МХТ. 40 минут до начала. По сцене бегает Маша Табакова четырех с половиной лет от роду: волосы распущены, белое платьице.
— Маша, ты вынесешь цветочки, — говорит Марина Зудина дочери, на что та:
— Ну мама, я хочу пирожное! — и убегает.
У пульта помрежа режиссер юбилея, он же худрук Пушкинского театра Женя Писарев, ходит с отрешенным лицом и беззвучно произносит какой-то текст. Писарев отпустил “испанку”, отчего стал похож на мафиози.
За кулисы ресторанщики вынесли пироги — два подноса на большую ораву артистов. Еще бы: в табаковском юбилее их почти сотня, своих и пришлых. А в это время фойе наполняется гостями. Гость идет важно и плотно — артистические мешаются с государственными лицами, но все, вот что удивительно, имеют подозрительно легкомысленный вид — вот такой это юбиляр: вызывает улыбку. Министр финансов Кудрин с женой, глава президентской администрации Нарышкин с супругой, Швыдкой с супругой. Супруга президента, но без президента.
Представление начинается, когда VIP-гости занимают правую от сцены ложу. А клан Табакова — Олег Павлович с женой и детьми — несколько мест в восьмом ряду. Ну, поехали!..
Нет, не зря Маша Табакова бегала по сцене — девочка легко для ее возраста тараторит текст: “Он не любил делать уроки. Он только строил рожицы…” И даже “эр” выговаривает. Табакову-младшую за руку ведет партнер, актер и режиссер Игорь Золотовицкий. У Маши Табаковой будет два выхода — в начале и в финале, и с сценическим дебютом наследница по прямой блестяще справится.
“Признание в любви” — так назвали МХТовцы юбилей своего патрона. Стоп, почему только МХТовцы? А Школа-студия? А новый театральный колледж для одаренных детей, открывшийся в этом году? А подвальная “Табакерка” — колыбель многих талантов? Да все были здесь — и все признавались в любви к О.П. Без пафоса, скуки и ложной торжественности — вот чего не было на этом юбилее. Блеск, юмор, креатив и распахнутые сердца — полтора часа счастья в стильных декорациях Николая Симонова. Один номер лучше другого, что дает повод выстроить их по номинациям.
Например, самый трогательный до слез — от “Табакерки”. Молодая актриса Чиповская в зале поет что-то про “седого звездочета”, подходит к Табакову, выводит его на сцену. И тут со всех сторон выбегает человек под тридцать и приникает к О.П., как дети приникают к отцу. Облепили его скульптурной композицией, а он кого в макушку поцелует, кого по спинке погладит — до попки не дотянулся. Ни одного слова — лишь снимок на память.
Самый скандальный номер — Макаревич, Ярмольник, Адабашьян, Долина. Сначала они ругаются на экране в очереди за билетиком у мхатовской кассы — и тут же продолжается скандал на сцене, переходящий в песню, как Табаков не прогибался “под изменчивый мир”.
Самый царский — от “Конька-Горбунка”, аншлагового спектакля МХТ.
А самый криминальный — от худруков Москвы — обставлен в духе телестрелялок. Охранники, черные очки, пистолеты, авторитеты в кожаных креслах за столом. Разворачиваются к залу: ба, да это — Ширвиндт, Захаров, Райкин, Туминас. А на столе — Писарев.
— Делиться надо, браток, — суть рэп-выступления группировки, поделившей Москву на зоны влияния. Отрэпились, скинулись, передали “капусту” главному мафиознику из МХТ.
Самый изысканный номер предъявляет пришлый человек, к тому же питерский, — Юрий Стоянов, сыгравший в прошлом сезоне главную роль в мхатовской “Женитьбе”. Калька всемирно известного шлягера Лучано Паваротти памяти Карузо с российско-мхатовскими реалиями сорвала самые мощные аплодисменты.
Самый бессловесно-пластичный показывает колледж — набранные юные дарования из своих тел в черном трико выкладывают слова: сначала “юбилей”, потом “Олег” и, наконец, “Табаков”. Очень гибкие дарования.
Еще есть индивидуальные номинации — вызывающая обильное слюноотделение “басня” о пороках Табакова от Дмитрия Назарова и эпиграмма от Валентина Гафта. И даже знойный романс о тайнах билетных продаж в исполнении главного администратора Натальи Виноградовой.
Финал — как клубника на сливочном торте — последний удар по “печени”. На сцену выезжает красный автобус из “Пиквикского клуба”, откуда появляются актеры разных поколений. Вместе с ними зал поет, как в караоке, шлягер 70-х годов: “Ай лав ю, Лёлик, ай лав ю, Палыч!” Пожалуй, впервые более чем в столетней истории в МХТ худрука публично называют мало того что без отчества, да еще и с уменьшительно-ласкательным суффиксом — Лёлик. Сам он — черный смокинг, черная бабочка строгим пятном на белой рубашке — говорит. Но — в общем веселье — неожиданно тихо: про гражданство, про родину, про театр…
Этот вечер, который прошел всего один раз, готовили полгода. По словам Писарева, спектакль легче сделать, чем такой юбилей. Но зато о таком тайно с завистью вздохнет любой худрук, любой начальник.
