусеве Влодов был некоторое время сотрудником «МК», вел незабываемый «Турнир поэтов».
Свои стихи он читал редко. Сейчас, когда вышло несколько его книг, можно найти объяснение сдержанному внешнему спокойствию поэта: Влодов писал не о современности. Предпочитал размышлять о Боге, о Христе, о великой тайне явления Иисуса. В наши молодые годы Влодов вызывал у нас удивление: скромный, неговорливый, он дерзко позволил себе приехать в Переделкино к Илье Сельвинскому, Корнею Чуковскому, к Борису Пастернаку! Замечательные мастера приняли скромно одетого интеллигента. Уважили его желание почитать свои стихи. Он читал, и они, конечно, сразу почувствовали: читает не графоман. Перед ними открывает душу поэт. И сказали об этом не только ему.
Вскоре в «Смене», в те годы очень хорошем журнале, появилась яркая публикация стихов Влодова с благословляющим напутствием Сельвинского. А в декабре Юрий Влодов стал лауреатом журнала за лучшую поэтическую публикацию года.
Поэтические высказывания Влодова всегда проистекали из глубокого философского размышления. Его мысль ошеломительно устремлялась за грань общепринятого:
Ты должен свежей болью
Примять былую боль,
Присыпать раны кровью…
Не в том ли жизни соль?!
Хорошие поэты ненавязчивы. Юрий даже не приносил в отдел литературы свои рукописи для публикации, словно выдерживал стихи в глубоком хранилище, как драгоценное вино. Он смел заглянуть даже в трехтысячный год:
Но ты содрогнешься, потомок,
Когда через сердце твое
Державинской оды осколок,
Пройдет, как живое копье.
Мощная метафора! Так чувствует сердце поэта бессмертный глагол времен.
