Рассказ
После суда над фашизмом Варвара Парамоновна вышла из школы с гудящей головой. Давно замечено: чем меньше педагогам платят, тем больше у них энтузиазма. Вчера в «началке» ставили мюзикл «Кошкин дом», сегодня с десятиклассниками три часа Гитлера прессовали…
Короткий день уже сменился серыми сумерками, и особенно мрачно в жалком освещении редких фонарей смотрелся облупленный фасад кипрянского «дворца знаний». Школа была приговорена к закрытию, и, казалось, что старые стены чувствуют обреченность и уже смирились со своей незавидной судьбой.
– Чтоб ещё придумать, как изощриться, чтоб нас не выгнали, не оптимизировали?! – задумчиво-отчаянно выговорила Варвара Парамоновна.
– Всё равно закроют, ничто не спасёт – ни фашизм, ни холокост, – меланхолично откликнулась коллега-филолог Жанна Альбертовна.
Варвара вздохнула, покосившись на ухоженную словесницу – ей-то, понятно, всё по барабану, у неё муж обеспеченный, прокормит если что, она и на работу ходит, чтоб тряпки от моли пронашивать. А тут считаешь каждую копейку…
Но Жанну неожиданно понесло:
– А давай бросим всё, махнём в Москву!..
Варвара аж споткнулась на ровном месте, заохала:
– Я не могу, папа на мне, один живёт. Он как малый ребёнок, два раза в день звоню, убирать и готовить езжу… А тебе зачем Москва? Ты ж там не выдержишь, столичных нагрузок не сдюжишь!
– Проживу! – жестко рубанула Жанна и скорбно поджала розовые губки. – Мне супружник ещё и доплатит, лишь бы я тут не болталась!
– А чего ж ты киснешь в нашем болоте? – ахнула Варвара.
– Боюсь, назад возврата не будет. У него в соседнем с тобой доме любовница молодая…
– …да ты что?!..
– Представь себе!.. И я за этой селёдкой ржавой надзираю, чтобы она моего кота мартовского (он и по гороскопу Кот, и родился весной – всё сходится!) не перетянула.
– Кто она? Не Люсьена ли из налоговой? – Варвара быстро перебрала соседей и сразу вышла на подходящую кандидатуру – одинокую долговязую брюнетку из «однушки» на первом этаже.
– Она! – с горькой ненавистью выговорила Жанна и разразилась таким страстным монологом, что и судьи Гитлера позавидовали бы.
«Однако…, – осмысливала Варвара обнажившийся любовный треугольник, – вон что с богатыми деется!.. На чувства от безделья потянуло. Лёгкие деньги – питательная среда для пороков».
Дома Варвара поужинала, включила телевизор. Репортёр вещал про забавы «золотого миллиарда» – кто яхту купил, кто клуб футбольный, а кто и манекенщицу импортную на Рублёвку завёз.
И тут затренькал мобильный. Звонил папа. Варвара еле разобрала слабый голос: мол, всё, кранты, «скорую» сам вызвал. «Помираю, не знаю, доживу ли до утра!..»
– Жди меня, на такси приеду!..
«На два дня оставила, и вот результат, – негодовала Варвара. Машина тряско везла её по пустынным кипрянским колдобинам – тут яма, там «лежачий полицейский». – Что за люди дикие!.. Ну померяй ты давление, таблетку выпей. Сам видишь, что медицина вся угроблена, они к старым людям и не едут – им чем меньше народа, тем лучше, хоть вы все перемрите! Нет, «лекарства – это яд!..» А если тебя парализует, что я с тобой делать буду?!..»
За десять минут, пока угрюмый таксист вез Варвару с одной окраины на другую, в частный сектор, в её воображении нарисовалось несколько страшных картин возможного развития папиного нездоровья. Некстати полезло в голову и трагикомическое: у кумы Полины свёкра разбил инсульт. Кума его выходила, он уже и по двору кое-как дрыбает. Полина рассказывала:
– Я ему говорю: папа, не вздумайте помирать! Мы на вашу инвалидную пенсию кормимся. А он: ой, дочка, буду стараться, тянуться! Молодец, вылез. А то хоть самим в гроб ложись – работы, сама знаешь, никакой. (После закрытия фельдшерского пункта кума сидела дома и жила натуральным хозяйством.)
