Уже идет к концу лето, а политические баталии не утихают. Текущие акции по размерам - как бы локального масштаба и с отсутствием каких-то знаковых побед со стороны оппозиции. Возможно из-за усталости, возможно из-за политической неясности у многих наблюдателей и участников осеннее-летних протестов возникло чувство опустошенности. В медиа-пространсве слышны разочарованные голоса: мол, были надежды, работали на перемены, и вот: перемен нет, наступает реакция. И уже руки опускаются, надежды весенние жухнут. Писали, «креативили» – и все впустую. (См., например, заметку Андрея Архангельского «Ваш суп кипит! http://www.colta.ru/docs/3115)
И вспомнил я 1986 год, когда еще ничего не было понятно, когда признаки оттепели чередовались с закручиванием гаек и громовыми одергиваниями зарвавшихся граждан.
Я уже год, как окончил педвуз, музеи и архивы на работу меня не брали, учить детей и держать фигу в кармане я сам не хотел и работал пожарником в крупном кинотеатре. Должность эта техническая, не требующая героической борьбы с огнем.
Отец мой досиживал свой второй срок по политической статье. Настроение при этом у него и у меня было нетерпеливо ожидательное. Каждый день приносил с собой какие-то новости, такие тонкие звоночки, диссонировавшие с громогласно бодрым маршем официальных новостных служб. Сдвигалось что-то в нашем королевстве. То уже провозглашенный поворот рек начнут пересматривать, то в ходе полемики заденут какого-то важного партийно-государственного бонзу, то заговорят об «обновлении». Но подвижки эти, при всей их очевидной важности, были какие-то несолидные и вызывали усмешку. Громогласно обещанное обновление почему-то началось с борьбы с водкой и виноградниками. Пьянство, конечно, было величайшим злом, но все же такое начало казалось каким-то случайным.
И, все же, все ясно понимали: - Сдвинулось!
Я ждал (и одновременно не верил) освобождения отца и его друзей. А каждый день, как бы смеясь над ожиданиями, приносил то страшную катастрофу, поначалу замолчанную властью, то потоп в крупнейшей библиотеке Ленинграда, то очередную отчетно-выборную конференцию, то грозное заявление в адрес идеологических врагов. Было тошно. Было понятно, куда все идет, но казалось, сидящие могут и не дожить до дня свободы.
В то время «Литературная газета» собирала последние лавры со своего сомнительного либерализма. «Московские новости» еще не вступили в дело перестройки, да и перестройки пока никакой не было, а вот ЛГ пользовалась популярностью у части советской публики, зараженной «либеральным душком». Я читал «Литературку» на стендах, размещенных рядом с кинотеатром. Вот, как-то раз ЛГ в очередном прорыве либерализма опубликовала несколько дневниково-афористичных отрывков из Фазиля Искандера. Сам факт публикации Искандера – знакового либерала – воспринимался на «Ура! Мы ломим, гнутся шведы»!
Так вот, среди мудрых мыслей, как всегда тонких и изящных по форме, мне запомнилась тогда фраза, и я помню ее до сих пор (не ручаюсь за точность цитирования): Многие мои друзья (старавшиеся всегда оставаться порядочными людьми) на склоне лет жалуются на усталость и сомневаются, а стоило ли? Хочется их подбодрить: держитесь, братцы! Уже недолго осталось!
Вот, примерно, такую фразу мне хотелось произнести, когда я прочел размышления журналиста Андрея Архангельского. Держитесь, братцы! Не унывайте! Никакого поражения нет. Пытайтесь делать честно свое дело так, как вы его и ее (честность) понимаете. Я не знаю, сколько еще ждать, сколько еще посадят, изобьют, не дай Бог, убьют. Я знаю, что дни этого режима уже измерены. Так же, как то, что в конце 80-х годов пришел конец советской власти. И честная работа журналиста – это, может быть, самая важная и нужная сегодня работа на просторах нашей великой родины.
Отец мой в 1986 году, на свидании в мордовском лагере, кричал мне в ухо: «Иди в Литературку, иди в «Новый мир», встречайся с Залыгиным (тогдашним главредом НМ), требуй нашего освобождения. Половина из нас здесь сидит за меньшие прегрешения и вольности, чем сегодня позволяют себе ЛГ и «Новый мир»!».
В декабре академик Сахаров вернулся в Москву, а в феврале-апреле следующего, 1987 года были освобождены почти все политзаключенные. Но перед этим погиб в Чистопольской тюрьме Анатолий Марченко.
Сегодня сидят ученые-"шпионы", лимоновцы и анархисты, активисты либералы, предприниматели, от Ходорковского до Козлова. Ради того, чтобы они все вышли на несколько дней раньше, чем им отмерил режим, стоит не отчаиваться и продолжать делать свое дело. Даже, если эта история растянется на год или два. Перемены - будут, как будут и читатели, и зрители, и слушатели. Миллионных тиражей перестроечного времени не обещаю, но активизацию медиапространства и вовлечение в него новой заинтересованной аудитории гарантирую. Так что, как пел когда-то Юлий Ким: «Дайте срок, и все переменится.//Авось, как-нибудь. Дали срок». Шутка.
