— Что мы сделали, чтобы улучшить акустику? — начал Александр Соколов. — Сняли слой за слоем всю краску, которая просто накладывалась друг на дружку. Потом сменили паркет, весь изрытый гвоздями. Ну а самое главное, вычистили все подвалы, где за XX век масса чего скопилась, — это освободило Большой зал от ненужных вибраций.
Еще из хорошего — приспособили БЗК под нужды инвалидов: для них со служебного входа поставили пандус, затем лифт, доставляющий сразу в партер, а в самом партере на 6-м ряду — съемные кресла… Из плохого: до сих пор (как мы мучились на “Чайнике”!) не подключили систему кондиционирования — дышать буквально нечем. Хочется верить, что ее запустят пораньше, нежели в 2016 году (это год 150-летия консерватории, когда должны быть, по словам Путина, завершены работы во всех корпусах МГК). Однако, слушая сладкие речи, мы не могли не подойти к главному специалисту по акустике Анатолию Лившицу.
— Теперь есть все условия, чтобы сохранить акустику на долгие годы, — сказал он, — есть проект, измерения, физическая и компьютерные модели — короче, как мы говорим, полная “история болезни”, хотя зал изначально не был больным.
— Господин Соколов сказал, что теперь акустика такая же, какая была в 1901 году…
— Нет живых, кто тогда ее слышал. И никто ее не мерил тогда. Но ректор правильно допустил, что за счет укрепления пола и потолка акустика могла приблизиться к начальным значениям.
— Арлекин (верхняя кулиса над сценой. — Прим. авт. ) над сценой как-то влияет на нее?
— Лишь едва-едва. Он нужен по визуальным соображениям, украшает…
— А карманы органа? Кресла?
— Карманы (там стоят литавры) уменьшили в ширину, и это опять же улучшило общую картину. Креслами занимался лично я с апреля, поставили идентичные тем, которые были. Венские стулья (стояли в 1901-м. — Я. С. ) были бы хороши для органа, но не так хороши для фортепиано…
— “Гулять” акустика будет?
— Будет, но несущественно. Это связано с двумя процессами: изменение структуры древесины и штукатурки и изменение температуры и влажности. Ничего страшного. Лучше всего слушать концерт в зимний холодный вечер.
— Вы не раз скептически высказывались по поводу акустики в реставрируемом Большом театре…
— Ситуация там хуже, чем здесь. Это если мягко сказать. Нам непонятны действия немецкой компании, отвечающей за акустику. Там много вопросов по репетиционным залам и проч., где акустические режимы плохие. Мы занимаемся Большим театром всего-то с конца декабря прошлого года. То, что в наших силах, — исправляем, но по ряду вещей поздно что-то делать. Это объективная информация.
