Жест жюри ясен, как небо над Сочи, — российскому кино в нынешнем его виде на фестивалях ловить нечего. Да и не только на фестивалях. Реформа за реформой, постоянное перераспределение сил в киносообществе, банальный непрофессионализм исполнителей, массовое затишье признанных корифеев (в конкурсе не было ни одного режиссера, снявшего больше трех фильмов), да черт знает что еще… А фестиваль выигрывает фильм, который, если оставить за скобками игру молодого Бондарчука, смотреть практически невозможно. Выигрывает только потому, что один из немногих рассказывает историю, опираясь на выразительные средства кинематографа, а не на личные интересы.
Что произошло на “Кинотавре”? И так тесный круг работающих российских кинематографистов захлопнулся до и вовсе закрытого клуба, вход куда осуществляется по протекции или именному приглашению. Достаточно посмотреть в каталог. Фамилии одни и те же: Смирнова, Ибрагимбеков, Михалкова. Да только лица другие. Там дочь, там сын, там сестра. И ведь никто не против. Семейственность в кинематографе была более-менее всегда. Но то, что они сегодня снимают, а продюсеры и фонды кино поддерживают, — либо подло, либо конъюнктурно, либо вовсе ни душе, ни сердцу, ни уму.
Оправдывались за перебор “детского” кино на фестивале примерно так: остальные еще хуже, а в “Без мужчин” Резо Гигиенишвили и Алисы Хмельницкой (уникальный в своем роде фильм: в нем плохо все) есть хотя бы операторская работа Максима Осадчего. Ну что же, Осадчий кроме фильмов иногда еще снимает музыкальные клипы. С нетерпением ждем их в конкурсе следующего “Кинотавра”.
Едва ли не единственным исключением стал Константин Буслов, старший брат Петра Буслова. Его “Бабло” — пример того неглупого мейнстрима, которым вполне можно вернуть зрителя в кино на русский фильм. А решение наградить такую крепкую, но во всех смыслах стандартную картину за лучший дебют — еще одно доказательство творческой беспомощности тех дебютантов, кто идет в кино за самовыражением.
Обычно решение жюри фестиваля — это компромисс. В этот раз получился яркий протест. Законченное авторское высказывание Миндадзе и компании. Оно работает как яркий месседж современному поколению: “Опомнитесь, что вы делаете? “Но, увы, идет в разрез с непосредственными обязанностями жюри — выбирать лучших.
Больше всех наград взял фильм, которого по-хорошему вообще не должно было быть в конкурсе, — “Охотник” Бакура Бакурадзе. Как участник другого, гораздо более репрезентативного конкурса (“Особый взгляд” Канн), его присутствие на “Кинотавре” можно было расценивать как показательное выступление тяжеловеса перед юниорами на ринге. Как мастер-класс — почему бы и нет? Но если такой всерьез выйдет на ринг, молодежь не дотянет и до второго раунда. Во что это вылилось? Кроме неоспоримого приза за лучшую режиссуру, “Охотник” наградили призом за лучшую женскую роль и “Белым слоном” гильдии киноведов и кинокритиков. Сделав выбор в пользу непрофессиональной актрисы Татьяны Шаповаловой (до съемок в фильме она работала барменом в Санкт-Петербурге), чья заслуга состояла в точном исполнении поставленной режиссером задачи, жюри как будто не заметило целый ряд действительно сильных женских ролей. Отметив разве что специальным дипломом Оксану Фандеру, не без виртуозности сыгравшую одесскую проститутку в “Огнях притона” Александра Гордона. Да и то, как выяснилось, не за роль, а за “сочетание красоты и таланта”.
О`кей, приз за лучшую мужскую роль Константину Юшкевичу (“Упражнения в прекрасном”) можно принять. Во-первых, в фильме он действительно хорош (хотя и составляет единое целое с двумя своими партнерами — Гошей Куценко и Виктором Шамировым), во-вторых, выдающихся мужских ролей на фестивале не было вовсе. Но отдать приз за лучший сценарий тем же “Упражнениям в прекрасном”, целиком выросшим из одноименной пьесы и почти полностью состоящим из монологов, — это еще один упрек в сторону тех, кто эти сценарии должен сочинять.
Больше всего от позы жюри пострадал “Бедуин” Игоря Волошина. Сделав шаг от яркой выразительности предыдущих работ в сторону сурового реализма, Волошин единственный, кто снял фильм, наполненный социальными смыслами. В центре его мощная метафора: мать, чтобы спасти своего ребенка от лейкоза, соглашается выносить и родить чужого. Такие насущные проблемы, как отсутствие в России реестра доноров костного мозга, запрет на ввоз необходимых лекарств для лечения рака и несовершенные законы в области суррогатного материнства, Волошин переплетает с настоящей поэзией. А в финале в буквальном смысле переворачивает все с ног на голову. Сделав далеко не совершенный, с большим количеством допущений, но яркий и во многом очень важный фильм, режиссер тем не менее вообще остался без наград. Оказался ненужным в царстве “Бабла” и “Безразличия”. Ну что же, никогда итоги “Кинотавра” еще не были так красноречивы.
