Всего три недели назад главной предновогодней интригой шоу-бизнеса стало гадание на наваристой гуще только что отгремевшего “кремлевского” скандала: вырежут ли Киркорова из новогодних телепремьер федеральных каналов? Слухи об этом упорно ходили и в случае, если бы оправдались, то кто-то вздохнул бы очень легко (похоронив навечно поп-короля), а кто-то заплакал, быть может… Как выразилась в те дни “ЗД”, “контргамбит розовых кофточек” мог обернуться безвыходным шахом и матом. Но в Новый год Фил, назло врагам, сиял, пожалуй, ярче, чем когда-либо, сменив за одну ночь на всех телеканалах не менее дюжины нарядов — один шикарнее другого, образов — один пронзительнее другого, и вдохновенно заливался соловьем на каждой телевизионной кочке. За пару дней до новогоднего боя курантов подоспела и другая новость, вошедшая в диссонанс с общим “похоронным” фоном скандальной хроники: согласно данным всероссийского опроса ВЦИОМ, россияне признали Киркорова “лучшим певцом года”. Кто-то тут же объяснил результат следствием скандала, забыв, что еще вчера прочил певцу вечное забвение.
“Желай, не желай, не прокрутишь назад отснятой судьбой киноленты”, — пела Пугачева. Но если попытаться, то можно освежить в памяти обстоятельства и события, которые, возможно, оказались для публики важнее скандальных хроник, мотивируя ее на такое “немотивированное” признание. На “Золотом граммофоне”, репетиция которого, собственно, и обернулась “яблочным кошмаром”, Филу вручались рекордные две статуэтки (что обычно не практикуется) — за дуэт “Голос” с Анной Нетребко и песню “Струны” из саундтрека к фильму “Любовь в большом городе”, где Киркоров блеснул еще и в актерском амплуа.
За плечами остался год, насыщенный не столько вожделенными для прессы скандалами, сколько творческими событиями, премьерами и часто изнурительным трудом. Масштабный тур по Европе (Германия, Чехия, Голландия, Бельгия, Прибалтика), закончившийся большими концертами в Мадриде и Барселоне. Понятно, что 70 процентов публики там были наши, но была и треть местных (знакомых и друзей “наших”, случайных любопытствующих), открывших для себя “русский поп” именно с лицом Киркорова и сыпавших искренними комплиментами. Наконец, аншлаги в Сочи в период традиционного “курортного чеса”, что всегда есть лакмусовая бумажка в вопросе “ху из ху”. Премьера зажигательного проекта “Дископартизаны” c DJ Shantel на “Новой волне” в Юрмале, после чего шотландский килт Филиппа стал темой дня, затмив сам эксперимент с примодненным и крайне актуальным электро-этно-дансом. И это — далеко не все из списка реальных трудов и достижений.
— В творческом смысле год был очень плодотворный, — признается Филипп. — Но к концу года меня не покидало чувство, что что-то должно произойти плохое. Уж больно все хорошо шло. И мама всегда мне говорила: “Слишком ярко ты живешь, надо иногда на вопрос “как дела?” отвечать: “Ничего хорошего”. Я не понимал: почему надо так говорить, когда у меня все хорошо? Чтобы снимать завистливый сглаз, учила мама…
Ощущения, стало быть, оправдались. Какашек под занавес “плодотворного года” Фил наелся — полон рот. Тем временем читатели “МК” включили Киркорова в шесть номинаций ZD Awards 2010, что еще больший рекорд, чем два “Золотых граммофона” (“Певец”, “Персона”, “Дуэт”, “Танцевальный проект”, “Событие года”, “Разочарование”). Есть все поводы обсудить сегодня с героем года каверзы судьбы тяжелой поп-королевской доли.
* * *
— Филипп, насколько ты был удивлен и был ли вообще удивлен результатами опроса ВЦИОМ, объявившего тебя “Певцом года” в самый разгар “яблочного” скандала? Ведь многие — и журналисты, и твои коллеги — уже как бы “хоронили” поп-короля?
