14 марта 1966 года в кинотеатре «Россия» состоялась премьера первой серии киноэпопеи «Война и мир» Сергея Бондарчука, моментально ставшей лидером отечественного проката. Даже когда съемки картины еще не были завершены, все понимали — фильм обречен на успех.
Но мало кто знает, что толчком к экранизации романа в «государственных» масштабах стал вышедший несколькими годами ранее в мировой прокат фильм «Война и мир» американского режиссера Кинга Видора. Тогда в советских газетах появились осторожные, но недвусмысленные намеки: «Неужели сами не можем?» А в начале 1961 года на прием к министру культуры Екатерине Фурцевой пришли советские писатели и кинематографисты — просить «добро» на съемки нашего ответа голливудской «Войне и миру».
— Екатерина Алексеевна наше предложение поддержала, но попросила составить коллективное письмо в газету, — вспоминает директор фильма «Война и мир» Николай Иванов. — Как сейчас, помню те строки: «Дело чести для советского кино — создать фильм, по своей художественной значительности и правдивости превосходящий аналогичную американо-итальянскую кинокартину. Наиболее подходящей фигурой режиссера-постановщика для этого фильма считаем Сергея Бондарчука».
К предложению отдать экранизацию романа молодому по кинематографическим меркам режиссеру (а на тот момент Сергей Федорович снял лишь «Судьбу человека») отнеслись неоднозначно.
— Виктор Некрасов был категорически против. Даже Шолохов, по рассказу которого Сергей Федорович снял «Судьбу человека», однажды сказал: «Сережа, ты не понимаешь, на что ты замахнулся. Этот том даже с пола трудно поднять...»
Но, несмотря на это, уже в апреле 1961 года Екатерина Фурцева пригласила всех к себе в кабинет повторно — обсудить организационные вопросы съемок. Хотя на тот момент подробного сценария еще не было, все понимали, что без помощи армии не обойтись.
— При нас Екатерина Алексеевна позвонила министру обороны Родиону Малиновскому, который тут же пообещал помочь со статистами и назначил главным военным консультантом фильма генерала Курасова. По счастью, он оказался другом моего покойного тестя. Тем же вечером я позвонил ему домой. Ведь на протяжении всех месяцев меня мучил один очень серьезный вопрос: где мы возьмем кавалерию? На тот момент в Советской армии этот род войск уже был ликвидирован, «на конях» остался лишь один дивизион московской милиции. Тогда-то и вспомнили о горно-вьючных батальонах, которые служили на границе, в частности в Северо-Кавказском и Прибалтийском округах.
Когда вопрос с поиском киноармии был решен хотя бы в теории, начали думать, где найти обмундирование для многотысячного войска. Ведь одних мундиров для русской пехоты и артиллерии было запланировано 3200 штук. К этому прибавьте больше двух тысяч французских мундиров, кивера — а их необходимо было больше шести тысяч. Плюс оружие, каски...
— Понимая масштаб задуманного, Сергей Федорович все время повторял: «Нужны фабрики, заводы...» Нужно — значит нужно. Нахожу выход на министра легкой промышленности СССР. Но он с порога отказывает: «Ради вашей картины мне придется производство останавливать, представьте, какие убытки сразу государство понесет», — вспоминает Николай Александрович. — Зато нам навстречу пошел Яков Чадаев, который на тот момент был зампредседателя Госплана РСФСР. В итоге на нас стали работать несколько десятков фабрик. К примеру, мебельная и лыжная фабрики в Мукачеве, где мы снимали Шенграбенское и Аустерлицкое сражения, изготавливали для нас лафеты для пушек, кивера... А их, только представьте на минуту, для съемок необходимо было 11 тысяч.
— А правда, что обмундирование для всех родов войск шили с оловянных солдатиков, найденных у одного ленинградского коллекционера?
— Что вы, это ерунда. На тот момент в Минобороны было главное вещевое управление, где хранились костюмы всех родов войск почти всех стран. По ним делали эскизы, передававшиеся потом на предприятия.
Почему Тихонов снимался в перчатках?
Но не сразу Сергею Бондарчуку доверили работу над фильмом. Сперва предложили сделать «пробный эпизод». Таким эпизодом стал расстрел поджигателей у стен Новодевичьего монастыря. Но с первого дня съемочная группа столкнулась с серьезной проблемой — в кадр попадали крыши близстоящих домов, усеянные телевизионными антеннами.
