Владимир Путин разразился очередной, видимо, последней в предвыборной гонке статьей о внешней политике. Эта сфера жизни нашего общества традиционно идет в конце, закрывая, с одной стороны, жаркие дебаты на более актуальные темы, а с другой – закрепляя упорно навязываемое властью деление общества на «патриотов» и «внутренних пособников внешних врагов». Из представленного опуса» с очевидностью проистекает одно: путинская Россия проводит чудовищно архаичную внешнюю политику, и скорых перемен нам ожидать не стоит.
Смелому боевому запеву статьи могли бы позавидовать лучшие либерально мыслящие публицисты. Вступительные параграфы статьи Путина – настоящий гимн открытости, вовлеченности в мировые дела, нацеленности на будущее. В тон им провозглашаются цели великой страны – стратегические, неконъюнктурные, отражающие уникальное место России на мировой политической карте. Свежо и смело звучит заявка на отказ от конфронтации.
Однако первый же параграф хлестко выводит размечтавшегося было читателя в чувство, возвращая его в трясину совершенно особого внешнеполитического мышления, свойственного правящему классу современной России. Ожидания обмануты, мечты рассеяны: нет ни открытости, ни солидарности, ни сотрудничества. Зато есть вопросы «кто виноват», «где предатели», «зачем подрывают доверие» и прочие вопросительные конструкции из арсенала работников КГБ.
Никогда еще с такой очевидностью Владимир Путин не раскрывал своих внутренних страхов, как в этой статье. Вмешательство во внутренние дела государства извне по причинам гуманитарного характера – таков главный ночной кошмар наиболее влиятельного человека в России. И никогда еще с таким предельным цинизмом не отзывался он о человеческой жизни, как в этой статье, заявив, что «когда при нарушении прав человека легко нарушается государственный суверенитет, когда права человека защищаются извне и на выборочной основе […] речь идет не о благородном деле, а об элементарной демагогии». Истинные приоритеты лица, претендующего на третий президентский срок в России, проявляются как на черно-белой фотографии, и гражданам, чтящим Конституции РФ, они не сулят ничего хорошего.
События на Ближнем Востоке, судя по статье, всецело захватили внимание премьера. Складывается впечатление, что нет во внешней политике России вопросов более важных, чем исход внутреннего конфликта в Сирии. Будто бы у нас самих дом – полная чаша, и не нужны нам ни инвестиции, ни внешние рынки, ни соотечественники.
Активность Запада на Ближнем Востоке потому заставляет В. Путина нервничать по двум причинам. Во-первых, все происходящее с Сирии, а до этого в Ливии и в Северной Африке этот человек примеряет на себя: что будет, если непредсказуемый неблагодарный российский народ выйдет на улицы и потребует от так называемого национального лидера уйти в политическое небытие, а «враждебный» Запад эти требования поддержит? Во-вторых, дела на Ближнем Востоке так волнуют В. Путина потому, что обнажают почти полную несостоятельность той внешней политики, которую он проводил в течение всего срока своего пребывания у власти.
Давайте беспристрастно взглянем на внешнеполитические итоги его правления. За десять лет Россия оказалась бессильна сдержать расширение НАТО, которого «громко» боялась с окончания «холодной войны»; испортила отношения с ближайшими и наиболее дружественными россиянам народами из Украины, Грузии, Молдавии; превратилась в сырьевой и политический придаток Китая, с которым она по условиям подписанного в начале 2000-х годов договора обязана согласовывать все шаги во внешней политике и интересы которого отстаивает в Африке; мы растеряли всех союзников, а список «друзей» России иначе, как позорным не назовешь.
Сирия, Венесуэла и далее по списку – последние бастионы того мифа о «великой мировой державе», которым Владимир Путин кормит собственное население уже десять лет.
Больно признавать, но в последнее десятилетие Россия неизменно оказывается на «неправильной» стороне истории. В борьбе между властью и народом мы без колебаний занимаем сторону власти: так было во время «оранжевой революции» на Украине, «революции роз» в Грузии, восстании против диктатуры М. Каддафи, в борьбе части сирийского общества за отстранение от власти наследного правителя Сирии Б. Асада. Откуда, спрашивается, уверенность в том, что везде народ глубоко не прав? Откуда, спрашивается, уверенность в том, что власть всегда безгрешна? Известно, откуда – по себе судит.
Складывается впечатление, что так называемая российская элита во главе с маленьким хулиганом Путиным массово прогуливала в школе уроки истории, на которых рассказывали о революциях и решающей роли народных масс. В политическом коде премьер-министра народ априори антагонистичен власти. С его точки зрения народ потенциально опасен, непредсказуем и легко манипулируем. Стоит ли удивляться, что этот же подход слепо экстраполируется на внешнюю политику: власть в любой стране мира получает поддержку России только потому, что она власть, а фактор народного протеста игнорируется, отторгается или девальвируется обвинениями в пособничестве интересам других стран, происках внешних врагов или же умышленном раскачивании ситуации из-за рубежа.
Внешняя политика при Путине не просто архаична, она ретроградна. Россия при Путине игнорирует кричащие реалии современного мира: гражданский запрос на свободу и достоинство, прорастание внутренней и внешней политики друг в друга, регионализацию экономик, назревший запрос на коренную реформу системы международных институтов и международного права. Современная Россия проводит внешнюю политику в лучшем случае XIX века.
Впрочем, есть повод для оптимизма. Отрадно, что знания В. Путина в сфере внешней политике и, соответственно, его лексикон обогатились понятием «мягкая сила», которое было введено в оборот Джозефом Наем-мл. за год до распада СССР. Однако вызывает недоумение та категоричность, с которой он рассуждает о «противоправных инструментах» «мягкой силы». «Мягкая сила», как справедливо отмечает он сам, не предполагает использования оружия, исключает противоправную несиловую деятельность вроде поддержки террористических движений, предоставление территории для подготовки восстаний в других государствах. Так что в «мягкой силе» противоправного? Очевидно, Facebook, Twitter и Майкл Макфол, встречающийся с российской оппозицией. Так что же, договаривайте, Владимир Путин, ведь «Россия же всегда будет называть вещи своими именами»: запретите, и дело с концом?
Конфронтационность пронизывает каждую строчку статьи В. Путина. С каждым новым параграфом он как будто затягивает на шее читателей враждебную петлю, сужает кольцо врагов, нагнетает опасность, создает ощущение безвыходности.
Парадоксально, но даже общие с США и Европой задачи – денуклеаризация Корейского полуострова и решение ядерной проблемы в Иране премьер-министр обращает в конфликт. Вместо новых инициатив, которых Россия не выдвигала уже лет двадцать, В. Путин задумывается «о том, как возникают риски распространения ядерного оружия — и кто их усиливает». Если у Запада – истерия на поведение России, то чем является бесконечный поиск врагов и предателей, как не паранойей? Стоит ли удивляться, что страх становится главным инструментом воздействия на общественное сознание. Только этот прием у думающих людей не может вызвать ничего, кроме смеха. Российское общество перестало бояться, и тому, кто это не понял, стоило взглянуть на Садовое кольцо в Москве 26 февраля сего года.
