ТБИЛИСИ, 2012
Или с широко закрытыми глазами
В канун нового, 1937 года, в Москву прибыл известный немецкий писатель Лион Фейхтвангер. 8 января его принял Сталин. От увиденного в СССР Фейхтвангер пришел в полный восторг. Он по-детски восхищался тем, что Москва «сияет ночью, как ни один город в мире», а счастливые советские люди испытывают такое доверие к руководству, «какого мне нигде до сих пор не приходилось наблюдать». Книжка, где были описаны эти впечатления, называлась просто и без затей: «Москва, 1937 год».
К чести прогрессивного писателя, который, конечно же, не был идиотом, на встрече с Вождем он задавал ему неудобные вопросы. Например, почему Зиновьев, Каменев и другие герои «шпионских процессов» все как один признают свою вину, а не пытаются оправдаться?
Но Вождь ответил, что признаться в своих преступлениях предателей вынудили муки совести, и прогрессивный писатель счел этот ответ вполне убедительным.
23 июня 1944 года делегация Красного Креста посетила нацистский концентрационный лагерь Терезиенштадт в Чехии. Гости остались довольны: на территории лагеря действовали школа, больница, синагога, спортзалы, кафе и даже театр. Заключенные (а это был цвет еврейской интеллигенции) ставили спектакли, читали книги, занимались музыкой. Правда, состав заключенных часто менялся: одних куда-то увозили, других привозили. О прекрасной жизни в Терезине был даже снят документальный фильм. Евреи, принимавшие участие в съемках, включая режиссера Герона, были потом отправлены в газовые камеры, но в титрах об этом ничего не говорилось.
Потом много спорили: был ли Фейхтвангер действительно таким наивным, или же считал, что Сталин (какой бы он ни был) – единственный, кто сможет остановить Гитлера? Что же касается Терезина, то руководитель чешской киногруппы, производившей съемки фильма, после войны был осужден за сотрудничество с нацистами. О том, что есть такая профессия «пиарщик», в то время мало кто слышал.
В начале этого года Интернет наводнили фоторепортажи из грузинских тюрем. Журналисты ведущих либеральных изданий, блогеры и представители прогрессивной российской общественности один за другим ехали в Грузию, откуда возвращались окрыленные. Прозрачные полицейские участки, новенькие с иголочки тюрьмы – с тренажерными залами, врачебными кабинетами, библиотекой и превосходным питанием («за качеством еды следит самая большая сеть ресторанов в Грузии»). Особенно полюбила прогрессивная общественность Глданскую тюрьму № 8, воспетую демократическим блогером Drugoi.
Грузия Саакашвили стала для российской прогрессивной общественности тем, чем была Страна Советов для левых европейских интеллектуалов. Грузинские реформы предлагалось взять за образец. В самых сладких своих снах российская прогрессивная общественность уже видела людские толпы на площадях, требующие «сделать нам, как в Грузии». Она намертво связала себя с этим режимом, как японские пулеметчики-камикадзе, прикованные цепями к скалам.
Поэтому грузинский мыльный пузырь, лопнув, забрызгал дурно пахнущей жидкостью некоторое количество известных лиц и безупречных репутаций. 18 сентября, когда были опубликованы видеозаписи издевательств над заключенными в той самой образцовой Глданской тюрьме, стало Днем Катастрофы не только для Саакашвили, но и для его прогрессивных российских друзей. 18.09.2012 – это для них как 9/11 или 17.08.1998. Профессиональный и нравственный дефолт.
После дефолта - как после инфаркта: живут, но плохо. Не то беда, что телеканал «ПИК» закрылся, равно как и другие альтернативные источники существования. Нет, хуже: оказался наш отец не отцом, а… ну вы понимаете. В общем, панихида с танцами.
И ведь предупреждали людей по-хорошему: не пейте из копытца, козленочками станете. Но люди ничего не хотели слушать, люди были ослеплены сиянием стеклянных полицейских околотков. Происходящее в Грузии не было секретом. О том, что власти осуществляют тотальную прослушку телефонов, было там объявлено на самом высочайшем уровне. Не были секретными и данные о смертности заключенных. Их обнародовали правозащитники. В 2011 году, например, в тюрьмах скончалось 140 осужденных, некоторые тела были со следами пыток.
Необходимо уточнить: в Грузии до Саакашвили в тюрьмах такого не было. Ни при Шеварднадзе. Ни при советской власти. Во всяком случае, в брежневские времена, о чем свидетельствует бывший советский политзаключенный Автандил Имнадзе. Его, в 70-е побывавшего в 30 тюрьмах, там никто и пальцем не тронул. А что касается безопасности на улицах, которую защитники Саакашвили преподносят как его главное достижение, то и она была на высоте. Знаю историю, как у молоденькой девушки в 80-х ночью на пустынной улице выхватили сумку. Глухой, по нынешним временам, «висяк» был раскрыт в течение недели. Вещи возвращены, преступники посажены. Налицо достижение аналогичного результата с куда меньшими издержками.
Да, Тбилиси теперь сияет ночью не хуже, чем Москва в 1937-м. Еще бы: на освещение одной только резиденции Саакашвили тратилось в год полмиллиона долларов. А всего у него было резиденций пять. Или шесть. Коррупционер Шеварднадзе довольствовался 11-м этажом Госканцелярии. То, что называл своей резиденцией коррупционер Абашидзе, по сравнению с Авлабарским дворцом – жалкая голубятня.
Последние года два в Грузии было разоблачено несколько групп шпионов и диверсантов. Все они, по странному совпадению, так или иначе были связаны с Россией. В российской прессе появились интервью, в которых «террористы» во всем сознавались и рассказывали, как их завербовали военнослужащие Минобороны РФ. Например, женщина по имени Тамила Бения должна была взорвать мусорный бак в Сенаки. А Гогита Аркания – американское посольство в Тбилиси. Этот теракт ему якобы заказал некий майор Борисов. Впоследствии Аркания заявил, что дал показания под пытками.
В отличие от Фейхтвангера, представители российской прогрессивной общественности ни разу не задали ни Саакашвили, ни «либеральному Берии» Вано Мерабишвили простой вопрос: почему фигуранты «шпионских» дел так быстро во всем сознаются? И есть ли какие-то доказательства их вины, помимо признательных показаний?
В отличие от Вано Мерабишвили, Сталин не стал предлагать Фейхтвангеру взять интервью у арестованных «врагов народа». Возможно, считал, что сумел развеять все сомнения писателя. Или же опасался, что после такой встречи получится совсем другая книга.
Марина ПЕРЕВОЗКИНА