— В то время каждый владелец телевизора имел на крыше собственную антенну. Сейчас режиссер на эту проблему даже бы внимания не обратил — на компьютере можно превратить любую хрущевку в особняк XIX века. Тогда же мы приходили домой к каждому владельцу телевизора и просили демонтировать оборудование. Да еще писали гарантийное письмо — в какой срок мы обязуемся возвратить антенны на место, — вспоминает Иванов.
Параллельно съемкам расстрела проходили пробы актеров на главные роли. Сергей Федорович очень хотел, чтобы Андрея Болконского сыграл Иннокентий Смоктуновский, который в то время готовился к роли Гамлета у Григория Козинцева.
— Вместе с Бондарчуком мы приехали к Григорию Михайловичу, чтобы уговорить режиссера отдать нам Смоктуновского. «Сережа, ну как же я могу отдать вам Кешу — я же роль специально под него написал?» — удивлялся Козинцев. Но в итоге Сергей Федорович уговорил его отпустить Смоктуновского на пробы, которые прошли блестяще.
Но оказалось, что у самого Иннокентия Смоктуновского были другие планы.
— Когда перед пробами я пришел к Кеше в гримерку — а мы с ним подружились еще во время съемок фильма «Солдаты», — он мне сказал: «Если Сергей отдаст мне роль Пьера Безухова, я откажусь от Гамлета», — вспоминает слова актера Николай Александрович. — Я попытался отговорить друга: «Кеша, этим шагом ты нанесешь Козинцеву огромный удар. К тому же неужели ты не видишь, что Сергей сам хочет играть Пьера? Он ради этого даже стал поправляться...»
Вторым претендентом на роль Болконского был Олег Стриженов. Но и он тоже отказался.
— Мне Олег признавался, что мечтал играть Долохова. «Папа у меня был командир дивизии. К тому же я вижу — по характеру это моя роль: бретер, гуляка...»
Тогда решено было остановиться на кандидатуре Вячеслава Тихонова, хотя первое время многие говорили, что Славе не идет роль интеллигента, ведь сам актер воспитывался в семье рабочих.
— Замечали, что на всех крупных планах Вячеслав Васильевич снимается в перчатках? Дело в том, что на руках у него были наколки. Многие тогда подмечали эту мелочь, — вспоминает Николай Александрович. — Но Слава отнесся к этой роли очень щепетильно, во время съемок в «Войне и мире» он отказывался от всех других предложений.
Сцену с борзыми принимала лично Фурцева
Вторым эпизодом, отснятым для картины, стала сцена охоты. Ее снимали в окрестностях села Богословское Ивановской области. И снова коллектив «Войны и мира» столкнулся с трудностями.
— Для этого эпизода необходимо было найти две породы собак: гончих и борзых. И если первых можно было без труда отыскать в подмосковных охотхозяйствах, то вторых в Союзе почти не было. Борзых держали только состоятельные люди — жены академиков, маршалов. Представьте, какого труда нам стоило пригласить хозяев вместе с питомцами на съемки. Чтобы знать разместилась с комфортом, мы платили хозяевам сельских домов огромные деньги. И представьте мое удивление, когда я приезжаю на площадку, а администратор бежит ко мне с выпученными глазами. «Представляешь, хозяева собак совсем с ума сошли, своим питомцам они выделяют место на кроватях, сами же спят чуть ли не на полу».
Но основная сложность заключалась в том, чтобы научить борзых охотиться.
— В дореволюционное время их еще со щенков приучали ходить в сворах, нам же предстояло проделать эту работу всего за полтора месяца, — вспоминает директор картины. — Мучились несколько недель — и все насмарку. Выяснилось, что у советских холеных борзых охотничий инстинкт отсутствует напрочь. Как только с зообазы нам привезли трех волков, наши подопечные заскулили, поджали хвосты. Один из серых тут же убежал в лес. Хорошо, что он был соструненным — не мог причинить большого вреда. Но все равно пришлось расклеивать по всему селу объявления — не дай бог, на кого набросится.
Сцену охоты принимала лично Екатерина Фурцева. Директор картины вспоминает, что при словах егеря «ну что, барин, просрали волка» Екатерина Алексеевна поморщилась, но против авторского текста не пошла. «И нет бы Сергею Федоровичу на этой фразе сделать звук потише, он, наоборот, специально прибавил громкость», — удивляется собеседник.
Сражение на Бородинском поле снять было невозможно
В августе 1963 года съемочная группа отправилась во вторую киноэкспедицию в Смоленскую область, где в окрестностях города Дорогобуж нашлось подходящее поле для съемок Бородинского сражения. Изначально, дабы не нарушить историческую справедливость, Сергей Бондарчук планировал снимать битву исключительно на Бородино. Но от этой затеи Сергею Федоровичу пришлось отказаться.
