В моей жизни случились две короткие встречи с Эльдаром Александровичем Рязановым. Причем, если бы не вторая, мне было бы, мягко говоря, стыдно рассказывать о первой.
Мне было восемнадцать лет, я уже публиковался в “Комсомолке” (в 1990-м, возможно, лучшей газете страны), брал интервью у знаменитостей, короче, был пробивным, нахальным и совершенно "зеленым" интервьюером. Нашел телефон Рязанова, дозвонился, напросился на встречу. Эльдар Александрович в те дни снимал трагикомедию “Небеса обетованные”, на съемках буквально дневал и ночевал, времени у него было в обрез – и тем не менее он меня принял. Прекрасно помню суету на площадке, тесный вагончик, уставшее и несколько раздраженное выражение его лица. С первых секунд общения стало ясно: либо я плохо объяснил цель встречи, либо он меня не так понял (скорее, первое). Я рассчитывал на долгий разговор о жизни для рубрики “Встреча для вас”, он, судя по всему, решил, что я хочу коротко поговорить о его недавно вышедшей книге.
В любом случае с моей стороны было верхом бестактности, непрофессинализма и просто идиотизма начать интервью с вопроса “Эльдар Александрович, в последние годы критики Вас не раз называли конъюнктурщиком. Что бы Вы им ответили?”
Вместо ответа Рязанов поинтересовался, прочел ли я его книгу. Я признался, что вообще не знал о его литературном творчестве. Короче, первая встреча с кумиром закончилась минуты за три: рассерженный Рязанов попросту выгнал меня из вагончика. Обидно было до слез, и внутренне я утешил себя заключением о том, что высокомерное самодурство – стиль поведения всех великих художников.
Прошло много лет. Из газетного репортера я успел превратиться сначала в узнаваемого и принятого “тусовкой” телеведущего, а затем в политически неблагонадежного маргинала и однажды на каком-то светском мероприятии снова встретил Рязанова - мы чуть ли не столкнулись нос к носу.
- А я вам, молодой человек, хочу сказать спасибо за вашу профессиональную работу и гражданскую позицию! – очень серьезным тоном сказал Эльдар Александрович, крепко пожал мне руку и произнес еще несколько приятных для меня фраз. Я был, разумеется, счастлив, и решил, что это лучший момент извиниться за то, первое “интервью”. Я понимал, что ту встречу он, конечно же, не помнит, но все равно извинился. Реакция Мастера была восхитительной:
- Значит, вы меня – конъюнктурщиком? А я вас - вот так прямо и выгнал? О да, это я мог, особенно, во время съемок. Нехорошо, конечно, получилось… И вы меня извините. Хотя, наверняка после той встречи вы стали лучше к интервью готовиться, ведь правда? Всегда лучше знать, что даже самые эмоциональные свои поступки мы все же совершаем не напрасно…
Мы оба рассмеялись. Но я все равно до сих пор преживаю, что тогда, в 90-м, его обидел. Потому что все, что Рязанов делал в кино (и, уверен, в жизни), он делал абсолютно искренне. И как настоящий рефлексирующий Художник очень болезненно реагировал, когда его искренность ставили под сомнение. Даже такие сопляки, каким я тогда был.