Варвара подъехала, когда «Скорая», бибикая, выруливала от отцовской хаты. Папа лежал на диванчике после укола с совершенно погасшим лицом. Видя такой печальный расклад, Варвара даже не стала его запугивать опасностью небрежения к лекарствам – было ясно, что дело плохо.
Чтобы как-то заглушить тревогу и никудышнее, если не сказать, отвратительное, настроение, Варвара взялась за уборку. Мелкие, суетливые движения отвлекали её от неприглядной правды жизни. Подмела полы, пыль вытерла, салфетки расправила, подушки на кровати в горнице взбодрила, подзор оправила. Двинулась на кухню, тут и Барсик объявился, она ему каши овсяной в плошку – на, ешь. А он морщится, башкой крутит – до чего же нравный кот, прямо дворянин!.. Ну и ладно, иди отсюда, не голодный, значит…
Отец вроде оклемался, сел на диванчике. Голос подал:
– Весной огород дальний обязательно пахать надо…
– Какой тебе огород! – взвилась Варвара. – Только с того света вернулся! Кто эти плантации обрабатывать будет?!
– А земля пустует?!.. Это ж непорядок…
Началась привычная распря. Но спор шел вяло – отец был вымотан перенесенным потрясением, а дочь, чтоб не разволновать его, перечила без обычного жара.
И тут Варвара услышала стон. Так кричат брошенные дети. Или это ветер воет за окном? А может, коты дерутся? Или почудился ей этот звук? Но через минуту стон повторился. Встревоженная Варвара открыла дверь в коридор, и теперь ясно разобрала слабый кошачий вой с чердака.
– Пап, Барсик на горищах, слезть не может!..
– А я что ж? Снимать его буду?! – слабо хихикнул отец. – Во, дожили! Коты потеряли цепкость. Пропал мир!..
Пока отец сокрушался о судьбах погубленной прогрессом кошачьей популяции, Варвара двинулась по лестнице в темный зев чердачного отверстия. Барсик слабо упирался, когда она стала тащить его вниз. Бедняга весь дрожал, шерсть на загривке вздыбилась. Варвара занесла кота в хату и поразилась произошедшей в нём перемене: несчастное животное скрючилось и даже уменьшилось в росте. Барсик слабо стонал. «Отравился! – сразу поняла Варвара. – Хватил где-то крысиного яда!»
– Да что же это за день такой! – она пришла в отчаяние. – Ни на минуту вас оставить нельзя, сразу падёж начинается! Кот – негожий, ты – негожий! Придётся опять такси вызывать, везти к ветеринару. Подыхает на глазах!..
Папа подозрительно пристально посмотрел на Варвару. Но ей недосуг было разбираться в оттенках родительских чувств: надо спасать Барсика! За окном тёмная ночь, посему к ветеринару ехать бессмысленно. Варвара натолкла в чашке активированного угля, разболтала водой, закачала раствор в резиновую грушу. Теперь предстояло самое трудное – заставить проглотить лекарство. Варвара всунула наконечник в кошачью пасть и начала медленно вводить жидкость. Барсик, как ни странно, не сопротивлялся – то ли понял, что дела его швах, то ли не осталось сил на борьбу с медицинским насилием.
Наконец операция по обеззараживанию была закончена. Кот бессильно пал у её ног. Но Варвара понимала недостаточность проведенной реанимации:
– Попробовать покормить, что ли?
Схватила на руки, понесла к плошке с кашей. Против ожиданий, кот взбодрился и откушал с большим энтузиазмом. Он даже попросил добавки! «Хватит! – здраво рассудила Варвара. – А то заворот кишок будет». Она ликовала: оздоровление благородного животного вполне удалось.
И вот настал миг семейного единения и идиллии: дочь и папа сидят в старых креслицах, а между ними на половике калачиком свернулся многострадальный кот. Глаза прикрыл, хвостом огородился. Телевизор тем временем толковал про тандем, преемника и альтернативу.
Варвара умиротворилась, а всё ж для профилактики отцовского мировосприятия завела привычную пластинку, что вот, де, если бы не её присмотр, то и папа, и кот давно были бы в иных мирах.