— На Бородинском поле кругом исторические памятники. К тому же было непонятно, где разместить
Еще за месяц до начала съемок в Дорогобуж, дабы отдать «кинодолг» Родине, со всей страны начали стекаться солдаты-срочники.
— Войска нам выдали всего на две, максимум три недели: именно за это время планировалось завершить съемки главной батальной сцены фильма, — вспоминает Николай Александрович. — Получилось же, что засели мы там на три месяца. Тогда кто-то из остряков даже песню сочинил: «Дорогобуж, Дорогобуж, дожили до осенних стуж...»
Естественно, о том, что вместо советских гимнастерок им выдадут французские или русские мундиры, никто из командированных к месту съемок солдат до поры до времени не знал. Только на «поле боя» срочникам объяснили, в чем на ближайшие недели будет заключаться их служба. Каждое утро занятым в батальных сценах срочникам преподавали курс «молодого бойца» французской или русской армии: учили всему, начиная от облачения в форму того времени и заканчивая строевым шагом.
Постепенно солдаты вживались в роли. Некоторые из них отправляли домой письма примерно такого содержания: «Сегодня был жаркий бой у Шевардинского редута...» «Как же так, войны не объявляли, а ты где-то сражаешься?» — удивлялись в ответ родные.
— Обращаясь к Борису Захаве, который гениально сыграл Кутузова, солдаты иногда шутили: «Товарищ Кутузов, ночью холодать стало, нельзя ли одеяльцев подбросить?» — вспоминает местную байку Николай Александрович.
Кавалеристам, участвовавшим в съемках, выдали сразу по нескольку комплектов формы: в один день они выезжали в лагерь уланами, во второй — гусарами, в третий — казаками. При этом командование частей к кинообмундированию относилось едва ли не щепетильнее, чем в военное время. Один из солдат вспоминает, что однажды он оставил свой гусарский китель на съемочной площадке, за что получил наряд вне очереди.
Впрочем, несмотря на огромное количество пошитых для съемок костюмов, их хватало только на обеспечение актеров первого и второго плана. Остальным приходилось идти на хитрость. Александр Рубин, «отслуживший на съемках», вспоминает, что порой на поле боя им приходилось выходить в белых солдатских кальсонах. «Если сегодня мы играем французов, то надеваем их поверх солдатских галифе и заправляем в сапоги. Если мы — русские солдаты, то кальсоны завязываем тесемочками под каблуком...»
Киношной армией было командовать тяжелее, чем настоящей
Командовать армией на съемочной площадке было едва ли не сложнее, чем в момент реальных боевых действий. Вечерами в штабе Сергей Бондарчук вместе с военными консультантами еще раз по полочкам раскладывал перед командирами частей все маневры. Поле боя было разделено на сектора. По рации в каждый из них передавались распоряжения с центрального пункта. Впрочем, для передачи сигнала на дальние расстояния киношная техника не была приспособлена.
— Тогда-то я и вспомнил, что на фронте — а я воевал с первых дней войны — использовались звуковещательные машины. Они могли передавать сигнал в радиусе 40 километров, — вспоминает Николай Иванов. — Одна такая машина была и в нашем распоряжении. Правда, «благодаря» этой установке мы сорвали съемочный день.
Снимали отступление русских войск от Шенграбена. В тот день поглядеть на зрелище собрались несколько тысяч зевак. Съемочная группа разместилась прямо у кромки глубокого карьера, а в долине расположилось войско.
— Сергей Федорович посмотрел в камеру и говорит: «Хорошо бы конницу Романенкова на пять метров вправо подвинуть». Генерал-лейтенант по кавалерии командует: «Романенков, слушай мою команду: вправо на пять шагов». И так несколько раз. На четвертом передвижении машина перегрелась и отказалась работать. Что делать? Решено было послать вестового. Он доехал до кавалерии, отдал указания и спокойно отправился в обратный путь. И вдруг Сергей Федорович решил — нужно кавалерию еще на несколько метров передвинуть. Но как? Лошадей больше в наличии нет, звуковещательная машина не работает. Бондарчук начинает нервничать, глядя на неторопливое приближение вестового, нервничает и генерал, поругивается себе тихонько. И здесь неожиданно звуковещательная машина оживает. По полю разносится: «Ну что ты плетешься, как беременная вошь...» Секундное молчание — и со всех сторон разносится гомерический хохот. Солдаты, зрители, генералы, Сергей Федорович — все покатываются со смеху. На работу настроиться в тот день так и не удалось.
