— Итак, Сальвадор, что вы задумали? — спросил я и облокотился на погруженную в полумрак барную стойку. Над нами переливалась красным реклама от Максфилда Парриша.
— Кое-что очень важное, Капитан! — ответил Дали, многозначительно выкатив глаза. Он приблизил ко мне свое лицо: — Дали нужна правая рука! Дали нужен военный советник! Чтобы вести психологическую войну в мире искусства!
Я понял, в чем его цель. Он выторговывал роль художника-провокатора, самого скандального, какого только можно найти в Нью-Йорке. (После окончания Второй мировой войны он любил приезжать сюда каждую зиму.) У него и в самом деле неплохо получалось осуществлять задуманное. Только одними названиями своих картин — например “Великий мастурбатор” — он разрушал общепринятые нормы. А создав полотно “Христос святого Хуана де ла Крус”, на котором взгляд зрителя упирается в макушку Христа, он исказил жанр религиозной живописи.
Однажды Дали разбил витрину дорогого магазина “Бонвит Теллер” только потому, что ему не понравилось, как за стеклом был размещен макет ванной комнаты, обитой мехом. На прием к мэру Парижа он пришел с батоном хлеба длиной в двадцать метров. Он обожал шокировать публику на разнообразных вечерах — к примеру, вкатываясь туда в прозрачном шаре, который называл “овосипед”.
Во время торжественного открытия одной из станций метрополитена Дали отпаривал ноги в тазу с молоком. На костюмированный праздник он заявился в наряде, вознесенном ввысь над его головой на шесть метров. Один раз он решил произносить речь в скафандре и чуть не задохнулся. С тех пор он не любил каски!
Премия за элегантность
На торжественном ужине в ресторане “Максим”, лучшем ресторане Парижа, известном великолепной кухней и изящным убранством в стиле ар-нуво, каждый год вручалась премия за элегантность. Премия вручалась человеку, признанному высшим обществом самым элегантным. Мне позвонили и официально сообщили, что Дали был выбран по итогам этого года. Я передал Божественному новость, от которой тот пришел в восторг. Дали решил надеть на торжество один из костюмов, сшитых нашими портными, господином Наурой и господином Ровито, чей талант и вкус почитался всяким, имеющим хоть какое-то представление о высокой моде.
Художник остановился на костюме-тройке из тонкой серой фланели в белую полоску. Он надел также одну из любимых щегольских рубашек и натер воском свои знаменитые усы.
Когда Дали спустился в холл отеля “Морис”, я внимательно, с головы до пят, осмотрел его, как хороший офицер осматривает солдат, перед тем как выпустить в бой! Великолепно... за исключением...
— Дали, что это у вас на правом колене? Дайте-ка взглянуть, — я наклонился, чтобы лучше рассмотреть. — Дырка. Нельзя получать премию за элегантность в дырявых брюках. Переоденьтесь!
Не прошло и четырех минут, как художник уже снова был в холле. Он весь светился от гордости и улыбался, как Чеширский кот из “Алисы в Стране чудес”.
— Полюбуйтесь, капитан, — сказал он, — теперь все в порядке!
Дали остался в том же костюме, но дыра на брюках пропала. Я наклонился, чтобы понять, в чем дело. И тут Дали, как нашкодивший ребенок, задрал правую брючину до самого колена. Колено было разрисовано тонкими белыми полосами на сером фоне, имитирующем покрой костюма! В тот же вечер в ресторане “Максим” художник получил премию “Самого элегантного человека в мире”.
Майка
Дали всегда носил под одеждой белую майку. Вернее, когда-то она была белой, но ко времени нашего знакомства приобрела множество оттенков: невероятная мешанина следов от чая, кофе, меда, варенья и красок. К тому же Дали почти никогда ее не снимал. Она была для него чем-то вроде талисмана. Как-то у Дали был назначен визит к доктору, и Гала протянула ему пакет.
— Я купила вам новую майку, — сказала она. — Вам следует избавиться от старой грязной тряпки, которую вы никогда не снимаете, и надеть вот эту!
Когда я вошел в спальню, Дали примерял покупку.
— Капитан, — горделиво произнес он, — вы видели мое новое нижнее белье?
Я взглянул на него:
— Нашли замену старью?
Он тут же приподнял обновку, чтобы показать, что надел ее поверх прежней майки.
Пикассо
Когда в 1972 году мы прибыли в Канны на борту лайнера “Франция”, Дали захотел немедленно поговорить с Пикассо. Я позвонил Пикассо, и художник сам поднял трубку. Мы побеседовали несколько минут. Он поблагодарил меня за подарок, сделанный его сыну, и рассказал о своих последних приключениях. Все это время Дали топал от нетерпения и пытался вырвать у меня трубку.
В конце концов я сказал:
— Не кладите трубку, один человек хочет вас поприветствовать.
Дали схватил телефон и выкрикнул:
— Amigo, Hola! (исп.) (Привет, дружище!).
Пикассо ответил:
— Это садовник. Господина Пикассо сейчас нет дома!
