Хорошо помню день, когда я познакомилась с Бориславом Милошевичем – за окном стояла сумрачная, слякотная московская зима; унылый дождь сменялся мокрым снегом, бульвары были забиты грязными иномарками, на тротуарах – лужицы с противогололёдной солью.
И в этот серый день, на календаре - среда, 25-го января 2012 года, мне позвонила Екатерина Глушик и пригласила на обед в Центральный Дом литераторов:
- Приходите! Я познакомлю вас с Бориславом Святозаровичем!
Наша встреча могла состояться и раньше. Я знала, что Екатерина Фёдоровна активно помогала Милошевичу в работе над книгой памяти о его брате Слободане, что сейчас затеяно новое издание, и что редактирование этого сборника поглощает всё её свободное время. Теперь мы редко виделись, общались преимущественно по телефону, и Глушик обязательно расточала похвалы Милошевичу, называя его человеком исключительного ума, благородства и порядочности. Признаться, зная её щедрую душу, эти характеристики я пропускала мимо ушей и считала их художественным преувеличением, свойственным творческим людям. Работая в политическом журнале, я уже насмотрелась на мужей с «государственными мыслями» - чиновники навевали тоску серостью и ординарностью. Оригиналы, впрочем, тоже встречались - крупные воры или откровенные циники.
В общем, политики мне надоели и на работе, общаться с ними ещё и в свободное время – это уж слишком! Особенно скучными мне представлялись дипломаты – в новейшей истории России это были либо «блатные», получившие свой пост благодаря родственным связям, либо спецы по оболванию граждан (на ум приходили наши послы Зурабов, Вешняков и др.).
Наконец, была ещё одна причина, которая меня удерживала от знакомства с Милошевичем. Честно говоря, мне было элементарно стыдно, что наша великая страна предала сербов, не удержав НАТО от бомбёжек. Мне казалось, что любой югослав, общаясь с русскими, всегда помнит о нашем позоре…
И всё же дальше отнекиваться было просто невежливо. К тому же сегодня, в «Татьянин день», можно позволить себе немного праздного времяпровождения!.. Я прикинула, что приличия потребуют от меня часа полтора на эту встречу, и быстро свернув дела, двинулась в ЦДЛ...
Но начиная с приветственных слов, улыбок, в первую же минуту нашего общения Милошевич мгновенно и навсегда разрушил моё предубеждение. Мы сразу оказались «на одной волне». Я, конечно, предполагала, что Милошевич хорошо говорит по-русски (тогда я не знала, что он и пишет без ошибок!), но когда он сказал, что читал мою статью в «Литературке» о постмодернизме и с ходу прокомментировал из неё несколько тезисов, я была поражена. Мне-то казалось, что не каждый соотечественник поймёт мои расклады, а тут… Мы ещё некоторое время потолковали о постмодернизме, и я обнаружила в собеседнике глубокое знание предмета и нетривиальную трактовку.
«Вот тебе и Милошевич!..» - мысленно ахнула я, и невольно вспомнила «клуб миллионеров» - наш Совет Федерации. Бриллиант мысли в этом дворце интеллекта найти было так же тяжело, как слиток золота на Малой Дмитровке.
Мы сделали заказ, выпили минеральной воды и приступили к салату, беседуя самым задушевным образом. Глушик нас на некоторое время оставила - ей надо было отлучиться по делам.
Наш разговор тем временем коснулся литературы, идеологии и самым естественным образом перешел на политику. Я смотрела на Милошевича с некоторым изумлением (которое, возможно, его забавляло): определённость, точность и взвешенность его характеристик были поразительны. При этом на душе у меня было беспричинно весело. В его обществе я чувствовала себя: а) красивой женщиной; б) умной собеседницей; в) хорошим писателем; в) влиятельным журналистом.
