Фестиваль закрывается скоро, в субботу. «Последняя сказка Риты» участвовала в конкурсе, но вряд ли она что-то получит. И вряд ли режиссер от этого расстроится. Да и сами отборщики, думаю, отдавали себе отчет — что картина Ренаты Литвиновой тут — как камея из галереи «Роза Азора» в стандартном ювелирном магазине. К Ренате, наверное, все-таки применимы только одни законы — ее собственные. Она — не ангел. В некоторых ее персонажах угадываются невысказанные обиды людям из ее прошлой жизни, подсознательно или специально — не важно. Один эпизод — танцы в индийском стиле на фоне ярко расписанной стены двух второстепенных персонажей в кульминационный момент — почти прямая цитата из «Сестер» Сергея Бодрова. Некоторые сцены — интонационно, как у Киры Муратовой «Кира меня восхищает, она мне мама практически, я прониклась в нее, она мне родственница», — не отрицает сама Рената ее влияние. Но, в общем, она ни с кем не заигрывает, ни кому не хочет угодить — она такая есть, это ее «из какого сора» — из этого она состоит и это не боится показывать.
«Последняя сказка Риты» — фильм о смерти, где Рената сыграла саму смерть — яркую, красивую, с непременными красными губами, в желтом платье с надетым на него черным кружевом, с бокалом шампанского в руке, уезжающую на дорогой машине через железные двери, как в фильмах-фэнтези — растворяясь. Чтобы быть рядом с той, которой скоро назначено умереть — Маргаритой Готье (Ольга Кузина), она устраивается в больницу, в аварийный корпус. Здесь все всем все равно, окна заложены кирпичом, со стен осыпается штукатурка и все курят, а патологоанатомы зашивают при вскрытии мертвым окурки в животе. Единственная страдающая от этого всего врач (Татьяна Друбич), к тому же близкая подруга Риты Готье, находится в состоянии непрерывной депрессии, заливая ее алкоголем дома и на работе. В этом мире есть только аварийный корпус, кафе «Запределье» и бюро ритуальных услуг «Вечность»...
— Это очень принципиальный арт-хаус и снималось это буквально в одном подвале и незаконно на улице, потому что не было денег подкупать столичные власти. Снималось на личные деньги, — с этого заявления Рената Литвинова и начала свою пресс-конференцию, на которой говорила много и охотно, но интервью после нее, кроме новостных каналов, дала одно, оно — ниже. Сначала еще несколько ярких цитат с пресс-конференции — ироничных, иногда шокирующих, иногда забавных, — в общем, как и она сама:
«Эксперимент, конечно, был смертельный, от меня шматы здоровья остались... Я не заигрываю с этой темой, я сама эта тема, я не фамильярничаю, люди боятся этой темы, но мы все в будущем мертвые, все мы просто оболочки в той или иной степени красоты, поврежденные где-то. Для меня все мои мертвые — живые. Жизнь — это саморазрушение. По большому счету, я не цепляюсь за эту землю»
«Человек — безнаказанное существо в мегаполисе, но это все отслеживается. Нас курируют некие силы. Доказательства есть, но они субъективные — если я буду их приводить, вы решите, что я сумасшедшая совсем... Пространство нас вытесняет все больше и больше».
«Я женщина из Советского Союза. Если меня только дустом начнут травить, только тогда я начну туда входить, в эту политику».
«Я люблю мужчин, их так мало — каждый на учете!»
«У нас в принципе нет уважения к живым, а тем более к мертвым. Может, потому что нас слишком много и никто ж никого не жалеет. Особенно в мегаполисах».
После пресс-конференции и некоторой суеты мы наконец смогли поговорить. Причем, Ренату вели на интервью во дворик кинотеататра «Художественный», где все и происходило, какими-то тайными путями, так, что я даже не поняла, как он вдруг материализовалась передо мной. Разговор я начала с главного:
— А почему вы захотели сыграть именно смерть? Кто вам сказал, что вы — она и есть?
— Ну, это такие внутренние знания... Слишком вы напрямую начали Давайте издалека..
— Тогда скажите, почему у вашей героини бинт на шее?
— Вы знаете, я вырезала эту сцену. Помните, она же там дает отчет, что ее тело претерпело очень много повреждений в процессе проживания на этой земле. И на самом деле очень опасно здесь проживать, тем более женщине, которая должна камуфлироваться под человека. Она же говорила про традиции этой больницы — не отказываться от свиданий. У нас там было такое свидание, где она повезла мужчину — у нее не было своего дома — она же везде и нигде, и вот она его повезла к нарисованному на банере дому. А мужчина взял ее и с горяча кинул с насыпи. Второй случай у нее был — какой-то в кафе назначил встречу и тут подошел незнакомый парень, извинился и перерезал горло. Он так отдал какой-то картежный долг. У него не было денег и поэтому он должен был подойти и убить первого встречного человека. Есть, кстати, такие расплаты долгов. И в общем была такая проблема — чтоб было удивительно, что она не умерла после такой раны. Ее оболочка претерпела много повреждений в процессе выполнения заданий. И поэтому у нее этот бинт, который я вечно забывала то надевать, то снять.
