Все произошло ровно так, как мы предсказывали. Лучший фильм — «Любовь» Михаэля Ханеке. Остальные награды в произвольном порядке получили все упомянутые в нашем прогнозе режиссеры: мексиканец Карлос Рейгадас («После тьмы — свет»), румын Кристиан Муджу («За холмами»), датчанин Томас Винтерберг («Охота») и итальянец Маттео Гарроне («Реальность»). Разве что каннское жюри предпочло радикальность картины «Рай. Любовь» Ульриха Зайдля традиционному, но мастерски сделанному фильму другого классика, но уже английского, — «Доля ангелов» Кена Лоуча (трагикомедия о группе мелких преступников из Глазго, приговоренных к общественным работам на одной из шотландских вискикурен, к которым попадает в руки бочонок с самым дорогим виски в мире). Можно спорить с тем, как именно были распределены основные награды. Например, приз за режиссуру Рейгадасу и Гран-при Гарроне легко можно было бы поменять местами. Но награды достались именно тем фильмам, о которых говорили больше всего.
Из шести награжденных фильмов пять — авторское переосмысление традиционных жанров. Пять режиссеров с тем или иным успехом (а в случае Ханеке — с ошеломляющим) пытаются вернуть классическому киноязыку его силу. И только один (Рейгадас) пытается нащупать новый. Это последовательные высказывания на самые больные темы современного общества: любовь и смерть («Любовь»), страх и презумпция виновности («Охота»), телевидение и сумасшествие («Реальность»), религия и свет («За холмами»), правосудие и гуманизм («Доля ангелов»), непрерывность течения жизни («После тьмы — свет»).
Если воспринимать Каннский кинофестиваль как маленькую модель Вселенной, все происходящее в которой подчиняется довольно твердой логике, то Лео Караксу с его «Священными моторами» в ней места нет. Впрочем, и об этом мы писали тоже.
Фильм Ханеке — триумф кино как искусства. Завершенная картина мира, величественный шепот Бога, которого нет. «Священные моторы» Каракса, наоборот, — триумф художника. Детальный автопортрет. Томография грудной клетки с введением контрастного вещества. Здесь есть свой гений, или «beauty of act» (красота игры), — единственная причина, которую называет главный герой, объясняя, почему он отказался от реальной жизни. И есть его проклятие — быть публично, экстатически воспетым (зрители на показе только что не выли от восторга), чтобы получить от тех же самых людей ворох сухих рецензий после и полное безмолвие фестивального жюри. Есть своя уязвимость и нерушимость. Мимолетность и вечность. Как все очень личное, фильм Каракса выбивается из любых иерархий. Он не выше и не ниже «Любви» Ханеке — они просто с ним на разных планетах.
Если и искать какой-то подвох в решении жюри — так это в эстетическом противоречии, которое возникает, когда на фестивале, насквозь подчиненном формальной логике, выигрывает фильм, настолько убедительно рассказывающий о самом нерациональном из чувств.
Выбирать искусство, пренебрегая художником, награждать за «Любовь», не испытывая при этом никаких чувств, — этот фестиваль сам стал одной сплошной метафорой искусственного мира, достойной фильма Лео Каракса.
Ханеке говорит: «Моя картина — о конце мира». Каракс продолжает: «Публика — всего лишь кучка людей, которые скоро умрут». Правы, безусловно, оба. Герои Ханеке, умирая, оставляют после себя любовь. Герой Каракса, потеряв любовь в реальности, умирает для обычного мира, навечно застревая в вымышленном. Любовь и смерть под присмотром одного из главных своих послов на Земле — Мэрилин Монро с официального плаката фестиваля — растолкали все фильмы и всех режиссеров. Все актуальные проблемы и поиски киноязыка. Доказав: ничего больше нет. Никого, кроме них, не существует.
Можно рассуждать, кто из этих двоих более великий, и кто знает, чем это рассуждение закончится. Но сегодня, как и столетия назад, спорят двое, а побеждает все равно — любовь.
Алексей УЧИТЕЛЬ: «Никто из тех, кто ругал наш фильм, не взял свои слова обратно»
Алексей Учитель, художественный руководитель выпускницы ВГИКа Таисии Игуменцевой, получившей в Каннах главный приз программы «Синефондасьон» за фильм «Дорога на», рассказал «МК» о дальнейшей творческой судьбе своей талантливой ученицы.
— Алексей Ефимович, скажите честно, вы ожидали, что Таисия победит?
— Я всех своих учеников настраиваю на победу в любом соревновании, хотя в данном случае прогнозировать ничего было невозможно. Единственное, еще в тот момент, когда ВГИКовская комиссия влепила ей за диплом «четверку», я бушевал от негодования и сказал в сердцах: «Вы еще увидите и прочитаете, как она одержит с этим фильмом крупную победу». Тогда мне никто не поверил. Но вот это случилось.
— Кто-нибудь из тех людей, кто критиковал фильм Таисии, сейчас взял свои слова назад или хотя бы позвонил вас поздравить?
— Нет, никто пока не позвонил и слова про то, что были не правы, не произнесли. Дело в том, что спор тогда шел не о художественных качествах и не о режиссерских, а только о бранных словах, использованных в фильме, поэтому я и заступился за Таисию. Я сам не очень люблю мат на экране, но здесь он абсолютно оправдан, в этом и была драматургическая соль картины. Но вопрос даже не в том — извинился кто-то или нет. А в том, что, даже победив в самом престижном для дебюта конкурсе, судьба самой Таисии до сих пор неизвестна. Сейчас я буду уже как продюсер пытаться пробить ей полнометражный дебют. Но так, чтобы перед ней раскрыли двери и сказали: давай делай — такого все равно нет.
— Может, надо смотреть не только в России, а принять предложение Жан-Пьера Дарденна, который вызвался помочь Таисии с ее будущим фильмом?
— Мы, конечно, свяжемся с ним и будем разговаривать, хотя иногда люди что-то предлагают, а до дела это не доходит. Но будем надеяться, тем более что у Таисии уже есть интересный сценарий. И все мы готовы к новой работе.