Я будто бы попала в круг света, и этим волшебным фонарём, мгновенно меняющим мою оптику, была личность собеседника; он высвечивал, оттенял во мне лучшие качества; его благородство не было демонстративным, оно являлось естественным, врождённым свойством его души. Я с восторгом чувствовала, что в его обществе становлюсь лучше, умней и великодушней. «Чудеса, да и только!»
Мы живо общались, наше расположение было взаимным, и оно основывалось на близости взглядов по «основным вопросом бытия».
И тут раздался звонок мобильного – дочь выясняла, где я и чем заняла. Кратко объяснившись, после я ответила на несколько вопросов Милошевича о своей семье. И тоже поинтересовалась (скорей, из вежливости) его частной жизнью.
Тень печали и скрытого страдания мгновенно легла на его красивое, мужественное лицо. Он ответил кратко, но достаточно, чтобы я поняла его правильно. Эти слова слишком откровенны, чтобы их передавать или пересказывать в воспоминаниях. Его мужественная правдивость тоже меня покорила – он говорил со мной так доверительно потому, что был абсолютно уверен – я не из тех, кто будет болтать, я не причиню ему боли и зла… И тогда я быстро сменила тему, легко перевела разговор на нечто весёлое, незначительное, и это чуткое духовное движение он тоже уловил и правильно понял, чуть улыбнувшись мне потеплевшими глазами. Я же откровенно им любовалась: природа явила в Милошевиче царственный тип славянина, изрядно подзабытый нами из-за частого телесозерцания Сванидзе, Познера и Радзинского.
Мы в полном согласии и приятности заканчивали обед, когда, наконец, к нам присоединилась Екатерина Фёдоровна. Слушая нашу политбеседу, она предложила мне:
- А вы не хотите сделать интервью с Бориславом Святозаровичем?
Ну конечно же! Погруженная в новые впечатления, я как-то выпустила из внимания, что наша встреча может иметь и практический смысл! Мы тут же обговорили примерные вопросы, объем, формат и технические детали.
Милошевич вызвался отвезти меня домой, но я решительно воспротивилась (метро – самый быстрый транспорт), и попросила высадить по дороге, у «Кропоткинской». Мы медленно ехали по Гоголевскому бульвару, шел дождь, «дворники» на лобовом стекле разгоняли слепоту, Москва сверкала иллюминацией, рекламой, подмигивала красными стоп-сигналами автомобилей, и, несмотря на отвратительную погоду, в салоне машины было полное ощущение настроения, описанного Хемингуэем в «Празднике, который всегда с тобой». Вокруг была не Москва, а Париж! Мы будто бы находились в самом центре мира, вершили его судьбы, и жизнь всем нам обещала в эти минуты бессмертие если не на тысячелетия, то на века. Было такое чувство, что на дворе не слякотная зима, а весна - молодая, бурная - расправляет плечи. Аромат свежести и любви (неужели это был всего лишь дорогой парфюм?) витал в салоне и слегка кружил голову.
- Какой прекрасный вечер! – не удержалась я. – Предлагаю ходить в рестораны по всем праздникам: советским, религиозным и даже российским!
Предложение было с энтузиазмом поддержано – мы шутили, смеялись…
Но вот и остановка – я ныряю в дождь, бегу к метро.
«Какой приятный человек!» - думала я, перебирая события прошедшего дня. Вечер этот долго ещё блистал драгоценными гранями в моём сознании, пока не заслонился текучкой обыденной повседневности...
***
Наша следующая встреча состоялась 6 апреля 2012 года в день презентации книги памяти о Слободане Милошевиче «Непобеждённый» в Союзе писателей России. Мы едва перемолвились несколькими словами. Милошевич был озабочен: он хмурил брови и улыбался, скорее, из этикета. Ещё бы, такое собрание, столько гостей!.. Актовый зал СП России заполнен «под завязку», люди стояли проходах. Среди почётных гостей – Сергей Бабурин, Геннадий Зюганов, Леонид Ивашов, Леонид Решетников, учёные-балканисты, писатели, общественные деятели, юристы, журналисты, московские сербы... Книга хорошо продавалась. Народ брал по нескольку экземпляров, чтобы подарить своим друзьям и знакомым.
