Филевский парк заиндевел в морозной стуже, а в историческом здании образца
Здесь, на сцене и буквально в каждом углу, репетируют: спевки, групповые па, разминаются, кто-то с кем-то ругается... Понятно: нервы сдают.
— Мы в последние дни уходим отсюда часа в три. Не дня, разумеется, — говорит гендиректор нового предприятия Александр Попов — человек хорошо известный в столичных театральных кругах (работал в «Табакерке», в МХТ, в Летней школе Станиславского в Бостоне). У него по-хозяйски закатанные рукава свитера и красные от недосыпа глаза. Но для него это кайф — открывать театр. Похоже, что к этому слову на «Горбушке» пристрастны многие известные лица.
1. — Привет всем, кто слушает нас! С вами Мэтт Фрейн и радиостанция «Тридцатые FM». Увы, сегодня мы в эфире последний раз. Не думаю, что стоит говорить о причинах — когда и так много всего рушится вокруг. Но времена не выбирают. Это время выбирает нас. Разве мог я представить себе, что, окончив приличный университет, больше тридцати лет буду хозяином этой радиостанции? Впрочем, один кенийский мальчик тоже не думал, что когда-нибудь станет нашим президентом, — такой текст голосом, лишенным дикторского драйва, транслирует со сцены Ефим Шифрин.
Что это? День радио?..
История мюзикла «Времена не выбирают» начинается действительно у микрофона. Шифрин играет владельца и ведущего радиостанции, которая много лет крутила музыку только
Каждый здесь миллионер,
Вертит мир весь на свой манер.
Сверкает блиц,
Бал в отеле «Ритц».
И хор подхватывает:
Посмотри на богачей,
На сверканье их вещей,
А может, это вовсе и не бродвейская, а рублевская история? Немало намеков и параллелей в текстах, сочиненных Швыдким и Алексеем Кортневым.
Томно плывет музыка, и я понимаю, отчего она так живуча. Она скроена из самых что ни на есть натуральных чувств — без синтетики, силикона и нанотехнологий. Она расчесывает кровь и кружит голову. Ведь это так просто: «Утомленное солнце тихо с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви...» Вот тут самое время подпустить нагловатого саксофонщика. А может, добавить одинокую скрипочку? Она поднывает, как зуб под действием анальгина.
Из зала шикарно смотрится сцена — она вся утыкана белыми высотками и залита светом (свет ставит Глеб Фельштинский). Так похоже на Рокфеллер-центр в Нью-Йорке или высотку на площади Восстания в Москве...
— Так что это за географическая точка? — спрашиваю я Пастуха. Пастух — это не профессия, а фамилия уважаемого во всем мире сценографа Семена Пастуха.
— Нью-Йорк и Москва очень похожи архитектурно. Во всяком случае, новый Нью-Йорк начинался вот с таких небоскребов. Идею благополучно передрали в России и построили высотки, только уменьшенные в масштабе.
Пастух — суперспециалист, чьи декорации украсили не одну мировую сцену. Несколько лет назад в Большом шел балет «Болт» по Шостаковичу с его невероятно огромными движущимися роботами. И кто знает, как смотрелся бы сегодня без его декораций лучший спектакль «Современника» — «Враги. История любви». Но в данный момент его волнует время
— Башни из поликарбоната, они светятся, — уточняет Семен, — они очень похожи на духи «Красная Москва», что меня сильно радует. Духи были замечательные — запах императрицы...
2. Точно: времена не выбирают, но как быстро они меняются! Вот, казалось, каких-то
— Зачем вынимать из старого сундука затертые шлягеры — на улицах черт знает что творится: на носу выборы, все ждут, какая по счету волна кризиса накроет нас... Разве нужно слушать старую музыку в такие времена! Отвечаю! Именно тогда, когда нам бывает трудно, надо оставаться верным себе. Так учила меня моя мать.
И радиоведущий Мэтт, он же Ефим Шифрин, в белом костюме поет знаменитую «Smile» Чаплина:
...Улыбнись, не сдавайся горю,
Ты убедишься вскоре,
Что легче жизнь прожить свою с улыбкою.
Неплохой рецепт, но трудновыполнимый в городе с нарастающей политической и социальной агрессией. Особенно накануне выборов Президента РФ.
3. Вопрос: любите ли вы эту музыку, как любит ее Михаил Швыдкой? В прошлом театральный критик, ныне — чиновник с блестящей карьерой, который в своем немолодом уже возрасте решил завести головную боль под названием «театр». И не просто драму или там театр кукол, а самый роскошный и поэтому дорогостоящий — Театр мюзикла. Швыдкой — его худрук, автор либретто для спектакля «Времена не выбирают».
Пока идет репетиция, мы сидим в его временном тесном кабинетике. Постоянно докрашивают.
— Михаил Ефимович, скажите честно: ну зачем вам, такому успешному телеведущему, мастеру блестящих импровизаций, наконец, государственному комиссару по делам международного сотрудничества при МИДе, понадобился театр? Чего в жизни не хватает?
— Театра. Говорю как на духу: не для денег точно. Я расскажу, как все произошло. Я с детства люблю популярную музыку
Новоиспеченный худрук может часами говорить о физиологических особенностях и преимуществах пения, а также о тонкостях корневой системы русско-американской музыки начала
— Еще будучи министром культуры, я ко всем приставал с идеей этого проекта. Но на меня только махали рукой. И в конце концов мне это надоело, я собрал немного денег (три спонсора и своих добавил), взял десять русских артистов, десять американцев — и в Центре Михаила Барышникова в Нью-Йорке в 2010 году мы показали, можно сказать, эскиз будущего спектакля. Имели, между прочим, скромный успех.
