На подмосковном производстве, в котором заказывал отливку скульптуры, увидел сортир. Грязный и вонючий. Казалось бы ничего особенного по этой части. Но он взболтыхнул внутренности так, что в течение нескольких дней пунктирно у меня проявлялся, подобно джазовым риффам - ну, типа навязчивой темы, которая в разных вариациях достает.
Вспомнились картинки детства. Маленький городок на берегу Волги. исторический, с героями и знаменитостями, в котором никогда и ни у кого таких сортиров отродясь не было. Ходили мы все по нужде на улицу, в яму, над которой сооружалось нечто из досок для защиты от снега, дождя и посторонних глаз. Называлось это уборной.
Уборные были везде. В райкоме, райсполкоме, в школе, в Доме пионеров, Ленинском саду, где проходили разные интересные мероприятия, в Доме культуры, где я пел в хоре и с трудом осваивал нотную грамоту в духовом оркестре, в городской бане, где по воскресным дням народ мылся и обсуждал последние новости. И конечно, на пристани, которая связывала город с внешним миром. В летнее время, которое было праздником для населения - река, солнце, песок, лодки, плоты, пароходы, баржи, буксиры, пьяные грузчики, рыбаки, торговцы, пароходная публика, дети. Там уборная была светлая, с окошечками наверху, украшенными резными наличниками, такими же нарядными, как на других пристанских постройках - зале ожидания, кассах, буфете, милиции.
В общественных местах уборные делились на мужские и женские, а в разделяющих их стенках кроме щелок между досками имелись прорезанные ножом дырочки. Не уверен в отношении девчонок, но мы периодически к этим дыркам прикладывались, чтобы посмотреть как писает женская часть нашего славного населения. В уборной райсполкома, куда я приходил к своему дружку Ваське Панину, сыну тамошнего конюха, дырки тоже были. Для меня это было удивительно, потому как нас в школе учили хорошему и убеждали, что только интеллигентные и воспитанные люди становятся начальниками. Не знаю, что там они после подглядывания говорили, а мы хвастались, что видели как снимает трусики в уборной наша красавица Людка Демина или еще кто-нибудь из признанных школьных красавиц.
Летом из ямы сильно пахло, а жирные сине-зеленые мухи пытались укусить за обнаженные места. Зимой запаха и мух не было, но ходить в уборные было холодно. Я потом прочитал где-то, что северные народности: тунгусы, эскимосы, ненцы и другие по-большому, как и по- малому у себя на севере ходят, не снимая штанов, через специально сделанные для этого дырочки. В общем, для нашей страны это дело всегда было непростым.
Впервые туалет в помещении я увидел в городе Казани, куда меня однажды взяли родители, и он потряс мое детское воображение. Расположенный вверху на трубе бачок с белой фаянсовой ручкой на цепочке, дернув за которую, понятное дело, можно смыть в канализацию выложенные нечистоты. И звуки. Звуки, которые при этом издавались, остались в памяти навсегда, как песня про елочку. Сопение, кряхтение клокотание, всхлипывание, рычание, хлюпание, хрипение, скрежетание, булькание, кап-капание и еще куча всяких саундов. Думаю, что при переселении душ в другие материальные оболочки только они не переходили в параллельное измерение, а оставались как есть в этом мире без всякой трансформации. Иначе, откуда совсем еще молодые люди, которые в глаза музыкальные туалеты с бачками не видели, эту перкуссию хорошо себе представляют.
Уже достаточно подросшему в память врезалась речь Никиты Хрущева о том, что к 1980 году в СССР будет построен коммунизм и что каждая советская семья будет жить в отдельной благоустроенной квартире. Лекторы и пропагандисты, которых в стране тогда было много, объяснили, что это с туалетом прямо в квартире. Вначале была мысль о диком, бессмысленном по своим масштабам барстве каком-то, но поскольку я уже такую квартиру видел, сильно захотелось, чтобы нигде больше грязных уборных не было, а были чистые и теплые туалеты. У всех. И ванны. Чтобы не ходить в коммунальные бани, которые я не любил, потому что там всегда было много мужиков, которые любили париться, пить пиво в буфете, рассказывать анекдоты и громко при этом смеяться.
Конечно, недоверие к словам партийного клоуна возникало, но выражать его было нельзя. Партия сказала, значит нужно верить. Честно, не верил никто, но вынужденно соглашались жить при коммунизме и молча мечтали о несбыточном. Благоустроенной квартире. Поэтому для менякоммунизм навсегда связался с этой недостижимой мечтой. Думаю, что для других тоже.