— Когда тебе 300 раз на день говорят, что ты умер, то волей-неволей начинаешь общаться с ангелами, с архангелами, практически уже на том свете. Уже смотришь сам на себя как-то отстраненно, вроде ты уже и не ты, вспоминаешь прожитое, подсчитываешь, что ты сделал хорошего, что плохого, и все в таком ключе. Поэтому я не только поверил в те дни, что народ от меня отвернулся, я уже поверил, что всё, меня уже нет, что я не просто толкнул женщину, а зверски избил ее, и человек умер от моих побоев. Поминки прошли, похороны, а я, злодей, уже стою на плахе, склонив голову в ожидании падающей гильотины. Сам стал верить в то, чего не было. Поэтому, собственно, и сказал, что не помню, что творил, и что, похоже, мне нужна психиатрическая помощь. Но, как оказалось, на самом деле все было не так запущено и страшно. Оказалось, что никакого “избиения” по сути не было и в помине. Ни ногами, ни в живот, ни в грудь, никуда. Да, был конфликт. Но все остальное — пшик и ложь. Но истеричная и публичная травля так задавила меня психологически, что я потерял ощущение реальности, вот и помчался в психлечебницу, чтобы мне память вернули, чтобы я вспомнил, как убивал человека! А выяснилось, что возвращать-то нечего! Всё на месте, а так называемая “жертва” — на глянцевых разворотах взахлеб позирует в шикарных интерьерах! Вот тебе и ответы на все вопросы.
— Так что с опросом ВЦИОМ?
— Честно говоря, у меня было ощущение не то что удара молнии, а летней грозы, после которой воздух становится чистым, прозрачным, и можно наконец вдохнуть эту свежесть полной грудью, после долгой изнуряющей духоты, — такое было ощущение. Опрос показал очень важную для меня вещь: несмотря на безумные полчища подстрекателей, которые пытались выставить меня чудовищем, люди смогли оценить, где правда, а где ложь, разобрались и сделали свой выбор. Что справедливость все-таки восторжествовала. Что нельзя просто так взять и вычеркнуть 30 предыдущих лет большого и честного труда.
— Хотя ты уже был готов все начать с нуля, не так ли? Была такая фраза в одном из “покаянных” интервью.
— Этот случай все равно заставит меня так или иначе всё начать с нуля, основательно изменить свой взгляд на жизнь и вообще на то, что происходит, на окружение, на всё. Как у Высоцкого, помнишь? “Если друг оказался вдруг…” И все такое. Тотальное переосмысление многого! А начать с нуля в творческом смысле — это самый большой плюс из всего, что произошло. Это шанс обновиться, обнулиться и обрести новое качество. Я сейчас чувствую в себе невероятный творческий подъем, кураж, и голова у меня просто разрывается от идей, фантазий, планов, задумок. Такой внутренний взрыв, который меня даже слегка обескураживает. Мой директор Гена Рыбак сообщил вот, что билеты на все концерты в феврале — от Архангельска до Тель-Авива — выметены подчистую. Публика поверила мне и не отвернулась. Я счастлив и благодарен ей за это.
— Ты как-то говорил, что никогда не искал скандалов, но они сами тебя находят…
— Да, а потом и всех волков на меня спускают. И козлом отпущения всех грехов делают. Всю жизнь оставаясь человеком с большим зарядом позитива, я, безусловно, должен притягивать какое-то количество негатива. Видимо, это непреодолимый закон природы. Но, даже давно понимая это, я не ожидал, что все на меня так свалится в одночасье. Я был просто не готов к этому! Но тем не менее и это пережил, и, думаю, еще предстоит что-то пережить. И хотя, как в том анекдоте, — ложки-то целы, но осадочек остался, — люди в большинстве своем поняли меня, разобрались, где правда, где неправда. Простили! Это для меня самое главное!
— Трон поп-короля закачался, но не рухнул, да?
— Тот азарт, животный восторг, с которым на всех углах орали и кричали, требовали свержения... О чем вообще речь? Какое свержение? Я не ставил себя ни на какой трон. Я до сих пор считаю, что все это — условные глупости, эти награды, премии, звания. Главное — люди, зрители, которые приходят на концерты, их глаза, в которых читается истинное отношение. Верят — не верят, любят — не любят. Именно это отношение, которое в том числе выразилось и в этом социологическом опросе, по большому счету вернуло меня к жизни.
— Т.е. народ тебя любит?
— Да, он меня любит. И надеюсь, что он меня простил. Даже если в чем-то я оказался неправ. Люди сделали свой выбор, несмотря на эти странные события, проголосовали за меня, и для меня это колоссальная поддержка.
— Не жалеешь теперь о слезах, которые не сдержал, и их увидела вся страна?
