Ситуация осложняется тем, что 16 сентября Марку Борисовичу исполняется 65 лет — и как быть? Поздравить правительственной телеграммой или… Формально Горенштейна уволить не за что, и срок договора истекает не скоро. Да — он очень специфичный, резкий и недипломатичный человек. “Резкость” — мягкое слово: тут можно роман написать про звонки кое-кого музыкальным критикам с членовредительскими угрозами (такое не забывается), про то, как М. Б. выставлял автора этой заметки с репетиций и проч. Неуживчивость Горенштейна стала притчей во языцех настолько, что всю последнюю неделю знакомые музыканты при встрече со мной шутливо вопрошали: “Когда же его наконец снимут?“
Катализатором этих разговоров стали два скандала. Первый — с гастролями в Японии, когда часть оркестра, боясь радиоактивного заражения, отказалась туда ехать. Горенштейн, по рассказам музыкантов, менял “несогласных” на новых, тасуя колоду. Однако концерты, несмотря на кадровые замены, прошли спокойно, даже заслужив похвалы японского посольства. Второй эпизод более всполошил общественность, явившись отправной точкой “операции “Горенштейн”: на конкурсе Чайковского М. Б., обращаясь к оркестру, в адрес армянского виолончелиста Нарека Ахназаряна бросил словечко “аул”. Гергиев в секунду снял его с конкурса, но в Минкульте изобрели способ смягчить “приговор” — отправили дирижера на больничный.
Еще аргументом за отставку может быть “болезненная атмосфера” в ГАСО: постоянное “броуновское движение”, всё новые и новые лица… Но доказать этот “хаос” непросто: “крепостные” музыканты (особенно концертмейстеры) сидят на приличных деньгах президентского гранта и выступить открыто побоятся. А нет бунта — нет и проблемы.
Подходим к главному фактору — художественной составляющей. С одной стороны, Горенштейна ни в коем случае не обвинишь в том, что он “отбывал номер”, то есть не появлялся за пультом месяцами. Наоборот, М. Б. прославился страстью к большому количеству репетиций: там, где можно две, ставит десять, что недоброжелатели списывают на самовыраженческий непрофессионализм. Но за “переработку” не увольняют.
Более сложная история — является ли оркестр “титульным” и “витринным” по отношению к западному зрителю? Там-то до сих пор жива еще светлановская репутация, но соответствовал ли ей ГАСО? В любом случае в глазах российского музыкального сообщества Госоркестр с Горенштейном никогда не вырывался за рамки “середнячка”, окормляющего провинции классическими хитами. Потому что коллективу, носящему имя Светланова, за пультом нужна фигура, какой Горенштейн, несмотря на амбиции и бесконечную муштру, так и не стал. Вот и встает выбор: либо ГАСО рассматривают как укрупненную версию официозного Президентского оркестра, не ставя перед ним высокохудожественных целей, либо смещают акцент с “государственного” на “имени Светланова” и ищут на оркестр кандидатуру не честолюбца, но художника.
— Какой человек может встать на Госоркестр? — спросили мы у авторитетного музыканта Маргариты Гроссман, 20 лет проработавшей в Госоркестре.
— После Евгения Федоровича в оркестр пришел Синайский (ныне — музрук Большого. — Я. С.). Это была ступень вниз. Потом пришел Горенштейн — еще вниз. Равного Светланову еще у нас не появилось.
— А как Горенштейн стал дирижером?
— Он, будучи хорошим скрипачом в оркестре, подошел к Светланову и сказал, что хочет взять палочку, не мог бы Евгений Федорович давать ему уроки? Светланов ответил, что преподавать — не его дело, но даст продирижировать. Горенштейн встал за пульт на симфонии Франка, до сих пор помню его мертвенно-бледное лицо от волнения. Потом Светланов ему сказал: “Это ваше дело”, — в смысле дело жизни. Дал рекомендации к Арнольду Кацу в Новосибирск. Горенштейн учился у Каца, работал за рубежом, позже пришел в ГАСО. За те годы, что он за пультом, оркестр покинули в сумме 280 человек. Идут бесконечные конкурсы. Или, скажем, Светланов ни-ко-го не оскорблял. Горенштейн же ведет себя иначе.
— Но музыканты молчат.
— Они его боятся. Потому что есть что терять. Большие деньги. Концертмейстер может получать и 80–90 тысяч. Люди гибнут за металл.
Так есть ли фигура первоклассного дирижера? За последнюю неделю всплывал десяток фамилий (в том числе питерских), но в сухом остатке — пока трое: Ведерников, Лазарев и главдир Уральского филармонического оркестра Дмитрий Лисс.
Александр Лазарев с 2009 года служит в Большом в качестве постоянного приглашенного. Его плюсы — выдающаяся карьера, престижная I премия на караяновском конкурсе в Берлине в 1972 году, служение в ГАБТе, где он основал звездный ансамбль солистов. (Собственно, его-то музыканты и ждали в Госоркестре после отставки Синайского. Но за пульт, жестким назначением свыше, пришел Горенштейн. ) Среди минусов — возраст: трудно представить А. Л., привыкшего к комфортной европейской жизни, выходящим каждый день на работу к 10 утра. Дмитрий Лисс, учившийся в Москве у Китаенко (затем ассистирующий ему, а позже — Гергиеву), считается самым продвинутым из “провинциальных дирижеров”, он, кстати, уже народный артист. И всего 50 лет. Всем хорош, но потянет ли масштаб?
Ведерников молод, активен, амбициозен, тоже непрост в общении, однако его линия поведения совсем иная, нежели у Горенштейна. Уйдя с поста главного дирижера Большого, возглавил датский симфонический оркестр в Оденсе. Никто не сомневался, что рано или поздно он вернется. И его имя сейчас называется среди самых вероятных.
Но кто бы ни встал на Госоркестр, общественность однозначно потребует авторского, не казенного начала. Иначе — был ли смысл менять? Новому худруку не простят художественной блеклости, и уж тем более — долгого непоявления перед коллективом “в связи с личным гастрольным графиком”, работы на два дома, на два оркестра. Ну и, помимо всего, коллектив нуждается в кадровой стабильности. Хотя ждать этого сейчас смешно…