Папа всё выслушал смиренно, тихо вздыхая. Потом ехидно прищурился:
– Вот я гляжу на тебя, Варвара, ты всё с этим котом колготишься. А зачем? Это ж не наш кот.
– Как не наш? – опешила Варвара. (Ужасная мысль тотчас озарила её сознание: совсем папа сдал, вот уже и разумом путается.)
– А так, – рассудительно продолжил папа, – у нашего кота расцветка тигровее, полос больше на боках. И морда умная.
– Морда умная! – передразнила Варвара папу. – Тут любую морду от голода и от отравления потеряешь. Он же весь трясся, он – больной! А ты от него отрекаешься, – укорила Варвара папу.
– Да ничего я не отрекаюсь, – обиделся папа. – Я, если хочешь знать, без нашего Барсика жить не могу! Он меня лечит от тоски – на грудь ложится, на живот. Знаешь, как одному тяжело?! Но я тебе авторитетно заявляю: это не наш кот.
– А кто ж это тогда? – скептически вопросила Варвара. – Преемник, что ли?
Папа спорить не стал, только рукой махнул: что с тебя, умной, взять!..
Варвара несказанно опечалилась: вот что старость с людьми делает – родного кота человек не признает. Того и гляди – она невесело усмехнулась – приедешь, а он у дочери родной спросит: «Ты кто?»
Горестные размышления прервал телефонный звонок.
– Что с папой? Как он? – это сестра Василиса объявилась. Варвара коротко доложила обстановку: мол, и папу отходила, и кота, а то было совсем худо.
Василиса пустилась в философствования:
– И за то слава богу – восемьдесят пять лет, а человек себя обслуживает. Между прочим, если ты в таком возрасте сам передвигаешься и в памяти, да ещё и кот при тебе, значит, ты вошел в «золотой миллиард»…
– Чё? Какой такой «золотой миллиард»? – возмутилась Варвара.
Но несерьезная (в папу) Василиска хихикнула и подтвердила – да, мол, папа в элите человечества, а вот как у них с сестрой дела пойдут – это ещё вопрос.
Закончив бестолковый разговор, Варвара вспомнила, что не закрыла ворота на чепок. Неохота идти, а надо – ворья да лихого люда вокруг беззащитного «золотого миллиарда» полно.
Вышла на крыльцо и опешила: в круге света сидел Барсик!
Варвара схватила его на руки, вбежала в горницу.
– Папа! – вскричала она, показывая на кота, лежащего на половике. – А это кто?!..
Папа тонко, заливисто хихикал, вытирая слёзы и приговаривая: «К ветеринару хотела везти… кота приблудного… лекарствами поила… ой, не могу!..»
Уязвленная Варвара тоже начала смеялась. А коты, увидав друг друга, подобрались, зафырчали. Они и впрямь были похожи как братья – оба нежной, серо-дымчатой масти, только Барсик побольше и, действительно, «тигровей» – полоски на боках у него шли чаще. Зато у приблудного шерсть была гуще и пушилась.
– Как же он на чердак попал? – недоумевала Варвара. – Сколько он там, интересно, просидел? И куда нам девать этого «преемника»?!
Барсик презрительно смотрел на хозяев: он был в шоке от появления на его законном месте безродного пришельца...
*
– Ты когда приедешь? – звонил через день отец Варваре. – Коты меня разоряют, я не могу их содержать! Всю колбасу из холодильника отдал им. Приезжай, корми своего, я за него не отвечаю! Он теперь на пороге сидит, никуда не уходит.
Варвара повесила трубку, начала собираться.
Опять звонок! Жанна на проводе:
– Выйди, пожалуйста, глянь, стоит у соседнего дома серебристое авто с номером 169 УК? Куда моего супружника на ночь понесло, на какую такую «линию», где якобы «обрыв»? Пойди, посмотри, он уже должен доехать к ней…
– А если и тут, что ты делать будешь?!
– Не переживай, придумаю. Я ему устрою Куршавель, мало не покажется!..
«Да уж, – думала Варвара, спускаясь по лестнице. – На одну семью – два кота. На две семьи – один мужик…»
2013
