В восьмидесятые упавший прохожий собирал толпу, а в девяностые через бомжей стали перешагивать: «Это их выбор, мы живем в свободной стране».
Может, совесть, и правда, химера?
В середине восьмидесятых СССР потрясло сообщение из Узбекистана, где некий Адылов, директор колхоза, выращивающего хлопок, принуждал в сезон урожая работать отдыхавших поблизости туристов, приехавших на каникулы студентов, школьников. Жителей окрестных деревень сгоняли на поля силой, их рабочий день не нормировался. Это был рецидив средневековья.
Но и смертную казнь тогда ещё не отменили!
А сегодня «адыловщина» пришла в Россию. У российских неофеодалов, скупивших за бесценок разорённые сельхозугодия, повсеместно распространена практика нанимать гастарбайтеров из Средней Азии. Мало того, что они вкалывают за гроши по восемнадцать часов без выходных, у них еще отбирают паспорта, чтобы под занавес урезать зарплату. На равных со взрослыми работают дети, но их труд оценивается значительно ниже, зачастую и вообще не оплачивается. Живут мигранты в вагончиках, где ночами мерзнут, поэтому спят не раздеваясь. Они лишены элементарной социальной защиты, медицинского обслуживания, пропахшие скотным двором, заставляют вспомнить римское: «Раб - лишь орудие труда, только говорящее». А когда голод вынуждает их просить аванс, экономные приказчики грозят увольнением. Ничего личного, просто так рентабельнее. У местных гастарбайтеры не вызывает сочувствия: «А зачем приехали?» При этом положение «русской рабсилы» немногим лучше. Те же сверхурочные, то же бесправие. В деревне возрождается крепостничество, а в городах элитные кварталы огораживают железным забором и усиленно охраняют. От кого? От соотечественников? За полтора десятилетия мы очерствели, огрубели и «душой опрыщавили». Нас манят маячащим на горизонте экономическим благополучием, говорят об обществе потребления, но, похоже, мы потребляем друг друга, как пауки в банке.
О каком же сплочении может идти речь?
Казалось бы, тонкие материи относятся к церковной епархии, казалось бы, религия ответственна за нравственность. Так ведь нет! Вера превращается в предмет гордости, как дорогой автомобиль. «Обрядоверующие» со свечками упиваются собственной «духовностью», внутренне отделяя себя от язычников, они обретают не только психологическую устойчивость, но и чувство социального превосходства. Призывая к смирению, русская церковь духовно «крышует» расслоение, подчиняясь царящему вокруг, предлагает и свою услугу: «Небо для богатых!» Это откровенный кальвинизм, поощряющий «трудолюбивых» менял и «честных» ростовщиков, сколотивших состояние на крови, но при чем здесь Пришедший к рыбакам и блудницам? При этом Православие в современной России предлагается как униформа в магазине готового платья, а все, кто шьют на заказ, объявляются безбожниками.
Но может, литература будет тем любезнее народу, что чувство добрые в нем лирой пробудит? Может, наследники Толстого и Достоевского предложат рецепты спасения? Ничего подобного! Страницы бестселлеров оккупировали безжалостные парни со скошенными лбами и хищные охотницы на олигархов в дебрях финансовых джунглей.
Не остается в стороне и «самое массовое из искусств». Место героев прочно заняли неотягощенные рефлексией проходимцы, место героинь – феминизированные трудоголички, а место морали – животное начало. К половине населения, отодвинутой от «праздника жизни», наша телевизионная «интеллигенция» относится, как к низшей расе, попросту его не замечая, как досадное недоразумение. Трагедия миллионов не вызывает ни малейшего сострадания. На ток-шоу за круглыми столами улыбаются «успешные». Милые, обаятельные. Только за плечами у каждого тысячи обобранных. Нет-нет, это не основатели финансовых пирамид, их капиталы нажиты в рамках закона. И они лишь брезгливо морщатся, вспоминая социалистическую «уравниловку». Но такова уж магия экрана, что миллионы нищих по ту его сторону, точно завороженные, также кривятся на советское прошлое. Массовый психоз? Загадки виктимологии? Впрочем, когда развалившего сверхдержаву хоронят с почестями, а произведения выслуживавшегося в «холодную войну» по ту сторону железного занавеса включают в школьную программу, сознание переворачивается, и черное становится белым. Когда не выработан общий язык, на котором происходящему вокруг даны однозначные определения, когда государственное мышление отсутствует, а совесть превращается в рудимент, любая попытка сформулировать национальную идею обречена. Вместо стратегии остается тактика, вместо жизни — выживание. Немудрено, что общество оскотинивается, сползая в грязь. Под влиянием проповеди вульгарного эпикурейства наш «средний класс» с успехом изгнал из себя моральные нормы, присущие дворянству и прививаемые в СССР — благородство сегодня атавизм, теперь родной матери ссужают под проценты.