Такие вот воспоминания пробудил сортир в том подмосковном цеху. Мой отец - фронтовик, гвардеец, воевавший под Москвой на Калининском фронте в полковой разведке, умер так и не дождавшись благоустроенной квартиры, дядя - георгиевский кавалер, герой гражданской войны, ушел из жизни раньше, также бесславно заканчивая ее на горшке, поскольку ходить на улицу не мог и только мама - ветеран труда после моего обращения в городскую власть в конце жизни получила с братом-инвалидом - участником операции "Дунай" долгожданную квартиру с удобствами. Туалет там был точно такой же, что сразил наповал в далеком детстве. С бачком на трубе и ручкой на цепочке.
У отца часто собирались друзья-фронтовики. Некоторые из них закончили войну на чужой территории. Победой. И все как о великом чуде рассказывали о туалетах. Исправно работавших даже во время военных действий. Мысль подлая, видимо тогда впервые, змеей в душу залезла,что у них этот самый коммунизм, о котором генсек говорил, уже давно состоялся. Он, секретарь, тоже фронтовик, крупный политработник к тому же, что у врага увидел, то себе и срисовал.
Я не слишком долго думал, что делать, чтобы сохранить память о дорогих мне людях. Мысль пришла сразу. Взять семейные награды и сфотографировать их все вместе в интерьере несбывшейся мечты. В сортире. Может кто-то улыбнуться при этом. А я так скажу. Сортир в доме - это как алтарь в церкви. А если существеннее, то сортир это зеркало души народа. Какой народ - такие сортиры.
Собрав все сохранившиеся ордена и медали, в очередной раз показнив себя, что не все утерянное смог восстановить, стал крепить их к пиджаку. Черному, чтобы торжественно. Здесь был отцовский орден Славы, который в войну вручался только за личные подвиги, его медаль «За боевые заслуги», мамина медаль «Ветеран труда», дядин орден Боевого Красного знамени, сохранившийся в дубликате. Подумав, решил, что медаль Сталина, больше похожая на орден Ленина, которую вручили мне российские коммунисты за проведенную в галерее выставку «Сталин», тоже может здесь быть, равно как и просто юбилейные медали.
Скажу вам, что это какое-то неимоверно трудное дело прикрепить награды ровно в ряд, как на картинках выглядит у прославленных военных. Даже для меня, имеющего художественную сноровку. Пришлось звать на помощь Мишку из соседнего подъезда, рукастого и толкового парня. Особенно трудно пришлось с орденом Славы. Часть булавки, которая должна защелкиваться в головке оказалась короче, чем нужно, а сама булавка ерзала в креплении, так что ровно повесить орден практически невозможно. Но измудрились все же, прилепили. Я когда в орденоносном пиджаке себя в зеркале увидел и выражение подобающее сделал, чуть не прослезился: "Рокоссовский, ..., только без лошади". Мишка засмеялся и ответил: "Похож".
Съемку провели достаточно быстро, при этом интереса никакого у работяг она не вызвала и нам никто не мешал. Зашел только раз местный форматор Хаким, который оформлял нам пропуск для въезда на предприятие. Отлил в сторонке, постоял, посмотрел, ничего не сказал и вышел. Я позировал, Андрей - скульптор, с которым тему фотографии заранее обговорили, целился и щелкал. Вначале была мысль повесить пиджак с наградами на стену рядом с бачком, но потом решили, что изображение должно быть натуралистичным. Чтобы понятно было без всяких домысливаний и расшифровок. Так и поступили.
Ночью мне приснился сон, что вешая пиджак на место в гардеробе, обнаружил - нет там нескольких наград. Произошло то, чего опасался. В силу плохого крепления они отстегнулись, упали и безвозвратно пропали в канализационной трубе. Вначале расстроился, а потом успокоил себя: "Да не парься ты, Петр Михайлович, ничего страшного не произошло. Главное, что на семейной фотографии, они есть". Семейной я назвал фотографию потому, что на ней все мы, заслуженные и орденоносные, запечатлены. Не ряженные, настоящие победители, которые пусть и в таком виде, но с коммунизмом все же встретились. С чем спокойно и доспал ночь.
Да, мама, да папа, да родные. Такого при вашей жизни не произошло, Чтобы все вместе. И с Родиной. О какой мечтали и какой она, к сожалению, до сих пор не стала.
