Сегодня шел вдоль нашего дома. Трое беседуют: на скамейке сидит пожилой, не старый еще мужчина, стоит сильно пожилая женщина на костылях и рядом просто пожилая дама. Они горячо обсуждали состояние какой-то женщины. Говорят двое помоложе, старая на костылях слушает.
Мужчина: — Говорят: пусть приходит. А как она придет на ходунках?
Женщина: — Она всю жизнь на это государство работала — и вот теперь никому не нужна.
Мужчина: — Пришла старость — и никому ты не нужен.
Женщина: — Никому вообще до нас дела нет.
И я вспомнил постоянную тему русской литературы 19 века — судьбу старого дворового, который уже не может быть «исправным слугой» своим господам. Не старого крестьянина, у которого есть своя изба, обычно семья и дети, а именно дворового, у которого редко когда была семья, который всю жизнь провел в усадьбе, у которого не было ни своей избы, ни родных. Некому было его поддержать в старости хотя бы куском хлеба. У «хороших» господ такие старики доживали век в людской. Если были накопления и оставались деньги, то они искали и обычно находили, где им притулиться. Но бывало, что деваться было совсем некуда.
Всегда было жалко этих стариков, которые зависят от своих господ, от их доброй воли, которые за жизнь ничего не накопили и на старости живут в доме «прихлебателями» в страхе быть выгнанными при смене хозяев усадьбы. А «хорошие» господа иногда рассуждали о таких стариках так же, как о старых лошадях, собаках, которые им почему-то дороги. Мол, не отдаю на бойню, пусть уж доживают свой век в конюшне, хорошо ведь поработали, хорошая кобыла была.
Дискурс о пенсионерах и отношении к ним государства поразительно похож на то, как высказывались, жаловались старые дворовые на бар, которые их либо выгнали, либо попрекают съеденным куском хлеба.
И самое поразительное, что так говорят сами пенсионеры. Только вместо барина наши пенсионеры поминают государство. Но рассуждают все в тех же понятиях: «служить» «ему, им» — т.е. государству и начальству, — и самые поразительное: «не нужны мы теперь», «не нужны стали». Сами говорят о себе, как будто речь идет о вещи, о старом инструменте.
Так люди понимали себя в 19-м веке после столетий рабства, но ведь так они (мы) и до сих пор понимают (понимаем) себя и свои отношения с «государством-господином». Разве что уже нет встречавшейся в прошлом самозабвенной любви к «господам»: вот этого, вызывающего слезы: «барышня, позвольте в плечико поцеловать». Фирса, заботившегося о сравнительно не старом Гаеве, как о ребенке, и забытого своими господами в пустой запертой усадьбе. И хоть у современников, и даже у пенсионеров, сегодня есть возмущение, но понимание отношений остается прежним. Не только пенсионеры, но весь дискурс о пенсионерах даже вполне молодых людей построен на понятиях из эпохи крепостничества: сегодняшние «господа» «забывают» о «своих людях».