Выход книги и её презентация стали большим общественным событием. Милошевич сидел в президиуме и, что называется, «соблюдал спокойствие». Возможно, что он и сам не ожидал, что их совместный с Екатериной Глушик труд будет иметь такой громкий успех и востребованность.
А вот мой «проект» с Милошевичем пока буксовал. Интервью с красивым цветным портретом во всю журнальную страницу давно было свёрстано и готово к печати, но по непонятным причинам материал откладывали из номера в номер.
Тогда я решила отдать интервью в другое издание. Редактор, правда, попросил срочно дополнить беседу – в Россию как раз с официальным визитом приехал новый президент Сербии Томислав Николич, и время для публикации получалось весьма подходящее.
По-журналистки расклад был верный, но согласится ли Милошевич на такой аврал?! Я знала, сколь он щепетилен к каждому слову. С душевным трепетом я позвонила ему.
- О, Лидия! Почему мы так редко видимся? А как же договор встречать каждый праздник в ресторане? – бодро приветствовал меня Милошевич.
- Возможно, скоро у нас будет повод… Ответите мне на пару вопросов по телефону? Хочу всё-таки выпустить наше многострадальное интервью.
- С вами готов говорить хоть до вечера…
Доработка заняла немного времени, а вечером интервью Борислава Милошевича «Богатства России уже объявили «общим достоянием» было опубликовано на интернет-портале «Свободная пресса». Его тотчас перепечатали несколько изданий, материал растащили по блогам и форумам, интервью активно читали и обсуждали не только в России, но и за рубежом.
- Я узнал о том, что наша беседа вышла, от друзей – они мне позвонили, - рассказывал Милошевич.
Мы снова обедали в ЦДЛ, стояла трогательная пора – поздняя весна переходила в раннее лето, это были самые длинные дни в году, когда вдруг охватывает отчаяние – ты понимаешь, что ничего, ничего не успеваешь… И тогда ты вдруг останавливаешься, и внимательно всматриваешься в жизнь, обращаешь внимание на мелочи, милые сердцу детали.
Наша компания была в прежнем составе и вызывала повышеное внимание зала. Разумеется, из-за Милошевича – многие узнавали его, другие морщили лоб в раздумье – кто этот элегантный джентльмен? «Где я его раньше видел?»
Во время кофе Глушик и Милошевич погрузились в работу, отбирая фото для вклейки в книгу «Балканский излом». В ходе обсуждения вспыхивали нешуточные и весьма неполиткорректные споры. Я таращила глаза: никогда не подозревала в этом дипломате, мастере переговорного дела, такого упрямства! Глушик тоже не оставалась в долгу. Автор и редактор разили друг друга стрелами иронии и сдабривали дискуссию ядом сарказма.
- Балканский характер в действии! – шутила я, когда «страсти по работе» выходили из берегов.
Милошевич раздраженно курил, глаза его горели. То и дело его отвлекали мобильные звонки. С кем-то из собеседников он говорил кратко и резко, на повышенных тонах. С кем-то – сухо и вежливо.
Наконец-то фотографии отобраны. Автор и редактор благодушны, подшучивают друг над другом. Что ж, в результате этих споров и родилась хорошая книга.
Обед тоже удался, как, впрочем, и весь день. Милошевич снова вёз нас по Москве, по привычному пути. Как и в прошлый раз, я попросила его высадить меня у «Кропоткинской». Несмотря на поздний час, на улице было совсем светло, по Гоголевскому бульвару спешила молодёжь, медно-золотые купола Храма Христа Спасителя призывно сияли впереди…
Жизнь была полна, удивительна и прекрасна.
