Подумалось о роли войны и связанных с ней образов в формировании подрастающего поколения. Мне по возрасту уж скоро пора будет начинать брюзжать и говорить: «В наше время было лучше…». Лучше, наверное, не было, но некоторые моменты приходится, кряхтя, отмечать. Игрушечный пистолет, танк, солдатики – все это у меня было. Как и у всех моих ровесников, как и у мальчиков за 200 и 300 лет до меня (без танков, разумеется). Воспитательный архетип будущего мужчины-защитника существовал всегда, воспроизводился даже в семьях, склонных к пацифизму и терпимости. Игра в войну формировала этику героя-победителя, иногда великодушного (если мальчик еще и читал что-то достойное), иногда злобно-беспощадного. В обоих случаях предполагалось, что ты лицом к лицу встретился с врагом и его победил. Уважение к врагу, хоть и смешанное с ненавистью, давалось не сразу и не всем, но вытекало из игровой матрицы. Не каждому выпадало повоевать в реале, но все, кто воевал, так или иначе в детстве играли в войну.
Кое-кто, вернувшись с настоящей войны, принципиально не покупал сыновьям военных игрушек. В благополучном обществе, где нет места смерти, все эти танки-сабли-пистолеты даже начали становиться дурным тоном. И это, на самом деле, наверное, хорошо, ведь пластмассовый пистолет и вправду способствует развитию агрессии и насилия.
Но благополучное общество, как ни печально, тоже периодически воюет. Руками, ногами и иногда головами своих молодых граждан. Эти граждане привыкли к тому, что войну показывают в прямом эфире, неизбежное следствие свободы информации. Эти граждане посмотрели кучу интересных фильмов и поиграли в не менее интересные игры, где война была как в прямом эфире – удаленное бесконтактное уничтожение врага. Мысль о том, что ты сам можешь оказаться в неловком положении, конечно, не исчезает совсем, но вытесняется куда-то на периферию сознания, в ту область, куда с мыслями ходить не рекомендуется. Образ войны всегда романтизировался, абстрагировался от крови и вони, здесь нет ничего нового. Разве что пустяк – некий пульт дистанционного управления войной, а также привычка, что из игры всегда можно выйти и вернуться, когда будет удобно. И к власти тут претензий нет и быть не может – они сделали все, чтобы обезопасить своих солдат, не вражеских же беречь.
Когда упившиеся пепси компьютерные гении оказываются вдруг реально vkontakte с врагом, случаются казусы. Попадая в плен, недоумевают, как это их лишили сладкого и Интернета. Оказываясь в обратной ситуации, с удовольствием фотографируются с живыми и мертвыми врагами, делятся фотками с друзьями, выкладывают видео на ютьюб. Прикольно ведь, а? Интересно тут то, что им, похоже, и вправду в голову не приходит, что делают они что-то нехорошее, а командование (оно-то постарше) за что-то там извиняется и их наказывает. Любое хулиганство (хоть и злодейство) имеет смысл и может даже нравиться, когда хулиган (или злодей) понимает, что он может, вообще-то, получить по мозгам, и не удивляется, если получает. А это – никакие не злодеи, просто придурки.
Политическая элита по всему миру тоже молодеет, со всеми вытекающими.