Такова предыстория предприятия, в очередной раз меня убеждающая: любовь — и только она одна — движет миром и чувствами, проверяя их на прочность. Кстати, какой мюзикл без любви?..
Я возвращаюсь в зал, где на сцене все на скорости вращается: белые башни, артисты, легкокрылые самолетики под колосниками и черный рояль, так похожий на оскалившегося всеми 32 зубами негра. Инструмент эффектно уходит в люк, поднимается.
Надо заметить, что актерская команда на мюзикле «Времена не выбирают» собралась сильная: Валерия Ланская (мюзикл «Граф Монте-Кристо», сериал «Есенин» и др.), Теона Дольникова, Лика Рулла, молодой Дмитрий Волков, Марат Абдрахимов и много артистов, что кочуют из одного мюзикла в другой, — всего 40 человек. А вот это уже головная боль режиссера Гария Черняховского. Он знает Бродвей не как любитель жанра: снял в Нью-Йорке 35 программ о лучших бродвейских мюзиклах. В Москве намерен адаптировать американскую матрицу праздничного жанра к российским условиям.
— Ну, положим, кульминационная точка в традиционном мюзикле идет на музыку — у нас она смещена на драму. Вместо 35 артистов занято 40. Когда делали кастинг (прошло более 1000 человек), то смотрели не только то, как артисты поют-танцуют, но и читают прозу, басню...
Мой любимый Фима Шифрин в кулисе ждет выхода. Чуть ли не единственный из эстрадников, кто развивается, все время пробует себя в разных форматах — за что и уважаю его сильно.
4. — Скажи, Ефим, а почему твоя сценическая мама (Валерия Ланская) моложе тебя?
— Мой герой, его зовут Мэтт, вспоминает свою мать, которую он потерял в 12 лет. Она была выдающейся певицей, звездой, и у него остались от матери лишь дневник да пара дорогих сценических костюмов. Но именно дневники сыграют решающую роль.
— Поражаюсь тебе: ты так спокоен, как будто всю жизнь пел в мюзиклах.
— Одна видимость! Я больше всего боюсь скрипок. Я же привык стоять на эстраде, играю в драматических спектаклях, а тут надо краем глаза дирижера ловить, танцевать, петь.
— А у тебя какой диапазон?
— Не знаю. Я тенор-душка, а из меня тут бас-профундо в одном номере сделали. Но опыт для меня — потрясающий.
Сказал — и выскочил на сцену. Там его партнерша — с виду синий чулок с ноутбуком в руках — отчитывает его нудным голосом. Партнерша — Рулла. И это сейчас она чулок чулком, а в финале (разумеется, хеппи-энд) превратится...
На сцене все смешалось: китайцы (и тут без них не обошлось), песни про будни великих строек, даже знаменитому дуэту из кинокомедии
Да уж, времена не выбирают: в них живут, любят, поют, естественно, умирают... Но особенно жалко тонкокожих, веселых и не жадных.
5. Однако мюзикл мюзиклом, а открытие театра (особенно мюзикла) — по нынешним временам дело весьма рискованное. На этом поле сегодня достаточно игроков — даже драма ставит мюзиклы. Но серьезных — единицы: предприятие Дмитрия Богачева, Театр оперетты (все-таки здесь начинались и «Метро», и «Нотр-Дам»), Детский театр Терезы Дуровой...
— Михаил Ефимович, любовь к песням — прекрасна, но какова цена этой любви? На старте вы объявляли сумму, помнится, в 150 миллионов рублей.
— Сегодня больше. Вместе с ремонтом здания — около 200 миллионов. Но мы уже начали отдавать долги с проданных билетов. Главное — это абсолютно прозрачная история, и не надо забывать, что все расходы по ремонту зрительской части театра взял на себя завод Хруничева. А закулисную часть и зал театр переделывал. У нас сложились замечательные партнерские отношения.
— Какую модель театра вы намерены развивать?
— Мы хотим соединить бродвейский опыт проката с нашим репертуарным театром. Но труппы не будет, потому что труппа — это бесконечные профсоюзные собрания.
— И рано или поздно все кончится, как на Таганке: гуд бай, родной худрук, прощай, отец-основатель...
— Меня невозможно выгнать: театр не государственный.
— Мысль, что надо продавать билеты не в малый зал, а на тысячник, дает спокойно спать?
— Я, знаете, вообще мало сплю. Самое трудное в Москве — продавать билеты. Тем более на подзабытое место с рокерской историей, на малоизвестное название — «Времена не выбирают». Чтобы выжить, мы должны играть мюзиклы блоками — три названия по десять дней каждое. Вот этот выпустим — и у нас уже в планах есть мюзикл для молодежи по песням Виктора Цоя (но не он герой). И у Максима Леонидова есть мюзикл «Растратчики» — про нэп, эта пьеса шла во МХАТе в 1927 году. Я понимаю все риски и ко всему готов. Что бы ни случилось, все равно — жизнь прекрасна! Кстати, только теперь я понимаю, что так надо было назвать наш мюзикл...
