В минувшее воскресенье, в прайм-тайм – в то время, когда по всем каналам показывают как изготовить и съесть какую-нибудь кулебяку и каким порошком потом отстирать пятна на брюках, мы с товарищами по «Демократическому Петербургу» (если Вам не нравится слово «товарищ», называйте их Атлантами Петербурга, так оно на самом деле и есть). В общем, мы собирали на Невском проспекте подписи под требованием от Губернатора, руководства МВД и правозащитников срочных действий по пресечению и профилактике насилия и преследований граждан из-за их расовой принадлежности, убеждений и сексуальной ориентации, а также - подписи за освобождение заключенных-заложников по «болотному делу».
Ощущение сложилось прескверное. Подавляюще большинство прохожих реагировало на просьбу подписать требование негативно: «наших парней убивают, а вы инородцев защищаете», «вот за то, чтоб всех понаехавших выдворить, я бы подписал».
Объяснения, что беды идут не от мигрантов, которых пригнал сюда голод, а вовсе не любовь к дождям и сосулькам; а от коррумпированных чиновников и полицейских, которые потворствуют преступности, в первую очередь, этнической, – эти объяснения не действовали.
Объяснения теперь не действуют ни на кого вообще. Нет веры в полицию. Нет веры в правительство. Нет веры «оппозиционным» политикам. Нет веры врунам-политологам. Все медийные лица нивелировались и слиплись в один безликий комок.
И люди, похоже, сами определились с врагами и первопричинами бедствий. Еще где-то что-то случится и все – рванет.
Дважды проверяли документы. Сначала офицеры из патрульной машины. Через пятнадцать минут – пешие полицейские.
Мой товарищ заметил:
- Господа, как-то у вас работа налажена неэффективно: по второму разу проверяете одно и то же мероприятие. И зарплаты, значит, получаете за одно и то же. Разгоняете инфляцию.
- Никакой инфляции. Так оно специально задумано, - объяснил капитан. – Все инфопотоки собираются в одном месте, а потом анализируются и систематизируются.
Хорошо бы они проанализировали и систематизировали мой плакат «терпимость не слабость, а сила» раньше, чем произойдет очередное убийство или начнется очередной погром.
Потом к нам подошли сербы. Им ничего не пришлось объяснять, они знали, что такое гражданская война на собственном опыте, поэтому хотели подписаться под требованиями. Но они – иностранные граждане – не могли нам помочь.
Только мы можем себе помочь. Но мы никому не верим. Мы ничего не делаем. Мы ничего не требуем ни от властей, ни от полиции. Мы только копим ненависть. Копим пока не рванет.