Параллельно шла подготовка к съемкам первого бала Наташи Ростовой и еще нескольких салонных сцен. Месяцами директор картины вместе с главным художником объезжали музеи страны в поисках мебели, обходили комиссионные магазины в надежде найти веера и украшения XIX века. Во всем, начиная с предметов интерьера и заканчивая аксессуарами, зритель не должен был заметить фальши.
— Например, чтобы купить парчу для женских платьев, мы специально ездили в Германию. При этом, поймите, наличных денег у нас не было — я имел право распоряжаться только лимитами. Но в Германии нам помог директор знаменитой киностудии — он выделил нам несколько тысяч марок.
Зато когда актеры вошли в павильон «Мосфильма», они поразились убранству.
— Кторов тогда говорил товарищам по площадке: «Смотрите, у них все подлинное, настоящее, даже дух здесь витает еще той эпохи. Как же нам здесь тогда играть нужно, чтобы соответствовать обстановке?» — вспоминает Николай Александрович. — Для меня это была наивысшая похвала.
Специально для одного из платьев Элен, роль которой в картине сыграла супруга Сергея Бондарчука Ирина Скобцева, купили накидку с золотым шитьем. Правда, материи хватило лишь на полплатья, сзади же пришлось пристрочить обычный крепдешин. Ирина Константиновна вспоминает, что в сцене объяснения с Пьером она даже боком не могла повернуться к камере.
Горящая Москва чуть не сожгла деревню
Эпизод горящей Москвы снимали в селе Теряево Волоколамского района. Почти четыре месяца под стенами Иосифо-Волоколамского монастыря сооружали фанерно-картонную столицу, чтобы за день спалить ее дотла. Местные жители до сих пор благодарны съемочной группе за выбор натуры.
— Тогда мы убрали в землю все электропровода, хотя согласно плану благоустройства это должны были сделать только к
Когда фанерные фасады домов и соборов сверкали свежей краской, выяснилось, что здешняя почва категорически не подходит для съемок этой сцены. Москву возвели на болоте.
— Еще перед началом строительства декораций я говорил Сергею Федоровичу: «Нужно взять пробу грунта, почва подозрительно мягкая». Но проконтролировать этот процесс мы так и не успели — уехали в Японию на премьеру первых двух серий, — вспоминает Николай Александрович. — Когда же вернулись и приступили к съемкам, мои опасения подтвердились: тонкие колеса карет стали увязать в торфе, проваливаться. Спас нас генерал армии Комаровский, который на тот момент был замминистра по строительству и расквартированию войск. Он выделил четыре десятитонных самосвала с гравием, и мы это место забутили.
Непосредственно к пожару пиротехники готовились в течение четырех часов — в декорации закладывали паклю, облитую керосином. К месту съемок согнали пять пожарных машин, оконные проемы близстоящих домов обрабатывали асбестом и обкладывали железом.
— Но случилось страшное: поднялся ветер — и огонь погнало на деревню. Я тогда подумал: «Все, отснимались, посадят нас в тюрьму». Но трагедии благодаря слаженной работе пожарных и пиротехников удалось избежать.
Сцену допроса Пьера Безухова снимали прямо в монастыре. Знающих французский язык зрителей поражает, как хорошо актеры изъясняются на языке Мольера.
— Для съемок в этой сцене мы привлекали французских актеров. Тогда как раз в Москве на гастролях был один парижский театр, — вспоминает Николай Александрович. — При этом мы долго думали, как оплачивать труд иностранцев, ведь валюты у нас не было. Но в итоге гонорар они с удовольствием взяли в советских рублях.
Даже сейчас «Война и мир» считается одной из самых высокобюджетных картин в истории кино. То в одном источнике, то в другом мелькают поражающие воображение суммы: то 18 миллионов рублей, то 25 миллионов рублей, и это на момент существования СССР. Между тем Николай Александрович уверяет, что на съемках они даже сэкономили: вместо положенных 8,5 миллиона целковых потратили всего 7,8. При этом зарплата за съемочный день у актеров по меркам того времени была довольно скромной. Сам же Сергей Федорович долгое время за актерскую игру в картине не получал ни копейки. «Только потом мне удалось добиться, чтобы оплачивали и его актерскую работу, — вспоминает Николай Иванов. — Но все же в те времена люди по-настоящему любили кино! Поэтому и смогли создать такой фильм. Сейчас уже так не могут».
Во всяком случае, за те деньги русские люди смогли практически воочию увидеть войну 1812 года. Что ни говори, а советское государство не жалело средств на патриотическое воспитание своих граждан. И это приносило свои плоды.
