- Затрону болезненный вопрос: вы ожидаете сокращений в труппе?
- Мы все взрослые люди и понимаем, что законодательство не разрешает мне сокращать труппу по моему желанию. Я могу дать понять людям, что они не будут заняты в репертуаре; могу дать понять, — плохо это или хорошо — что при моем руководстве они не смогут работать в творческом направлении. Могу понизить зарплату — оставить процентную ставку от зарплаты в
- У вас есть информация — кто работает, а кто нет?
- Я всё это увижу в работе над восемью премьерами (четыре выйдут на Большой сцене, и четыре — на Новой). Скоро (до отпуска актеров) будет вывешено распределение на все эти спектакли. Но это не значит, что те, кто попадает в распределение автоматически объявляются «работающими». Ведь есть хорошие артисты, которым не нашлось роли в этих восьми премьерах. И это не значит, что их уволят. С другой стороны, 75 человек в труппе для московского театра — это очень много. Я не смогу всех обеспечить ролями. Люди должны быть к этому готовы. И некоторые будут поставлены перед фактом невозможности творческого содружества.
- Среди этих восьми спектакли — ваши будут?
Мои, в смысле, как режиссера? Нет. Пока нет. Но параллельно я буду делать «Сильву»... но это мои личные взаимоотношения с моим оркестром. Сейчас пишутся аранжировки. Надеюсь, будет готова к декабрю, тогда и включим в репертуар... Вообще же, этого разврата — трехмесячных репетиций на сцене — на 100% не будет.
- А что — это много?
Вот представьте: я работаю в Англии вместе — на секундочку — с Ванессой Редгрейв, Вест-энд. У нас было на сцене две (!) репетиции. Всё. И премьера. Не говорю, что в «Ермоловой» будет так, но две недели — месяц, — достаточно...
- То есть мир настолько изменился?
Этот мир везде такой. И только в нашей стране он застыл, и иногда потрясывается как желе в замерзшем состоянии. Три месяца репетиций — этого сегодня просто не может быть!
- И с другой стороны, не надо бояться, что спектакль будет недолго жить?
Совершенно не надо! Я не киваю на то, как ТАМ, на Западе. Но есть здравый смысл. Угадать невозможно что именно выстрелит. Везде риск. Никогда не ставишь на эту роль, а она вдруг становится событием. Это риск. И он должен быть. В этом есть азарт, для этого должна быть сильная натренированная труппа. А натренирована она только, когда репетирует, когда в постоянном поиске. Тогда, кстати, и разочарований от падений куда меньше, потому что есть главное — есть работа.
- Можно предполагать, что в таком темпе пройдет сезон
Конечно. Пока же у меня другие цели: нужно задать новый темп (ибо я снял 80% прошлого репертуара с афиши). Как пополнять теперь...
- Вы сняли, основываясь на показатели кассы?
- Да нет, я лично видел 90% всего репертуара. Это грустно. Это непонятно мне. Некоторые названия идут по 20 лет... но это не «Синие птицы». Есть вещи, которые очень быстро стареют. Спасибо им, они послужили.
- Но если попытаться сформулировать: какого букета будет это новое вино? К какому стилю придет театр?
- Мне сейчас это очень сложно представить. Не надо объявлять стиль и стремиться к нему. Стиль должен выработаться сам. Знаете, это как воспитание — у тебя вырабатывается одна привычка, вторая, третья... из этого формируется личность. Я хочу, чтобы характер театра им. Ермоловой сформировался, но это возможно, если мы будем идти вместе правильно по нравственным и творческим законам. Стиль нас найдет сам, не надо к нему притягиваться.
- И название вы менять не хотели?
- Ну зачем? Меня сейчас волнует один театр в мире — театр им. Ермоловой, другие не волнуют.
- Но запах штукатурки...
- Запах штукатурки — это запах перемен, и мне всё это очень нравится. Все ремонты — нормальное состояние. Человек должен бросаться в новое. И меня всё время бросает — то ресторан, то оркестр, то спектакль, почему нет? И касательно театра им. Ермоловой у меня есть спокойствие, есть уверенность. Не знаю, может быть, — через полгода — мы все живые люди! — у меня все перевернется в другую сторону. У меня есть желание идти по неизведанному мною пути худрука.
- Ну и красиво получилось с прежним худруком Андреевым... Обычно получается некрасиво.
- Да, и в этом его колоссальная заслуга: он нашел в себе силы и мудрость, лишний раз подтверждая, что это у него есть. Он подал яркий пример, хотя, может, не все его коллеги этому счастливы... И его пример надо «ввинтить» в наше сознание: после определенного возраста нельзя заниматься режиссурой. Мозги другие, тело другое, мировоззрение другое. Наступает граница. И Андреев ее почувствовал...
