Если оценивать произведение с эстетической точки зрения — перед нами один из наиболее зрелых и сильных спектаклей Григоровича с сюжетом на тему становления русской государственности (первоначально ему хотели дать название «Картины из жизни Руси»). Да, ему присущи и плакатность, и прямолинейность — т.е. черты, свойственные вообще «имперскому» стилю Григоровича. Как они присущи всему «советскому искусству» в целом, если оценивать этот стиль как «эстетический феномен».
На самом деле, хотим мы того или нет, Большой возвращает в репертуар спектакли, которые уже стали его «историей», составили его «золотую эпоху» и сформировали стиль Большого Балета. Перед нами грандиозная историческая фреска с потрясающими воображение и сегодня массовыми сценами (батальные сцены первого акта и сцены опричнины во втором). В балете на тему из русской истории XVI века классическая танцевальная лексика скрещена с явными национальными русскими мотивами.
«Грозного» следует поставить в один ряд с одноименным шедевром Сергея Эйзенштейна, который и оказал на балет наиболее сильное влияние. И дело тут не только в музыке Прокофьева к фильму, взятой за основу (балета под таким названием у Прокофьева нет, к саундтреку просто добавили отрывки из других сочинений композитора). Даже стилистически и художественно оба творения близки. А зловещая сцена с личинами, в которой царь отплясывает в скоморошьем колпаке, устраивая боярам кровавую баню, — напрямую процитирована из Эйзенштейна (правда, у киноклассика пляшет не Грозный, а его сподвижник Федор Басманов, к тому же на потеху царя переодетый в девичий костюм). Кстати, как и почти все в этом балете Григоровича (выборы царской невесты, отравление любимой жены Анастасии, смертью которой и объясняются патологические изменения в характере царя («нача яр быти и прелюбодействен зело»), последующее введение опричнины), этот потрясающий эпизод основан на реальных исторических фактах. Известно, что не раз царский пир с безудержными плясками скоморохов (при Иване в 1571 году был объявлен даже набор первых плясунов — «веселых людей» — для обслуживания царского двора) заканчивался тем, что Иван вскакивал на коня и в сопровождении своих верных опричников летел крушить неугодные боярские головы.
Другое дело, что за почти 40 лет, прошедших со дня первой постановки, сменилась целая историческая эпоха. Соответственно, сменилась эстетика. Сейчас востребованы совершенно другие герои, а хореография ориентирована на длинноногих танцовщиков «с бесконечными линиями» и «модельной» внешностью. «Грозного» стало попросту некому танцевать. Спектакль и сошел со сцены в 1991 году именно потому, что Ирек Мухамедов — последний харизматичный исполнитель этой партии — сбежал в Лондон. А идея возрождения шедевра спустя двадцатилетие возникла сразу после появления в труппе нового харизматика — Ивана Васильева. Но пока администрация улаживала вопросы с авторскими правами (наследники Прокофьева отнюдь не сразу дали разрешение на использование его музыки), и тот успел сбежать в Михайловский театр.
У нынешних Иванов (театр выдвинул 4 состава), как в принципе и у всего теперешнего поколения, просто нет той неистовости, мощи и напора, которые были в предшественниках. Александр Волчков — очень эффектен. Путь, который он проделал, преображаясь из нежного влюбленного в яростного маньяка, впечатляет. Видно, что образ Грозного у него продуман до мелочей, выстроена абсолютно своя концепция понимания роли. Но и его Грозному не хватает динамики. Царь у него какой-то слишком правильный и нарисован одними светлыми красками. В нем не отражены привнесенные хореографом в этот характер противоречивые черты. Он словно «обеляет» своего героя, делает его лишь «собирателем русских земель», закрывая глаза на жестокости и патологию, забывая о том, что результатом правления этого «объединителя» и «государственника» стало «смутное время», когда само государство оказалось на краю гибели. «Лирик» в нем побеждает «злодея».
Лучшим Курбским из трех составов оказался Денис Родькин. Его образ также тщательно продуман и нарисован крупными мазками. Мощными прыжками он пересекает сцену, устремляясь на неприятеля, лихо гарцует на коне, спасаясь от погони. Вот в нем чувствуется воля, решимость и мужество.
«Грозный» по преимуществу чисто мужской балет, и образ Анастасии, по крайней мере в новой редакции, находится в несколько подчиненном и вспомогательном положении. Хотя по-прежнему восхищает сцена, когда «убиенная» первая жена (Нина Капцова) является русскому самодержцу закутанной в погребальные пелена.
Заканчивается спектакль жуткой метафорой — распятый на колокольных веревках царь возносится над сценой, грозной тенью нависая над публикой, над Россией и Историей.