***
А потом… Потом была весть, что Милошевич тяжело болен – чуть ли не клиническая смерть, потом – ошеломляющая надежда – Екатерина Глушик дозвонилась к нему по мобильному, в госпиталь, в Белград, и даже смогла поговорить несколько минут!
Обычно в пример ставят мужскую дружбу, но лучшим другом Милошевича в самые трагические дни его жизни оказалась его редактор – Екатерина Глушик. В максимально короткий срок она сделала загранпаспорт, пять раз слетала в Сербию, чтобы оказать моральную поддержку Бориславу Святозаровичу.
Она привезла ему книгу «Балканский излом», которую он ждал с таким нетерпением, а после - несколько рецензий на неё. В их числе был и мой отклик.
Признаться, я долго – почти две недели – читала этот огромный том в семьсот страниц. Чтобы написать даже короткую рецензию, мне нужно быть совершенно уверенной в каждом своём слове, а для этого следует внимательно изучить текст.
Я таскала толстую книгу с собой, читая её дорогой. Удивительно, но даже незнакомые люди, мои случайные попутчики по метро или электричкам, преодолевая смущение, спрашивали, где можно купить «Балканский излом». Одному молодому человеку, интересовавшемуся Сербией, я даже в порыве откровенности призналась, что знаю автора лично. Он посмотрел на меня с большим сомнением и, кажется, не поверил…
Между тем, читая «Балканский излом», я сделала для себя «второе открытие Милошевича». Книга – ещё один «волшебный фонарь», меняющий отношение читателя, искаженное некоторыми общепринятыми штампами. В общем-то, для массового сознания Милошевич всегда пребывал в тени своего брата Слободана. Я была не исключением. Но страницы этой книги открывали не только драматическую судьбу Югославии в 90-е годы, но и личность автора. И я видела по статьям, интервью, комментариям Борислава Милошевича, как глубоко и точно он понимал ситуацию на Балканах, в России, Европе и в мире. Масштаб его личности был таков, что, кто знает, окажись он на месте своего брата, возможно, вся история Югославии пошла бы по-другому!.. Эта разница – в подходах и в понимании – нигде не подчёркивалась, наоборот, Борислав Святозарович везде демонстрировал солидарность и поддержку руководству своей страны. Но для меня она стала очевидной. Чтобы проверить свои предположения, я погрузилась в интернет и прочитала массу документов и публикаций на балканскую тему и окончательно убедилась в правильности своего вывода.
Рецензия на «Балканский излом» вышла в «Свободной прессе» и в газете «Правда». Екатерина Глушик в очередной раз полетела в Белград и порадовала Борислава Святозаровича этим «гостинцем».
Наступил 2013 год. Глушик обнадёживала новостями: Милошевичу стало существенно лучше. Уже можно было робко помечтать о новой встрече в Москве. Вот его внимательный, быстрый, чуть ироничный взгляд, вот его спокойная, чуть растянутая речь, с лёгким акцентом…
Но он не вернулся в Москву, а навсегда уехал на родовое кладбище в Черногорию, упокоившись рядом со своим отцом. Открытый, доброжелательный, улыбчивый, он унёс тайну своей трагической жизни и смерти с собой, в горние выси, туда, где мы когда-нибудь обязательно встретимся. Там, в небесном ресторане ЦДЛ, мы обсудим последние новости и обменяемся, как родные люди, несколькими короткими фразами, которых нам будет достаточно, чтобы понять друг друга. Умолчим о них сейчас – эти слова не для чужих глаз и ушей.
А потом мы с Милошевичем сделаем то, чего никогда не делали при жизни – поднимем бокалы за Россию, Югославию и славян. За Родину! За неё-то и следует жить и умирать. А всё остальное имеет смысл, когда есть главное…
август 2013
P.S. Эти воспоминания были написаны для книги "Гражданин, дипломат, воин. Наш друг Борислав Милошевич", которая вышла в январе 2014 года, к годовщине со дня смерти Борислава Святозаровича.