— Ваша героиня говорит, что свидания с мужчинами только повреждают оболочки...
— Нет, не только это. Нужно было выпивать, нужно было не отказываться от любых свиданий. Потому что человек, который все-таки думает о своем самосохранении, не будет соглашаться на любые встречи. А она не разделяла с кем можно, а с кем нельзя и встречалась со всеми. И, конечно, есть опасности. Вы же можете чувствовать от человека — сбросит он вас с насыпи или не сбросит.
— А у нее нет такого чувства?
— Нет, она же никого не боится. Она же бессмертна.
— Но она же была когда-то человеком?
— Нет. Оболочки разные — раздаются на момент выполнения задания. В данном случае у меня сорвалась артистка и я выдала смерти свою оболочку.
— И кто должен был играть?
— Неизвестная актриса. На самом деле, все, что ни делается, все к лучшему. Теперь я сама себя убедила в том, что я хорошо справилась с этой задачей. Она очень позитивная — такая, как и я.
— Именно поэтому смерть приходит в желтом платье и с бокалом шампанского — как этого захотела героиня Ольги Кузиной?
— Я базировалась на очень многих знаниях, которые я черпала из мифологии, из научных статей, из поверий народных. Я полна этим знаниями до краев. И из этого всего...
— И поэтому ваши актрисы так ярко одеты — из-за вашей позитивности?
— Я ненавижу европейское кино, выполненное в серо-голубых тонах. Мне хотелось, чтобы было цветное. Как говорит героиня Сати Спиваковой, которая играет главврача, а во снах героини Оли Кузиной — ее мать: «Смотри, как все радостно, как все красиво!» (Это она говорит, уговаривая «дочь» лечь в гроб и забрасывая ее яркими цветами. — Е. А.) Мне хотелось цвета. Я ненавижу все унылое, серое, не цветное. Если черно-белое кино, то черно-белое. А если цветное, то цветное. Знаете, как раньше было в русских дворцах: много золота, много голубого. Потому что, если ты выглядывал в окно, то видел все серое. Так же как едешь по средней полосе России — из поезда смотришь и видишь эти покосившиеся избы и бесконечные горизонты и поля серого цвета...
— Что касается социального момента. Я совершенно согласна с вами, что нельзя людей творческих и ранимых мучить политикой, но вот вы в фильме постоянно говорите про власти, которые испортили город — сломали столько прекрасных домов, все изуродовали...
— Это то, что заставляет меня страгиваться со своей профессии и заставляет высказываться. Я считаю, то, что делают власти Москвы — прошлые и не дай Бог сегодняшние, это просто архитектурное преступление, за которое поразительные образом никто не несет ответственности, а только продолжают выламывать исторические здания под какие-то дурацкие офисы, вешать какие-то дурацкие вывески.
— Адреса, которые там звучат — какие-то ваши личные, памятные места, вы сами их выбирали?
— Да. Список их был безумен, он был очень толстый. По личному распоряжению Лужкова, по личному распоряжению правительства Москвы. Это безобразие на мой взгляд.
— Как вы решились «спеть» песню под фонограмму Земфиры?
— Я не могла ее спеть сама, поэтому пришлось попадать в фонограмму. И сделать как прием — как будто бы ты не попадаешь, получилось такое а-ля караоке. Мне нравится! Получилось очень позитивно. В конце концов я не могла присвоить ее голос. Если я запою, вы меня можете лично пристрелить. (Смеется) Я вам разрешаю. После Земфиры петь — это смешно. Знаете, есть такие поющие артисты, я считаю, это неадекватность в высшей степени.
— Почему этот номер возникает в момент, когда главная героиня только что прочитала подругам свое завещание
— Он появился из этого музыкального монолога, который написан ради смерти. Она же поет: «Не надо со мной разговаривать... Я люблю вас всех». Она всех нас любит.
— Вернемся к первому вопросу: как вы решились сыграть смерть?
— Ну как... Если это продолжение меня, я не чувствую в этом ничего чужеродного. Это было совершенно органично.
— «Последняя сказка Риты» не означает, что это последнее ваше кино, я надеюсь?
— Я вот анализировала, что, говорят, нельзя говорить последнее. Но это же сказка. И это Ритина сказка, потом будет еще одна сказка, но другого персонажа.
