Школа это всегда большой школьный двор. Солнечный и теплый. Посередине лужа, май месяц, друзья запускают в ней кораблики из листьев огромного тенистого тополя. Он растет прямо у входа. Подбираешь правильный лист, заворачиваешь основание и протыкаешь им кончик листа, получается маленький зеленый парусник. Аккуратно двумя пальчиками опускаешь его в лужу и ловишь ветер. С черного выхода из школьной столовой толстая повариха тетя Зина уходит с большой авоськой с продуктами.
Зина неприветливая, хоть и добрая. Ей еще нет сорока и нет двух пальцев на правой руке. Она этого немного стесняется и никогда не смотрит в глаза, когда кладет еду в тарелку.
Шлеп. И ложка пюре ловко разлетается по всей тарелке до самых краев. Шлеп. И туда же ложится невкусная коричневая котлета. Шлеп. Бери и не задерживай очередь.
Шлеп.
В школе помню все. И запах столовой, и отполированные до блеска коричневые перила в начальной. Закидываешь ногу и опираешься рукой, оглядываешься — нет ли учителя, и быстро скатываешься.
Пришел в нее в 1983-м, и она навсегда так и осталась 232-ой советской школой с углубленным изучением английского. За окном лежал Советский Союз, Андропову оставалось жить полгода.
Она была с историей, эта наша школа, бывшая царская гимназия. Повидала и детей Пушкина, и его самого, когда и если он за ними приходил.
На втором этаже, прямо рядом с учительской и музеем воинской славы, огромный стенд бородатого Миклухо-Маклая. Он очень напоминает Карла Маркса, и мы шутим, что знаменитый путешественник, по всей видимости, родственник немца.
Когда в школу приезжают делегации, то им всегда рассказывают и про детей Пушкина, и про Миклуху, и про дирижера Мравинского.
А делегаций было предостаточно. Особенно с таинственного Запада.
Помню скандал году в 84-ом, когда к приезду американцев один молодой учитель по английскому рядом с портретом Андропова повесил портрет Рейгана. Сам не видел, но шептались, что директор лично сорвала портрет.
С самого первого класса мы знаем, что если будем хорошо знать язык, то поедем по обмену заграницу. Если очень повезет, то даже в Америку.
Язык знал плохо. До 8-го класса. И никакая заграничная Америка мне не светила. Но потом к нам пришел англичанин с русским именем Георгий Николаевич Беляковский и любовью к языку, он стал мне учителем и другом.
Из предметов все любили географию. Не вопреки, а благодаря эпатажной и по внешнему виду, и по поведению, географичке Сердеге.
До сих пор помню старенький трескучий кинопроектор на уроках и черно-белое кино с ее озвучкой. Она первой показала нам мир.
А что такое жизнь нам рассказала литература, которую открывала для нас Ширепина Светлана Стальевна. От нее я узнал про Варлама Шаламова, и что в моей стране были и людоедские времена.
Заканчивая в 93-м школу, я не знал, что стану сенатором. Но я точно знал, что мой ребенок пойдет учиться сюда. И может, в этом же школьном дворе будет в луже запускать кораблики из листиков и так же, как и я, играть в пятнашки около большого тополя.
Только тополя нет уже.