— Я знаю, что говорят разные деятели шоу-бизнеса по поводу той исповеди по телевизору. Мол, игра, театр. Я никогда настолько публично не показывал свои внутренние переживания, считал, что на это не имею права, хотя бы по причине того, что Филипп Киркоров — человек-праздник, вечный карнавал, он должен только радовать и веселить. Но в тот день меня просто прорвало, так случилось. Я был раздавлен, потому что не был готов к тому, что на меня обрушилось, — и предательство друзей, коллег, и алчное желание многих СМИ уничтожить меня просто так, ради животной забавы. И я не то что хотел сознательно высказаться, меня просто прорвало. В некотором смысле это была потеря контроля над эмоциями, чувствами. Сгорел предохранитель. Потому что всё и всегда в себе — и радость, и печаль. Я ведь не пью, не курю, не наркоманю, то есть не сбрасываю стресс средствами, обычными для очень многих в шоу-бизнесе, в том числе и для тех, кто так часто рядится в тоги праведников. И вот предохранитель сгорел в самый ответственный момент. Но мне не стыдно, я не сожалею, это было искренне. За честность нельзя оправдываться. Все эти 25 лет люди ведь видели только яркую, глянцевую, лучезарную картинку, настолько привыкли к тому, что Киркоров — это всегда улыбка, хорошее настроение. Я сам создал стереотип этакой пластиковой куклы, которая всегда улыбается. И вдруг люди увидели, что я такой же, как они, тоже могу переживать, что-то чувствовать. “Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу, хожу” — помнишь, у Аллы? Для них это стало откровением. Теперь я замечаю необычные вещи: люди всматриваются в меня в аэропортах, в гостиницах, в магазинах с каким-то особенным вниманием. Словно заново меня изучают. Увидели что-то другое во мне, разглядели, раскопали, расковыряли — обычного человека с человеческими эмоциями и слабостями, а не просто робота. Честно говоря, мне теперь значительно легче, словно какой-то груз сбросил с плеч, тяжелый, неподъемный, который волочил на себе долгие годы.
— О коллегах. Были ведь не только те, кто тебя топтал, но и те, кто поддержал.
— Я своих коллег всегда мерил по себе. Мне тоже далеко не все коллеги-артисты нравятся, но мне никогда не приходило в голову чернить кого-то, воспользовавшись какой-то ситуацией, скандалом. Никогда я не участвовал ни в каких травлях! Наоборот, когда кого-то из моих друзей обижали, я вставал на их защиту. Можешь вспомнить историю с Андреем Данилко, от которого тоже многие отвернулись, отказались, и тоже началась такая кампания…
— В той двусмысленной ситуации из-за песни “Раша гудбай” на “Евровидении” надо было иметь смелость, чтобы встать на его сторону...
— Я встал, потому что он мой друг. Я понимаю, что жизнь — это бумеранг. Так же, как я встал на его защиту, так нашлись люди, которые меня поддержали сейчас, протянули руку помощи. Этого я тоже никогда не забуду. Всегда буду благодарен Людмиле Марковне Гурченко: она и плечо подставила в тяжелую минуту, и дуэтом со мной спела, хотя такого не было даже в проектах. Благодарен Лолите, Игорю Крутому, Сереже Лазареву. И, конечно, — адвокатам Кучерене и Добровинскому, продюсеру Александру Достману, которые довели дело до конца и поставили точку в мировом соглашении.
— Такие перипетии навалились одна на другую: Яблокова судила тебя, грозя десятью годами посадки, ты судил девиц, взломавших твой сайт…
— Когда в суде все стало проясняться, когда появилась эта видеозапись из Кремля, и ситуация моментально начала отыгрываться назад, мне советовали: мол, подавай встречный иск за клевету. Я сказал: ничего не хочу. Хочу войти в новый год без всего этого дерьма! Почти в те же дни был суд над девушками, которые взломали мою почту, и я написал ходатайство к суду, чтобы их не лишали свободы, применили наименьшее наказание. И благодарен, что суд прислушался, им дали условный срок. Условный есть условный, их не лишили свободы. Для меня это главное.
— Ты сказал, что полон теперь творческими фантазиями. Смена стиля, образа, новые эксперименты?
— Символично, но я наконец заканчиваю альбом под названием “Другой” с 46 песнями, который не мог довести до ума два предыдущих года. У других планов пока смутные очертания. Есть только желание поискать себя на другом поле, в другом музыкальном направлении. Даже не столько в музыке, сколько в поэзии. Возможно — какой-то серьезный проект, крупная форма, ода, монолог… Не знаю. Просто я что-то такое пережил, что дает мне возможность рассчитывать на другое отношение людей ко мне, чтобы они услышали и слушали меня по-другому, с другим ощущением. Праздник никто не отменял. Праздник будет. Но у него может быть совершенно другая окраска.
— Удачи в твоих планах — и посмотрим, какой праздник устроят читатели “ЗД” в голосовании ZD Awards 2010…
